Глава 17. Царская игра Нчулефтингта (1/1)

У Вайландрии оказалось неожиданно многолюдно. В дальнем углу над травницким столом сидел Вунферт, а сама хозяйка, показавшись в дверях соседнего помещения со щенком на руках, с поклоном приветствовала:—?Госпожа Элисиф, госпожа Идгрод! Проходите сюда. Не ожидала вас так скоро.В соседней светлице книгохранительниц обнаружилось ещё больше?— те занимали почти целую стену, на противоположной же висели шкуры с чертежами, а рядом со столом для зачарований, что располагался в дальнем углу у окон, стоял уставленный ларчиками, подставками для камней и множеством издалека непонятных предметов застеклённый поставец. Посередине же за столом сидел Серлунд. Завидев гостей, поднялся. Склонил голову:—?Не думал вас здесь увидеть.Элисиф невольно напряглась?— совсем не нужно, чтобы у Ульфрика появился очередной повод для обвинения её в неверности или для того, чтобы навредить Серлунду. Но непринуждённо ответила:—?Недавно мы уже заходили сюда и нашли приятнейшее времяпрепровождение,?— и глянула на хозяйку. —?Вайландрия, помню, ты любишь путешествовать. Хочу подарить тебе вот этот мех?— наверняка пригодится зимою в дороге.И кивнула Гевьон. Та достала собольи шкуры из сумки, протянула Вайландрии.Вайландрия, спустив щенка на пол, забрала подарок и принялась горячо благодарить. Потом пригласила гостей за стол. Элисиф села напротив Серлунда, но тут же пожалела об этом?— до сих пор она смущалась смотреть ему в лицо. Впрочем, за всё то время, что прошло с последнего их разговора, он ни разу ни взглядом, ни движением не напомнил о том столь непристойном и опасном её предложении.На столе, кроме двух кувшинов, кубка, кружки и мисочки с сушёными личинками обнаружились прямоугольная доска, шашечки и кости. Элисиф не раз встречались упоминания этой древности, когда она изучала повседневность и быт двемеров. А, кроме того, в детстве и юности несколько раз непосредственно имела с нею дело. Идгрод воскликнула:—?Это же царская игра Нчулефтингта! [1] У матушки есть набор. Вы давно начали? Я сыграла бы. Но до ужина маловато времени.Она убрала с места, на которое собралась сесть, лежавшие там городские новостные листовки и наборы тафла, сиродильских гонок и шахов. Вайландрия забрала всё это у неё, подхватила стопку книг с последнего стула:—?Мы за полдня уж перебрали несколько игр, как видите. Желаете сыра? Простокваши?Она принесла и то и другое, затем угостила и севшую в кресло у самых дверей Гевьон. Вернулась за стол:—?Госпожа Элисиф, а вы желаете сыграть? А?—?Не уверена, что помню правила. В Синем Дворце когда-то был набор этой игры, и я даже играла, но потом он затерялся среди множества вещей. Хотя… кажется, собираясь в дорогу, прихватила его с собою. У каждого игрока по семь шашек, а когда на всех костях выпадают некраплёные вершинки, то это считается за четыре хода, так? Когда шашка доходит до клеточки с цветком, то хозяин шашки вновь кидает кости. Сбитая шашка начинает путь заново?— и так пока все семь не дойдут до конца. Это из тех правил, что нашли с набором в Нчулефтингте, насколько помню. Когда Сенилиас Кадиузус исследовал эти подземелья. [2]—?Всё верно, госпожа. То есть… ну, да, всё верно!Условились, что Серлунд и Вайландрия докончат свою игру, а там и гостьи смогут попробовать. Идгрод отлучилась поговорить с Вунфертом, Элисиф же осталась наблюдать. Хорошо, что с ними пришла Гевьон, не Холмгейра?— если только та не рассказала не только Ульфрику, но и своим сослуживицам, как их подопечная тайком общалась с Серлундом. Но вот тайком ли? Стражницы всё равно не ведали о её тогдашнем умысле.Костями в этой игре служили три четырёхсторонние краплёные по трём вершинам пирамидки?