Глава 2 (1/1)

Иветт тяжело выдохнула, и подняла голову, сощурившись от яркого дневного солнца. Из-за своей внешней идеальности и утонченности, а также любви к длинным юбкам и винтажным платьям, Иветт вовсе не создавала образ человека, который любил копаться в земле. Но реальность была такова?— Ангхарад-младшая прекрасно обращалась с землей и могла превратить даже самые непригодные для посадки почвы в чернозем. Это можно было назвать магией?— любое растение, посаженное ее руками, всходило за считанные дни; даже те деревья и цветы, на выращивание которых могли уйти года. И они росли годами, веками, пока Иветт этого хотелось, пока она поддерживала своих любимцев. Но стоило ей потерять интерес, как цветы, продержавшиеся дольше срока, рассыпались и ветер уносил их пылью.—?Здесь не слишком хорошая земля,?— внезапно раздался женский голос, и рыжеволосая подняла голову. Рядом с ней стояла пожилая рыжеволосая женщина в черном пальто. Она слабо улыбнулась девушке; один ее глаз был затуманен. —?Вряд ли на ней что-то взойдёт.—?Мы упрямее земли,?— сказала Иветт поднимаясь, и отряхивая свое светло-желтое платье. —?А вы кто?—?Я была горничной при прошлых хозяевах,?— сообщила женщина. —?Понимаете, дом старый, а они, как правило, капризны: есть определенные правила ухода за ним и…—?Можете не распинаться,?— перебила ее Иветт, снимая грязные перчатки и выставляя вперед руку. —?Мы знаем, что вы умерли в этом доме, поэтому если вам так нравится играть роль горничной?— ради Бога. Мы спросили кто вы, ожидая услышать ваше имя.Рыжеволосая женщина на секунду замолчала: Тейт Лэнгдон и Хармоны успели пустить слух, что с новыми хозяйками было что-то не так, но старая призрак и подумать не могла, что с ними все настолько не так.—?Мойра О’Хара,?— наконец представляется она. Иветт светло улыбается; со своими рыжими волосами и в этом ярком платье она выглядела как маленький лучик солнца, и ее улыбка лишь это подтверждала, но какие-то нотки приказов в ее голосе портили впечатление.—?Чудесно, это все, что мы хотели знать. Как вы привыкли работать?—?С понедельника по четверг, на Рождество беру отпуск.—?Прекрасно, мы вас нанимаем.Мойра решила, что новые владельцы этой семьи какие-нибудь бывшие богачи, которые привыкли подобным образом обращаться с людьми. Кроме того, рыжеволосая была по-королевски утонченной, явно со вкусом стиля, а мелочи в виде небольшие золотых серёжек и небольшого медальона из этого же металла, намекали на материальную обеспеченность. И, конечно же, дьявол крылся в деталях: выпрямленная спина, плавные движения, несколько надменно-снисходительный взгляд. Так смотрят короли на тех рабов, которые внезапно завладели их расположением.—?И кого же мы это нанимаем?Из дома вышла Дайона?— женщина лет тридцати, одетая в серую майку и рваные черные джинсы, в тяжелых ?снайперских? сапогах, волнистые русые волосы, красивое лицо и прекрасно сложенное тело. Мойра поразилась тому, насколько были непохожи мать и дочь. Кроме того, Дайона выглядела довольно молодой, а ее дочь?— лет на восемнадцать, а переоденься в темную одежду, так ей можно было дать все двадцать. Общими были только темно-зеленые глаза. В руках у женщины был стакан с плескавшимся в нем янтарным виски; дочери она протянула чашку с красным вином.—?Мама, это Мойра О’Хара, наша только что нанятая горничная и еще одна вынужденная жительница этого дома,?— Иветт посмотрела на Мойру и представила свою мать. —?Это Дайона Ангхарад, наша мама.—?Иветт, будь повежливее,?— Дайона слегка шлепнула дочь по пояснице, и обратилась к рыжеволосой женщине. —?Простите ее, мы часто встречаем призраков, но мало кто из них так же мил, как многие в этом доме.Мойра растерянно улыбнулась. Иветт иронично вздернула брови: Тейт был настолько бескультурен, что не ответил на ее вопрос касательно его смерти!—?Когда вам будет удобнее приступить? —?