Глава 4. Рифтен. Встречи и разговоры (1/1)

В Рифтене ждали утопающие в грязи раннего лета улицы, вонь выгребных ям, свалок и дурных испарений с рыбных заводов и от судоходных рвов, исчерневшее дерево домов, юная листва и нежные цветы. Братья Бури удержали город при осаде, он избежал смены власти, резни и прочих горестей. Свежие деревянные настилы немного спасали от того, чтобы лошади не потонули в лужах, но не более. Хотя к возвышенной части города, ближе к крепости Миствейл, лежали вполне чистые и сухие дороги.Перед главными воротами, когда их лошади шли рядом, Элисиф высказала Ульфрику то, что давно тревожило:—?Надеюсь, в этом городе, в отличие от Вайтрана, никого из ярлов не застрелят.Ульфрик лишь усмехнулся:—?Не хочешь вновь овдоветь, да?—?Не станет тебя?— и я тут же окажусь без надобности, разве нет? А страна вновь расколется и запылает. Но ты и сам всё это знаешь. Береги свой затылок, король.—?Будь спокойна.В Рифтене не делали различия между народами?— здесь давно перемешались выходцы со всех концов Тамриэля. Норды в лохмотьях и богато одетые эльфы, аргониане самого разного вида, множество ребятишек, среди которых наверняка найдётся немало плодов смешанных союзов. Толпа шумно встречала гостей, но непросто было сразу понять, чего больше в её нестройном гомоне?— восторга или ненависти.Западный ветер приносил с Дощатой стороны запахи рыбного и мясного торжищ. На площади, что издалека просматривалась в конце одной из улиц, стояла высокая длинная виселица, и двое мертвецов раскачивались в петлях?— по крайней мере, стольких успела разглядеть Элисиф.Она ловила себя на том, что тревожно вглядывается в узкие переулки между высокими бревенчатыми стенами домов и поглядывает на края крыш. Но это напрасное волнение?— в каждом из проёмов стояли Братья и Сёстры Бури с оружием наготове, и на некоторых крышах тоже.Кроме замка Миствейл, здесь почти не осталось построек, которые пережили пожары семидесятилетней давности, когда горожане во время кровопролитного мятежа свергли жестокого самовластца Хосгунна Скрещённые Кинжалы?— тот правил три десятка лет и довёл свой народ до отчаяния и крайнего истощения. Хотя на знамени Рифтена до сих пор красуются два перекрещённых клинка на светло-ежевичном поле в память о немилостивом правителе. Зато печально известный замок под названием Каприз Хосгунна, который строился на протяжении семи лет и, по сохранившимся описаниям и народной памяти, поражал размерами и роскошью, давно сгорел, а его развалины растащили для нового строительства, и даже саму основу сравняли с землёй[1].В самом сердце города, посреди роскошных поместий, выделялся скромностью и простотой линий храм Мары, деревянный, как и все окружающие особняки и прочие постройки, с высокой крышей в несколько ярусов и длинной лестницей перед главными дверьми. Опоясанный каменной стеной широкий двор расстилался перед ним, и по сторонам открытого входного проёма?— запирающихся врат здесь не признавали, ибо милость Мары открыта для всех?— тяжело шевелились на ветру багряные полотнища с ликом богини.Наконец, крепостные стены и громада замка Миствейл показались из-за поворота улицы. За распахнутыми настежь вратами встречал полный придворных и прислуги двор, а перед крыльцом выстроились ярл с родичами и главнейшими чинами. Рядом с Лайлой стояли наследник рифтенский Харальд?— статный тонкокостный молодой человек, столь же красивый, сколь и напыщенно-неумный, хускарл Унмид Снегоход?