— в этом наборе сделаны они были из синего в прожилках камня?— видимо, из ясписа?— с позолотой. Шашками?— семь чёрных и семь белых круглых пластинок?— из оникса и кости, и тоже краплёные по одной стороне золотом. Доска на двадцать клеток с разными рисунками смотрелась необычно и заманчиво.Искусно сделанный и весьма недешёвый набор. Наверное, Серлунд принёс с собою?Вайландрия первым делом спросила:—?Чей ход? Что-то я, кажется, не помню.—?Твоя очередь,?— ответил Серлунд и указал на одну из шашек, а потом на соседнюю. —?Вот твоя последняя, а эта?— моя.За время разговора выяснилось, что Вайландрия родилась в Айварстеде, а, кроме того, если сложить возраст всех троих её собеседников, то число всё равно окажется немного меньше её возраста. [3]О суде не вспоминали то ли из-за присутствия Гевьон, то ли от нежелания затрагивать опостылевшее неприятное дело. Гевьон же зорко следила?— Элисиф почти беспрерывно чувствовала на себе и ловила краем зрения её взгляд. На Серлунда она смотрела с не меньшим вниманием.А ведь она не догадывается, чем её подопечная занималась в её же присутствии в ночь перед свадьбой. Почему-то Элисиф не чувствовала особого смущения перед обеими стражницами, как и перед Ульфриком. Да и перед Хеммингом тоже, хотя он и подарил Ульфрику ножницы для её кос и вдоволь успел понасмехаться над нею. Зато стоило вспомнить о единственном разговоре с Серлундом, о тогдашнем изумлении в его глазах, о его горячей ладони, переплётшейся с её ладонью, как вспыхивали щёки, а под сердцем оживала и принималась расправлять кольца холодная липкая змея. Наверняка напрасно она теперь смущается, ведь он, скорее всего, не подумал ничего дурного на её предложение. Или… Да и с чего она тогда вообразила, что он захотел бы с нею лечь? Даже не находись они оба в том положении, в какое поставила их сейчас судьба?.. Всё, довольно. Эти размышления заведут слишком далеко.Игра, как и помнилось, была исключительно безжалостна к игрокам, да и длилась неумолимо долго. Шашки запросто слетали с поля, чтобы начать путь заново. Когда пять шашек Вайландрии и три шашки Серлунда вновь оказались вне доски, а до конца к тому времени дошли лишь по две у каждого, стало совсем уж очевидно, что до ужина они не успеют закончить.Глядя, как Вайландрия кидает кости и кладёт на доску одну из шашек, Элисиф сказала:—?До чего жестокая игра! Поначалу, помню, мне показалось, что, в отличие от шахов, тут невозможно выстроить никакого тайного замысла, и весь ход игры зависит от везения или умения кидать кости. Но То… но меня сразу же обыграли.Вспомнилось, как они с Торугом впервые взялись за нчулефтингт, и как он перехитрил её, выведя в бой сразу почти все шашки, которые затем провёл по полю быстрее, чем она, помедлившая с этим. Серлунд действовал сейчас так же, а вот Вайландрия больше говорила, смеялась и отвлекалась на устроившегося у неё на коленях щенка.Серлунд сказал:—?Я давно приметил. Сразу же выводишь на доску как можно больше шашек, а там и ведёшь их покучнее. Есть некоторые хитрости кроме этого. А Вайландрия часто забывает обо всех уловках.Та весело ответила:—?Да ещё и краплёные эти кости! Вот эта, с самыми светлыми полосами, каждый раз выпадает пустой, а та, что с золотыми пятнышками, всегда показывает крап с одной вершины.Щенок звонко тявкнул словно в подтверждение слов хозяйки, и Серлунд потрепал его по макушке и за ухом, на что последовало новое заливистое тявканье.Солнце клонилось к западу, и время ужина приближалось, кажется, всё быстрее; в светличке сделалось темновато, так что Вайландрия зажгла чародейский свет. Яркий белый огонёк раскидал во все стороны резковатые тени, и те почти не трепетали?— в отличие от отбрасываемых свечой или масляными светильниками.