спросила Дайона, делая глоток из своего стакана.—?Во вторник, но я все успею,?— пообещала женщина. Дайона кивнула.—?Не обижай тут никого,?— сказала она Иветт. Дочь ей улыбнулась, и Ангхарад-старшая направилась обратно в дом, но потом ее голова высунулась обратно, и Дайона улыбнулась, как улыбаются новым домашним питомцем. ― Простите, а старуха ― это ваша единственная ипостась?Мойра удивленно свела брови на переносице, но подумав, она слегка повела плечами, и по ее телу пробежала легкая дрожь, и перед матерью с дочерью предстала совершенно другая горничная ― не приятная, пожилая женщина, а молодая и сексуальная рыжеволосая девушка, стройная и красивая. Иветт с сомнением вздергивает бровь, но продолжает копаться в земле, а Дайона кивает и наконец-то уходит в дом.—?Мама эстет, ― объясняет Иветт. ― Ей нравится окружения красивых людей, даже если она прислуга. Что же, по крайней мере, у нас будет стопроцентная уверенность в том, что горничная ничего не украдет,?— теперь Иветт улыбалась одной Мойре. Допив залпом вино, Иветт протянула чашку горничной. —?Не будете так любезны, отнесите на кухню?О’Хара, поддаваясь гипнозу темно-зеленых глаз, тоже улыбнулась и протянула пустую чашку, и направилась в дом. Иветт проводила ее взглядом, потом раскинула руки, потянулась и снова присела перед вырытой ямкой. Она опустила в него несколько семян тисового дерева, и одним движением закопала их; оставив руку в нескольких сантиметрах над землей, Иветт прикрыла глаза и глубоко вдохнула. Прошло пару секунд, но вот из-под земли стал выбиваться небольшой росток, и вскоре он уперся в ладонь Иветт. Девушка улыбнулась и, погладив кончиком указательного пальцы маленький росточек, встала; оставив грязные перчатки на ступеньках задней двери, Иветт стала медленно обходить дом, ведя рукой по воздуху, словно перелистывая страницы. Взгляд ее остановился на беседке, и рыжеволосая направилась к ней.Прикоснувшись пальцами к дереву, Иветт прикрыла глаза. Она стояла так минут пять, прежде чем резко распахнуть глаза и повернуться к наблюдающему за ней Бену Хармону.—?Земля?— ненадежная могила,?— произнесла рыжеволосая. —?Она говорит, и говорит очень громко, если ее слышать. И земле плодородной не нравится, когда из нее делают тайник с трупами,?— тут Иветт сделала паузу, а потом легкомысленно усмехнулась. —?Но такая вредоносная земля как эта,?— девушка присела и взяла небольшую горсть земли. —?Ничего против не имеет. Мойра была права,?— Иветт сжала руку, и земля посыпалась сквозь пальцы. —?Плохая земля.—?Ты нас видишь,?— сказал Бен, будто и не услышав слова Иветт. —?Ты и твоя мать. Как вы это делаете?—?А твоя жена знает, кто похоронен здесь? —?спросила Ангхарад, показав на беседку, а потом тихо рассмеялась. —?Очевидно, ты и твоя семья немного взволнованы тем, что в вашу размеренную призрачную жизнь вмешались мы. Но, уверяю тебя, вас никто не станет тревожить. Продолжайте вести свою привычную жизнь, только не занимайтесь мастурбацией, оральными ласками и простым сексом в поле нашей видимости. Мы ненавидим порно, а мама вполне может вас сжечь.—?Сжечь?Иветт улыбнулась и кивнула.—?Она довольно капризная женщина.Ангхарад двинулась к Бену, двигаясь с какой-то особой кошачьей грацией, минула его, и поднялась по крыльцу. Но внезапно остановилась и посмотрела на мистера Хармона:—?Мы вас видим, потому что мы, моя мама и сестра?— особенные. Но не стоит нас бояться,?— Иветт подмигнула мужчине. —?Так своим и передай.***—?Отвратительная погода,?— выругалась Дайона, входя в прихожую и стягивая мокрую куртку. Она махнула рукой и дверь бесшумно закрылась, щёлкнули замки. Иветт появилась в коридоре в голубом домашнем платье, и протянула матери полотенце, которым та стала вытирать волосы. Иветт взяла куртку и встряхнула ее; с кожи слетела вся вода и вещь мгновенно стала сухой, как и волосы Дайоны, которые она вытерла полотенцем.—?Ну, познакомилась с нашими соседями? —?