— здоровенный рыжебородый и веснушчатый детина с грубоватым простым лицом, совсем не схожий ни наружностью, ни нравом на своего старшего брата Асгейра; а ещё конюший, стольник, казначей, начальник монетного двора, духовник ярла, банкиры, советники… Управительница и чародейка, чьи зеленовато-бурые лица издалека выделялись среди светлых северных лиц, стояли между Харальдом и стольником. Не многовато ли для Ульфрика эльфов при этом дворе, кстати? Как и следовало ожидать, Серлунда не оказалось среди встречающих?— с победой Братьев Бури он, конечно же, угодил в новую опалу. В крепости ли он вообще?На небольшом обеде хозяева и гости говорили совсем немного, больше ели и нахваливали стол. Элисиф съела и выпила сейчас почти всё, на что её хватило. Прозрачная золотистая уха из озёрной рыбы, душистый хлеб к ней, виноградные улитки в винной подливе и жареные оленьи потроха оказались очень вкусны, как и запечённый в пиве лосось, как и подслащённый мёдом холодный ягодный взвар. Потом подали свежие весенние ягоды в меду, а также душистые и тёплые?— наверняка только что из печи?— медовые пироги с орехами, и, наконец, горячее сладкое вино с пряностями.Вино Элисиф едва пригубила, предпочтя взвар, а вот доставшийся ей кусок пирога смогла съесть лишь наполовину, не вовремя заметив, что слишком много внимания уделила первым блюдам. Наконец, когда трапеза закончилась, и мужчины ушли по своим военным делам, а отобедавшие здесь же стражницы приблизились ко главе стола, Лайла сказала:—?До чего худы обе! Вас плохо кормили в дороге, что ли? Но не важно! Вижу, вам наша еда пришлась по нраву, миленькие?Обе они произнесли несколько учтивых слов, а затем Лайла подозвала управительницу:—?Ануриэль, покажи нашим невестам их покои и размести охрану. Успейте отдохнуть и собраться к пиру. Весь Рифтен будет смотреть на вас!В небольшую просто обставленную опочивальню уже притащили её сундук. Управительница-эльфийка по имени Ануриэль представила горничных девушек, и им было велено немедля натаскать воды, да погорячее. С отъезда из Вайтрана не находилось возможности вымыться, кроме как в банях на постоялых дворах и в купальнях на источниках, так что Элисиф не терпелось смыть с себя дорожную пыль. Вымыв волосы привезённым из Солитьюда ромашковым мылом и належавшись в сдобренной вином, козьим молоком и травами воде, она нехотя выбралась и приняла нагретые полотенца. Девушки оказались весьма непосредственны, даже несдержанны, поскольку не уставали восхищаться белизной кожи и стройностью стана госпожи, а когда помогали сушить волосы над пламенем и расчёсывать, когда натирали пряди шёлком, то пришлось несколько раз осадить их, чтобы избавиться от совсем уж неуёмных восторгов. Наконец, выгнав этих пустословок, она достала из сундука самое богатое платье?— тёмно-зелёного с золотой вышивкой бархата, отыскала в ларце тонкий обруч со смарагдами, подходящее ожерелье, запястья и серьги к нему?— из золотых завитушек с жемчугом, смарагдом и златоискром, а потом достала ещё один ларчик, чтобы вытащить из него и расставить на столе перед зеркалом склянки с духами, пудреницы, кисти, гребни, баночку с зубной мазью, красильницы с румянами, краской для губ и глаз и прочие принадлежности для наведения красоты?— стоило иметь всё потребное под рукой, раз уж предстояло в этих покоях собираться не только к сегодняшнему пиру, но и к венчанию.Гостей собралось и впрямь немало. Перед ярлами с поклонами прошли жрецы Мары Марамал, Диния и Бриэл, верховная жрица Аркея Алессандра с младшими жрецами, несколько состоятельных уважаемых горожан, в том числе владелец самой большой городской пристани и большей части рифтского судоходства Болли с женой Нивенор?— босмеркой необычайной красоты, причём похожей скорее на альтмерку, а также Берси с женой Дривой?