Если слуги и придворные прознают об этих посиделках, насколько невинными они ни были бы, наверняка примутся на все лады обсуждать столь волнительное событие. Элисиф предпочла отогнать малейшую тревогу о сплетнях?— пускай болтают, сколько им вздумается. В этом замке ещё не прознали, кажется, о природе Сибиллы Стентор?— вот уж достанется им предмет для обсуждения!Наконец, пришло время уходить. Двемерская игра закончилась, и начинать новую уже не имело смысла, так что Элисиф и Идгрод, поднявшись, собрались прощаться. Вайландрия вновь поблагодарила за подарок, потом вдруг спохватилась:—?Да! Кое о чём я собиралась сказать вам. Гадала на завтра и на ближайшие дни. По всему получается, что вам, госпожа Элисиф, следует беречься опасности и злонамеренности. Невозможно точно сказать, какого рода, но остерегайтесь.—?Наёмные убийцы? —?Элисиф переглянулась с Идгрод. В груди вновь затрепетало беспокойство. —?На меня раньше готовили покушения, и, полагаю, не раз. Я не боюсь. Но только ли мне грозит опасность?Вайландрия переглянулась с Серлундом, откашлялась и отвечала:—?Ярлу Лайле я уж доложилась. Раскладывала на неё. Не верит она моим предсказаниям, но когда на неё несколько раз охотились убийцы, выходило у меня так же. И даже получалось предупредить. Пусть ярл Ульфрик тоже помнит о моих словах.Серлунд добавил:—?Матушка велела завтра усилить охрану, насколько возможно. А я тоже скажу несколько слов на суде. Мавен имела и на меня одну затею в своём духе.Несмотря на всё любопытство и вспыхнувшее с новой силой беспокойство, Элисиф не стала выспрашивать. А после ужина и мытья, лишь бы отвлечься до прихода Ульфрика, попыталась читать, потом, не желая всё же слишком утомлять и без того уставшие за день глаза, взялась перебирать украшения. Но скоро спрятала и их, потом отошла к одному из окон. Догорал тонущий в густых южных сумерках закат, и его зеленоватые и сизо-алые отголоски тихо плясали над Пиками Дымного Мороза к востоку от Рифтена.Опись подарков была готова, но стражницы пока только запаковали их, и некоторую часть спрятали в сундук. До завершения суда порешили не отправлять обозы в Виндхельм, поскольку стража больше требовалась тут.Ульфрик пришёл довольно скоро. В который раз Элисиф усомнилась, понимает ли его истинное настроение, но он вполне благоприязненно уронил несколько слов, прежде чем начать раздеваться, и это придало уверенности. Дождавшись, пока он устроится на постели, она погасила свечи и села рядом. Со всей должной учтивостью спросила:—?Лайла рассказала о предсказании чародейки на завтра? Что тебе следует поберечься?—?Зачем мне какие-то предсказания, когда и ты беспрестанно твердишь одно и то же? —?беззлобно сказал он, ухватил её за руку и притянул поближе. Она забралась под одеяло, и он прижал её к себе, но спокойно, явно дозволяя говорить. Вчера вечером они всё же обошлись без полынного зелья, хотя он и едва успел излить семя ей на грудь. А сейчас его тёплая жёсткая ладонь легла на бедро, дыхание ожгло щёку и лоб, и совсем некстати вспомнилось, как он, закинув её ноги себе на плечи, целовал ей колени и лодыжки, а она чуть ли не в голос вскрикивала и причитала, не в силах сдержать своего полупьяного возбуждения. Прогнав это навязчивое видение, она тихо вздохнула. Сказала:—?Я беспокоюсь. Ты ввязался в опасное дело, и, кроме тебя, некому взять власть над страной?— о чём ты прекрасно знаешь. Но хватит об этом, в самом деле. Что-нибудь ты решил о судьбе Неньи?—?Пока посидит в заключении. Ближайшие лет пять?— потом тайно освобожу и определю в подходящую усадьбу поглуше.Неужели он верит, что продержится на престоле пять лет или дольше?—?