спросила мать, проходя на кухню. Иветт двигалась за ней, бесшумно ступая по полу; Дайона указала на чайник, и тот начал закипать.—?Да,?— сказала Иветт, доставая из шкафов две чашки, сахарницу и маленький чайничек с заваркой. Чашки она держала в руках, все остальное само опустилось на гладкую поверхность стола. Иветт махнула рукой, и холодильник открылся, и на столе оказался слоеный торт; потом, все из-за тех же движений пальцев дверь холодильника закрылась. —?Помимо Мойры, Тейта, рядом с нами проживает прекрасная семья Хармонов?— муж Бен, женщина Вивьен и их дочь Вайолет. Есть еще двое геев, они…—?Нет, подожди,?— Дайона выставила вперед руку, как недавно сама Иветт, и села рядом с дочерью за стол. —?Я имею в виду соседей, как живых людей.Иветт удивленно вздернула бровь, а потом покачала головой. На ее губах снова застыла та мягкая, виноватая улыбка.—?Живые скучные,?— пожала плечами Малкахей. —?Они все спешат, спешат, спешат…—?Я тебя поняла.—?А мертвым уже все равно. Они сидят и слушаю тебя. Красота.Дайона громко рассмеялась.—?Ты такая одинокая, моя бедная девочка.Иветт ничего не ответила. Она заварила крепкий черный чай, щедро налила в него молоко и села перед телевизором, слушая очередную нудную вечернюю болтовню диктора.Дайона ушла на вверх, и Иветт выключила телевизор. Положив голову на спинку дивана, она прикрыла глаза, глубоко вдыхая, и медленно выдыхая. Потому она медленно досчитала до ста, снова открыла глаза, осмотрела дом, будто ожидая, что что-то изменится. Встав, она сделала круг по комнате, и остановилась напротив подоконника, где стояли горшки с завявшими цветами. Иветт недовольно щелкнула языком, и уже было протянула руку, когда внезапно за ее спиной раздался голос:― Ты не сможешь им помочь, ― Иветт развернулась и посмотрела на Тейта; тот стоял, засунув руки в карманы штанов и взирал на Малкахей с каким-то интересом. ― Мертвому уже не помочь.― Людям нет, ― согласилась Иветт, и снова посмотрела на цветы. ― Но растения мы любим больше.Рыжеволосая протянула руку и возвела ее над цветами. Тейт недоверчиво хмыкнул, но подошел ближе, и тут увидел то, что уже успело поразить Бена Хармона: цветы мелким дрогнули и начали медленно поднимать темные бутоны цветов, возвращая себе привычный облик. Яркие, пышущие розы, гвоздики, орхидеи, их запах мгновенно заполняет комнату и кружит голову. Иветт довольно улыбается, разворачиваясь с несколько самодовольной улыбкой, и замечает, что Тейт смотрит на нее, не отрываясь.― Что?― Ничего, ― поспешно говорит Тейт, качая головой. ― Ты красивая, но как будто не живая.Иветт усмехается, и призрак вспоминает, какой красивой была ее улыбка в подвале, когда она играла с Бо, с призраком уродливого и недоразвитого ребенка. Неужели с ним ему было проще, чем с Тейтом?― В мире есть такие существа как упыри, ― внезапно объяснила Иветт. Ее голос стал немного громче, напоминая голос настоящего человека, а не безразличный голос, который повторяет что ?Абонент недоступен?. Иветт прошла обратно, и села на диван, закинув ногу на ногу. Кожа ее неярко блестела в приглушенном свете ламп. ― Мы с сестрой провели среди них слишком много времени, и теперь застыли. Мы застыли точнее, а Джулия смогла жить дальше. Мы не знаем мира.Тейт задумчиво оттянул рукав своего свитера, подошел, и сел на ковер, напротив Иветт, и посмотрел на нее снизу-вверх. Одни из первых слов, которыми он мог охарактеризовать Иветт, были, пожалуй ― элегантная, сдержанная, утончённая, проницательная и воспитанная. Она выглядела, как молодая девушка лет шестнадцати, но ее поведение и манера держаться говорили о том, что в этом теле существует взрослая женщина, умудренная опытом намного больше, чем самые старые обители этого мира. В глазах Иветт рушились империи и извергались вулканы, при том что внешне она оставалась холодной и сдержанной.