— богатейшие торговцы владения. Каждый из многочисленных Снегоходов произнёс приветственное слово и преподнёс по подарку. Затем прибыли Чёрные Верески: Мавен со всеми своими детьми, младшими братьями, их жёнами и невесткой по имени Свана, что происходила из клана Крепкий Щит, давно обедневшего и рассеянного. Эта молодая женщина имела болезненный затравленный вид и тревожные глаза, а то, как тяжело она передвигалась и как напряжённо держалась за необъятный живот, почему-то очень врезалось Элисиф в память. В последнюю их встречу, состоявшуюся на таком же пиру при последнем её с Торугом сюда приезде, эта тогда ещё девица выглядела не лучше, но, как помнилось, не настолько загнанно. Да и к чему приходить на многолюдный пир, если скоро время рожать? Но, очевидно, от самой Сваны решение прийти сюда вовсе не зависело.Угощение поражало обилием и изощрённостью. По трём сторонам большого открытого очага на длинных столах красовались с десяток пёстрых фазанов, а также разнаряженный зеленью, золотыми яблочками и кольцами лука румяный поросёнок?— тот расположился по середине главного стола на золотом блюде.В первую перемену подали жаркое из оленя, перепелок и зайца с земляными яблоками, потом рулеты из телятины с орехово-сырной начинкой, пряные телячьи языки, нарезанный ломтями хобот мамонта, жемчужницы в раковинах и несколько видов подливок к этому всему.Лайла и Снегоходы не уставали прославлять Ульфрика и Галмара заздравными речами, остальные горячо их поддерживали. Элисиф как всегда старалась не слушать весь этот вздор, вынужденно отвлекаясь от жаркого, печёного лосося, эйдарского сыра и холодного ягодного взвара с мёдом, когда требовалось вставать на ноги вместе со всеми и поднимать свой кубок.Сейчас из её стражниц присутствовала лишь Холмгейра, но скорее как помощница или подруга?— она даже вырядилась в нарядное платье для такого дела. Следила она также и за Идгрод, хотя та вовсе не собиралась вставать со своего места. Элисиф же при первой возможности отправилась прогуляться, и Холмгейра пошла следом.Почти сразу подошли служители Мары. Приятнейший скромный верховный жрец чуть ли не в рубище?— и, кстати, редгард?— учтиво поклонился. А его спутница-данмерка с тёплой улыбкой приветливо щурила непроглядно-чёрные глаза. Отца Марамала Элисиф знала много лет, а вот супругу его, матушку Динию, увидела нынче впервые?— очевидно, та пришла на службу в главный рифтский храм Мары лишь недавно. И как же Ульфрик смотрит на то, что его будут венчать не норды? Терпеливо выслушав их благочестивые наставления невесте, Элисиф направилась дальше. Коротко пообщавшись ещё с несколькими людьми, она, наконец, увидела свою цель. Но тут же налетела Нура Снегоход:—?Итак. Буревестник победил. Сердца всех истинных нордов преисполнились радости. Ничто и никто отныне не помешает нам славить Талоса, и гнилая Империя, как и Талмор, выпустили свои когти из сердца нашего Отечества. А мой беспутный Асгейр так и не разорвал обручение с той… с этой…—?С Витторией Вичи,?— подсказала Элисиф.—?Дитя, ты наблюдала за тем, как они начали общаться? Как вообще можно было обратить на неё взор? Он ведь заранее прекрасно знал, что мы будем против. Никто в клане ни мгновения не одобряет этого позора, воистину несмываемого. Неслыханно! Молю Девятерых, чтобы они направили его, добавили разума и здравомыслия. Ульфрик проявил великое милосердие, пощадив сестру императора. Тебе в точности известна её судьба во время захвата Солитьюда?—?Никто из захватчиков не посмел тронуть её и пальцем, тем более что Асгейр беспрерывно находился с нею рядом. Если вас это волнует,?— смиренно отвечала Элисиф.—?