А как же Денгейр? Говорят, та горничная девушка, которую он взял управительницей, и лицом дурна, и неумна, и происхождения самого простого. Позорище на всю страну, неслыханное позорище!Говорили также, что в молодые годы Денгейр был безответно влюблён в Ненью?— возможно, потому и не женился? Сиддгейр-то точно с ума сходил по дядиной соправительнице?— тоже безответно, да и совсем короткое время?— но у этого ничего надолго и не задерживалось ни в голове, ни в сердце. Даже Торуг, по его собственному признанию, когда-то увлёкся ею настолько, что подумывал объясниться, но сдержался всё же.Или не сдержался, но ей, Элисиф, всего рассказывать не стал?—?Подыщем ему надёжного человека. Но это не твоя забота.—?А что станется с отцом Рунилом? По последним моим сведениям, он пребывал в добром здравии, но под стражей.—?Заключён в той же крепости, что и Ненья[4]. Они и не сопротивлялись, да и сейчас ведут себя смирно.Ещё бы. Прожившим сотни лет мудрым мерам нет никакой нужды растрачиваться на пустую ругань и переживания?— короткая людская жизнь для них едва ли много значит. Сегодня один король, завтра другой, послезавтра?— третий.За то время, что Ненья правила в Фолкрите, сменились на Солитьюдском престоле Верховных королей дед Элисиф, дядюшка Истлод и Торуг. А теперь и она, просидев два года ярлом, покинула родной город, и королевский стол будет отныне в Виндхельме, как в старину. Но вот надолго ли?А Ненья и Рунил наверняка ещё переживут их всех.Ульфрик же вдруг решил пооткровенничать:—?Ненья стала первой альтмеркой, которую я увидел. После тёмного лица и алых глаз Суварис Атерон и прочих наших придворных данмеров её облик, помню, привёл меня в изумление.Много лет назад Ненья выглядела, наверное, ещё более обаятельно и чарующе, чем теперь. Элисиф тоже помнила первую встречу с фолкритской управительницей?— помнила, как её солнечная кожа сияла молодостью, янтарные глаза нежно и тепло улыбались, а густые косы цвета светлого золота неудержимо притягивали взгляд.Впрочем, откровенность быстро закончилась:—?Этой статью и красой и опасны альтмеры! И в этом светлом облике во многом корень их гордыни и высокомерия.Элисиф собралась ответить, но с неожиданной злой горечью он произнёс:—?Разве это справедливо? Что меры живут сотни лет, не дряхлея, в то время как людям отпущено самое большее лет восемьдесят-девяносто, если повезёт.Мягко и ласково она сказала:—?Ну, ты-то собрался жить не меньше целого века.—?Возможно… —?ответил он с тем же выражением, но быстро спохватился. В голосе прозвучало подозрение. —?А с чего ты это взяла?—?А разве нет? Давно мне думается, что у тебя огромнейшие замыслы на старость. Или на позднюю зрелость… Впрочем, это не моё дело, разумеется.Очень даже её дело, но пока лучше промолчать. Так что она вновь вложила в голос всю покорность, на какую была способна.О нордах издревле говорили, что их старость наступает не раньше семидесяти. Что ж, у Ульфрика ещё лет двадцать в запасе, а скорее?— все сорок. Если такова будет воля богов. И если Империя и Альдмерский Доминион не объединятся и не уничтожат Братьев Бури.Ульфрик отстранился, поднялся и отошёл к столу, чтобы налить себе воды с ягодным соком. Судя по звукам, пролил мимо кубка, вернул кувшин на стол и принялся зажигать лучинку от огнива. При свете наполнив кубок, сказал:—?Госпожа, нынче ты стала столь ласкова, что я почти забыл, как всего несколько дней назад ты обещала заколоть меня во сне и как билась в рыданиях на полу перед этой постелью, напоминая, что ненавидишь меня пуще всего на свете.Сердце упало, болезненно сжалось, потом забилось сильнее. Элисиф села, глубоко вздохнула. Чего ещё ему надо? Ладони сложились в кулаки, но со всей мыслимой сдержанностью и тщательно подбирая слова, она ответила:—?