― Я могу тебе помочь, ― Малкахей вопросительно изогнула бровь, будто говоря: ?и каким же это образом?. ― Хотя, сам не очень хорошо ориентируюсь в современном мире.Иветт рассмеялась, прикрыв рот ладонью, и губы Тейта тоже тронула улыбка.― Мы можем дать тебе возможность выходить, но ты это уже понял, ― Иветт хитро подмигнула. Щеки ее внезапно окрасились в яркий цвет, кожа стала менее бледной, она будто ожила. ― Тоже хочешь свободы?― Мне невыносимо сидеть здесь, ― с пылом ответил призрак Лэнгдон. ― Ты понимаешь, какого это, быть запертой в клетке?Иветт слабо улыбнулась, и в ее зеленых глазах полыхнули похоронный огонь, на котором сжигали ведьма; огонь был такой силой, что Тейт едва ли не отшатнулся. Это пламя, даже запертой в глазах, сияющих изумрудами, казалось, может сжечь.― Да, ― наконец ответила Иветт. ― Испанская инквизиция в 1483. Мы провели в камере почти три месяца, прежде чем сестра и мама бросили возможность вытащить нас законным путем и убили стражу.― Жестоко, ― протянул Тейт, будто они говорили не про жестокое явление конца пятнадцатого века, а про домашний арест, под который девочку посадили из-за наговора младшей сестры. Тейт нетерпеливо поерзал на месте. ― Так мы договорились? Мы вместе выходим из дома, и я помогаю тебе исследовать мир, так?― Так.Тейт удовлетворённо улыбнулся и пересел на диван к Иветт. Потянувшись, он взял пульт от телевизора:― Начнем с просмотра новостей.Иветт скривилась:― Ненавижу телевизор.― Зря, там есть классные программы. Или были, ― Тейт усмехнулся. ― По крайней мере, мне нравилось смотреть их в период моей жизни. После школы, ― оглядев недовольно скривившуюся рыжеволосую девушку, Тейт с минуты подумал, не обращая внимание на какую-то мыльную оперу на экране. ― И тебе надо будет переодеться.Глаза Иветт снова полыхнули.― Вот уж нет!― Ты не можешь выглядеть как графиня.― Могу.― Тогда тебя посчитают странной.― Не впервой.Иветт упрямо засопела, сложила руки на груди и откинулась спиной на диван. При этом она выглядела настолько холодно и высокомерно, что создавалось ощущение, будто она не сидит в собственном доме, а находится на приеме у королевы Англии. Все ее движения были преисполнены какой-то неуместной грацией, она мало напоминала тех девушек, которых видел Тейт. Не только в хорошем смысле ― да, Иветт была красивой, утонченной, но при этом высокомерие, которое она явно демонстрировала в каждом слове и в каждом движение, заставляли несколько смущаться.Будто никто не был достоин находиться рядом с ней. Тейт живо представил, как в его школе ее бы окрестили ?Снежная королева?.Пару минут они молча смотрели оперу, и по лицу Ангхарад сложно было сказать, нравится ей или нет.― Ты больше не говоришь ?мы?, ― внезапно заметил Тейт, и Иветт перевела на него взгляд, слабо улыбнувшись.В некоторые эпохи в ряде стран полагается, чтобы монарх говорил о себе именно так: ?Мы, Николай Вторый…?, ?Мы, герцог Гессенский…?. Связано это с множественностью титулов и представляло собой сокращённую форму фразы ?Мы, Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский…?: в официальной обстановке это было превентивным ответом на вопрос ?кто ты и чем ты силён?. Некоторые высокопоставленные дворяне, монархами не являющиеся, заводили ту же привычку?— особенно на то время, пока находились в собственных владениях.Изначально именование на Вы/Мы появилось во времена римских триумвиратов и других сложных конфигураций высшей власти империи, когда один человек говорил сразу за всех действующих императоров, и обращались к нему соответственно. Потом подобная манера стала восприниматься просто как признак высокого социального статуса.― Мне комфортно с тобой, ― сказала она. Кожа ее приняла приятный персиковый оттенок. ― Современные люди ужасны. Мертвые лучше.― Значит, друзья.Тейт повернулся к ней, протянув руку, и Иветт с ухмылкой пожала ее. Щеки ее заалели, но едва ли она умела смущаться.― Друзья.