Ты тоже избежала всякого несчастья, как и Идгрод Младшая, надо же! Многие у нас полагали, что тебя казнят или отправят в вечное заключение, когда Солитьюд падёт. Буревестник милосерден и великодушен, в отличие от императора и его псов, которые не щадят женщин и девиц. Но Асгейр, как вижу, успел позабыть, что его родная сестра пала от мечей Легиона.—?Он скорбит о Лилии так же, как и в самый день, когда услышал о её гибели. Знаю, что Виттория много говорила об этом с ним.—?Да неужели? А я вижу, что деловые связи и деньги для него важнее семьи! Что за человек эта Виттория, хотя бы? Наверняка избалована и бестолкова. В столь юном возрасте возглавить важнейшее и богатейшее предприятие Империи, виданное ли дело! Говорят, горда и тщеславна сверх всякой меры.В её взгляде так и читалось: ?Совсем как ты, милочка?.—?Впрочем, это не было бы столь важно, не будь она из родни императора. Ну ладно же! Знаю, что Асгейр не отступится, слишком уж выгодный ему союз. А каковы у неё бёдра, скажи-ка мне? Она сможет родить здоровых детей?Элисиф невольно призадумалась, припоминая. Ответила:—?Почти как у меня, но не шире.Нура сощурилась, внимательно её оглядывая.—?Да, насчет тебя мы скоро наконец узнаем, хороши ли твои бёдра. На месте Ульфрика было опрометчиво брать себе бездетную вдову, весьма опрометчиво. Он ведь уже не молод, да и ты не настолько юна, как следовало бы.—?Его заставили Клинки Бури. Он вовсе не хотел,?— с недобрым злорадством поведала Элисиф.Впрочем, Нура ничуть не смутилась, сделав вид, что не услышала:—?Хотя в этом и нет особой заботы. У него есть наследница, молодая и здоровая. Ты про неё помнишь?Нильсин Расколотый Щит. Разумеется. Элисиф очень давно не вспоминала о двоюродной племяннице Ульфрика, встреча с кланом которой вскоре ей предстояла. И совершенно искренне ответила:—?Да. И она меня никоим образом не волнует.—?Ну как знаешь, дитя.—?А что вы мне предлагаете? Если будет угодно всемилостивой Маре, я рожу детей в положенный срок. И это уже забота Ульфрика, а не чья-то иная.Нура поджала губы и вскинула лицо. Пора заканчивать бессмысленный разговор. Вспомнив об основном предмете, Элисиф сказала:—?В любом случае, я заверяю вас, что Виттория Вичи?— образец ума, благородства, трудолюбия и силы духа, и составит счастье своего мужа.—?Говоришь, как по заученному, дитя. Надеюсь, Буревестник вскорости объяснит тебе, где правда.—?А где правда? —?с излишней резкостью спросила Элисиф.Нура вновь возмущённо вздохнула, но так и не нашлась с ответом. Элисиф поспешно извинилась и постаралась скрыться с её глаз. Недолгое время спустя Холмгейра попросилась отойти, и Элисиф отпустила её и тут же высмотрела того, кого искала, понимая, что другой возможности поговорить не представится.Следовало составить записку. Следовало… Нет, о таком можно договариваться только лично. Плюнув на все сомнения, Элисиф сделала несколько шагов вперёд, чтобы перехватить его по пути?— он безучастно брёл, ни на кого не оглядываясь.—?Здравствуй, Серлунд.—?Здравствуй, Элисиф.Серлунд не сразу сумел стереть с лица немалое изумление от столь высокого внимания. За несколько лет опалы он, должно быть, привык, что гости ярла стараются не вспоминать о его существовании, дабы не гневить хозяйку Рифта. Но мнение Лайлы Руки Закона волновало Элисиф в последнюю на свете очередь. Они недолго поговорили о малозначащих вещах, потом она шагнула ближе.Надоедливые звуки барабана, дудок, струнных, визг смычка в руках то ли не слишком умелого, то ли утомлённого игреца да утомительный шум голосов надсадно давили. Ульфрик и Галмар разговаривали с Лайлой. Холмгейра уже приближалась от входа. И Элисиф быстро шепнула под тяжёлый грохот сердца и колотьбу в висках:—?