Я желаю помириться с тобою, мой супруг. Раз уж всемилостивая Мара благословила наш союз. Нам должно жить в мире и согласии, разве нет?Он не почитает Мару, как и не уважает её жрецов. В попытке унять злость Элисиф ухватила ладонью свадебный оберег, потом тот образок, что подарил ей святой отец Марамал. Пока Ульфрик допивал из своего кубка, быстро попросила богиню ниспослать терпения и успокоения.—?Верно. В мире и согласии. Но в твоей душе, вижу, нет ни того, ни другого. Прекращай кликушествовать.—?Но… Ладно, как скажешь. Более не стану напоминать ни о каких наёмных убийцах. Сам разберёшься.—?Разберусь. Вижу, общение с чародейкой не добавляет тебе спокойствия. Как и с её друзьями.—?Мы не догадывались, что он пришёл к ней прежде нас. Мы с Идгрод просто смотрели, как они играют в царскую игру Нчулефтингта. Уйти слишком быстро было бы невежливо и странно. Или мы с ним, по-твоему, на глазах у Гевьон и Идгрод условились о встрече?—?Зачем? Ты не настолько безумна. А он уж тем более. К тому же, тебе и со мной хорошо,?— он посмеялся, потом всякое веселье угасло в его голосе, сменившись едва ли не равнодушием. —?Наверное, ты влюбилась в него. Напридумывала себе невесть чего, решила отдаться, а там и влюбилась. У юных дев и вдов такое случается.—?Да… ничего я не влюблялась! —?воскликнула она и едва сдержалась, чтобы не всплеснуть руками. Чуть не сорвавшееся: ?Да ты с ума сошёл?? она тоже сдержала?— за такой наглости окрик он, пожалуй, влепит ей затрещину. Хотя, она уж как его не называла за последние дни… Он вновь хмыкнул:—?Впрочем, такие влюблённости быстро проходят.—?Я не влюблялась. И почему тебе есть какое-то дело до моих чувств?Всё же они дважды?— на обручении и на свадьбе?— клялись друг другу в верности, и Мара оба раза благословила их. ?И я буду владеть тобою, как своим мужем, и ты будешь владеть мною, как своею женой.? Ведь хоть что-нибудь всё это значит? А Элисиф и вовсе трижды поклялась?— и уже успела нарушить первые две клятвы. Видя всю сомнительность своих слов, она попыталась сгладить неловкость, сказав с прежней учтивостью:—?Я ведь не спрашиваю, сколько у тебя любовниц и детей.—?Так ты пока не спрашиваешь. Скоро тебя это станет занимать?— особенно когда понесёшь.—?Когда понесу, тогда и посмотрим. Пока никто из них не указан в твоём завещании и не представлен твоим воинам, как наследник, меня это не волнует.Ой ли? Так уж и не волнует? Если у него есть взрослые сыновья, то любой из них может оказаться опасен. Как и взрослые дочери.Он вернулся под одеяло, и она легла рядом. К счастью, он более не стал притягивать и обнимать её.—?Когда понесёшь… Вон Лайла смотрела на меня за обедом и считала на пальцах?— наверное, седмицы со дня нашего обручения. Думает, я брюхата, а я просто подавилась куском пирога.Что ж, ведь теперь самое время, чтобы её начало мутить от запахов и тошнить от еды, разве нет? Хотя, иногда такое проявляется чуть ли не сразу, а некоторых, наоборот, вовсе не тошнит до самых родов. Наверное, и в Виндхельме многие станут первым делом высматривать у неё соответствующие признаки?—?В Виндхельме, думаю, тоже за мною станут наблюдать с первого же дня. Ладно, пустое. Лучше скажи. Вот Вайландрия посоветовала тебе и мне беречься завтра, как и Лайле. А ты чувствуешь что-нибудь? Знаю, ты умеешь видеть чужие мысли. Ты ведь тоже чародей. Чему-то Путь Голоса должен был научить.—?Полагаю, тебе пора спать. И ты только что обещала не кликушествовать, обманщица.—?Да потому что даже представлять не хочется, что будет, если… Впрочем, да, пора спать,?— тут вспомнилось сказанное ею на въезде в Рифтен, и она мысленно повторила это: ?Береги свой затылок, король?.