Родители и чувство осторожности (1/2)
Добрались мы быстро, возможно потому что на дороге не было пробок, либо потому что я летела, как ненормальная. Из-за чего получала едкие комментарии от сестры, и когда она только таких слов набралась.
В холле нам все приветливо улыбались, только почему то было ощущением, что улыбки эти натянуты, грустны, неправдоподобны. Возможно, я накрутила себя до такого состояния, и на самом деле ничего такого страшного не случилось, либо же все это было правдой. Все они были чем-то огорчены.
Пятый, шестой,… идолгожданный десятый этаж.
Как сказала секретарша Мария, нас уже ждали. Поэтому без стука, мы залетели в кабинет родителей.
- Рад, что вы так быстро добрались. – проговорил Иван Андреевич, показывая рукой на диванчик. Я хотела остаться стоять, но меня чуть ли не силой заставили сесть. – Прежде чем я скажу вам ту новость, из-за которой позвал. Вы обе должны понять, что вы не одни, что я и весь наш штаб будет рядом с вами.
- Я не понимаю, к чему вы клоните? – задала я вопрос, хотя осознание того, что произошло, и о чем он, уже ныло под ложечкой. Конечно, я отталкивала эти чувства на самую дальнюю полку, но чувство правды все равно оставалось где-то внутри, и никуда уходить не собиралось.
- Ваши родители должны были прилететь сегодня утром, но их самолет разбился. Пожалуйста, примите мои соболезнования.Боль в груди начала бить молотком по ушам, голове, сердцу. У меня не было слез, не было желания плакать или ныть. Наверное, потому что пришло чувство отрицания. Я верила, что это ложь, иллюзия, розыгрыш. Хотелось верить, что это всего лишь страшный сон, кошмар, что я проснусь на уроке географии, и Дарья Степановна снова бы начала кричать, грозиться вызвать меня к директору, вызвала бы родителей, пожаловалась к классному руководителю, да что угодно, я была готова ко всему, лишь бы его слова оказались бы ложью. Но нет..
Это было правдой, истинной, которую я так любила. Почему только теперь она меня не радует? Почему я хочу разнести весь это кабинет? Почему она принесла столько боли? А главное за что столько?
Но больше я волновалась за Алису, родители для нее были самой важной частью жизни. После ее появления, они стали все время проводить с ней, конечно ревность била по мне. Ревность, обида, что про меня все забыли, бросили, предали, но не смотря на все, я любила свою сестру, и не хотела, чтобы ей было плохо.
Вот и сейчас, я подхожу к ней, обнимаю за плечи. Она не сопротивляется, вжимается в меня, как напуганный котенок, и тихо стонет от слез.
- Я вызову вам такси, вы должны поехать домой. – говорил друг семьи. – Аделина, я понимаю, что об этом говорить еще рано, но как только вам исполниться 18 вся фирма переходит к вам, вы же это понимаете?
- Конечно. Мне нужно будет поступить в этом году на экономический. Чтобы хоть что-то понимать в ваших финансах. – произношу я с легка заметной улыбкой в голосе, защитная реакция, ничего не поделать.
- Можете не переживать. Я всегда готов прийти к вам на помощь. – выдал он, набирая номер телефона.
А затем он попросил машину, сказав адрес, он поблагодарил и сбросил трубку. После чего проводил нас к выходу, и дождался вместе с нами машину.
Машина приехала сразу же, что радовало. И через минуту водитель рванул с места, направляясь в сторону дома – крепости, где я бы смогла показать свои чувства, свои переживания, свою боль. Чувства хотели кричать, разум говорил стиснуть зубы и продолжать терпеть. Боль крутилась внутри. А справедливое чувство осторожности снова кричало во весь голос, где то внутри моего сознания: ?Все-таки случилось! Я знала, я была права!?.
Паника не забыла напомнить о своем существовании, в мыслях было кучу вопросов, которые не давали покоя, что вызывали панические атаки и дерганые движения.
?Что будет дальше? Как мы будем дальше? Придется искать опекунов. Ближайших родственников нет, боже, что за черт твориться? А школа да нас же съедят заживо от учеников, до учителей??Доехали мы быстро, и сразу же залетели в дом, который раздирал нас еще больше. Стены, мебель, картины, сувениры – все напоминало о родителях, о семье, которой больше не будет. О боли, которая будет с нами последующую жизнь.
- Давай завтра никуда не пойдем. – предложила я, когда Алиса зашла на кухню. Ухватившись за бутылку с водой из холодильника, она жадно отпила.
- Пропустим школу? – спрашивает она, потекшая тушь, оставила черные следы, красные опухшие глаза, ежеминутные всхлипы – признаки истерики.
- Не хочу никуда ехать, что-то объяснять. – говорила я, опираясь об ближайшую стенку.
- Я только за. – проговорила она, проходя мимо, поднимаясь на второй этаж. Каждой из нас нужно время на принятие, время на эмоции, время на ту боль, что сидела внутри и гудела. Она прошла половину гостиной, как развернулась лицом и неожиданно спросила: - Что будет дальше?