Хочешь меня? Нынче ночью, как все уснут.—?Чт… что?—?Я не была ни с кем после гибели Торуга. Не хочу достаться ему нетронутой, понимаешь?Серлунд быстро кивнул и зашептал:—?Я не должен, госпожа моя. Нет. Ты невеста,?— дыхание его сорвалось. Мужчины часто с вожделением смотрели на неё?— и в девичестве, и в замужестве, и особенно во вдовстве. Элисиф лишь тихо улыбнулась и кивнула, неуклюже пытаясь скрыть огорчение. Их руки встретились, его пальцы крепко сжали её ладонь. Некрасивый и нелюбимый опальный младший сын ярла-предателя?— сейчас она сбежала бы с ним хоть в Сиродил, под крыло к императору?— дожидаться нового Легиона и новой войны, хоть в Солитьюд?— и объявить собрание ярлов и выборы Верховного короля. Пускай её не послушают, и их казнят или заточат в подвалы Мрачного Замка, но… нет, это безумие. Нельзя его так подставлять.Холмгейра встала перед ними и скрестила руки на груди:—?Госпожа, почему вы наклоняетесь к молодому господину?—?Здесь шумно, Холмгейра. Я себя не слышу, не то что кого-то другого,?— Элисиф повысила голос, чтобы суровая стражница поняла, какую глупость спрашивает.—?Идёмте за стол. Ваш жених ждёт вас.Холмгейра наградила Серлунда острым внимательным взглядом, на что тот не повёл и бровью. А Элисиф, ругая себя за неосторожность, вернулась на место рядом с Ульфриком.Когда заходившееся сердце успокоилось, и алое марево перед глазами истаяло, Элисиф, наконец, прислушалась к беседам за столом.Галмар говорил Идгрод что-то ласковое, та учтиво отвечала, и окружающий шум надёжно заглушал их голоса. А Лайла сидела совсем рядом, и её было прекрасно слышно:—?Так кто же застрелил Вигнара? Неужели Ольфина так и не разыскала убийцу?Если Ульфрик и знал точно или хотя бы предполагал, кто выпустил даэдрическую стрелу в затылок его двоюродного дядьки, то ему никакого труда не составляло непринуждённо солгать. Наверняка позже он выскажет Лайле свои измышления, но уж точно не на пиру, среди множества ушей.—?Нет. Обыскали весь город, изъяли все найденные луки и даже стреломёты и взяли под стражу многих, даже Круг Соратников. Ничего. Поработал тёмный чародей или колдун, и отыскать его пока не представляется возможным.—?Уверена, это происки недобитого Легиона. Мало в Скайриме более достойных людей, более достойных воинов, нежели был Вигнар! Но каждый из нас в опасности! Это имперцы, никаких сомнений!—?Всякое может быть. Но очень уж странно всё произошло. Стреляли вечером, почти что в темноте, очень издалека, да к тому же и даэдрической стрелой из призванного лука.Лайла прижала ладони к губам и покачала головой, а потом спросила:—?А Ольфина хотя бы справляется со своими новыми обязанностями? Она ведь совсем молода. Бедное дитя. Лишиться братьев, а теперь и дяди, и всё из-за козней Империи.—?Торальда и Авюльстейна она надеется всё же отыскать. Или они сами возвратятся, хотя до сих пор от обоих никаких вестей.—?Если они живы,?— печально ответила Лайла, потом помолчала некоторое время. —?Скажи-ка, а в Вайтране такой же бестолковый придворный чародей, как и у меня здесь?Ульфрик хмыкнул:—?Уж чего не знаю, Лайла. Думаю, тебе стоит спросить Вунферта, он разбирается в этом.—?Меня больше занимает, что ты собираешься делать с Коллегией Магов. Хочу отправить туда послание, пускай пришлют мне на службу нового чародея. Нынешняя наша чародейка бестолкова и бесполезна совершенно. Пустейшее создание!—?Вопрос с Коллегией требует обдумывания. Корир продолжит настаивать, чтобы мы разогнали их, и наверняка это возможно?— взять в осаду, перекрыть все связи. Но четыре тысячи лет истории нельзя просто так перечеркнуть. Хотя, думаю, сейчас самое время выписать оттуда кого-нибудь.—?Может, они все там такие же никчёмные? Наша босмерка варит зелья не в срок и ладно если не после хорошей трёпки. Обычно оправдывается, что занята какими-то исследованиями. С её безалаберностью только и исследовать, ну да! Ещё и смеет дерзить. Было ей приказано уж несколько лет назад как выяснить, одержим ли или околдован Серлунд, но она так ничего толком и не поняла. Уверяет, будто он верит в то, что плетёт о тебе и об Империи. Не хочу в это верить.Элисиф давно заметила ту самую босмерку, которая с отсутствующим видом сидела в отдалении. Недолгое время назад соседнее с нею место занял Серлунд, и они, похоже, вполне приязненно общались, не ведая, какие речи ведёт о них ярл.Несколько раз Элисиф нечаянно ловила его взгляд. Великим безрассудством было подставлять его под удар. С другой стороны, он в дружбе с чародейкой, которая помогла бы им?— и Ульфрик не прознал бы о том, кто именно развлекался с его невестой в ночь перед свадьбой. Нет. Разумеется, нет. Не иначе как долгое вдовство помутило ей разум, а постоянное ожидание внезапной смерти превратилось уже в привычку.В разговор вмешался сидевший рядом с матерью Харальд:—?И зря не хочешь верить, матушка! Сколько раз я говорил! Он предатель, готовый переметнуться к нашим врагам. Знаете, мой брат много раз выходил на площадь, подзывал к себе людей и убеждал их доверять имперцам! Задружился с этой дурёхой из Коллегии Магов. Как бы они не подарили тебе внука-босмера, матушка?— вот это будет позор, какого мы ещё не видали!—?Прекрати! Ничего такого не случится! —?резко отвечала Лайла.—?Самое время повесить его за измену. Как раз после всех торжеств. Господин Ульфрик, вы одобрили бы? Вот…[2]Лайла перебила его:—?Я запрещаю тебе даже думать об этом, сколько раз повторять!Ульфрик же отвечал:—?Убийство родичей?— последнее дело, Харальд.Харальд ощутимо струхнул после этих слов, а когда начались пляски под весёлые звуки барабанов, свирелей и тальхарп, то и вовсе ушёл к гостям. Лайла же вяло продолжила расспрашивать о Коллегии Магов и событиях в Вайтране.Время тянулось невыносимо долго, да и открытый очаг посреди чертога источал вместе со светом и невыносимо-душный жар пламени. Через некоторое время, когда все, кто сидел во главе стола, разошлись проветриться, и даже Идгрод отлучилась и, будто чувствуя, что Элисиф хочет остаться одна, прихватила с собой Холмгейру. Та нехотя подчинилась. Скоро, высмотрев кое-кого, Элисиф неспешно поднялась с кресла и немного отошла от стола. Он не пройдёт мимо.Подойдя слишком близко, чтобы это могло считаться приличным, Хемминг Чёрный Вереск улыбнулся с тончайшей вежливостью:—?Госпожа Элисиф, ваша красота всё ослепительнее с каждой новой вашей бедой.Не хватало только добавить, что госпожа станет ещё красивее, когда снова овдовеет.—?Да, ты прав, Хемминг.Кровь опять застучала в висках, а перед глазами поплыли алые круги. Это из-за того, что она без привычки глянула в открытое пламя жаровни, только и всего.—?Я хочу встретиться с тобой сегодня ночью. Наедине.Наверное, с таким лицом узнают о нежданной победе в сражении или о мучительной смерти ненавистного врага. Несколько мгновений понадобилось Хеммингу, чтобы вздохнуть и подобрать челюсть, потом он изменившимся голосом спросил:—?Я правильно понял мою госпожу?—?Ты правильно понял. Действуй.—?Я всё подготовлю,?— и он неспешно удалился, а Элисиф недолго постояла, глядя на престол Рифта, потом прошлась вдоль стола и вернулась в своё кресло. Ягодный сок в кубке оказался слишком тёплым, но она не стала требовать льда.Летом в Рифтене всегда жарко.