Часть 7 (1/1)

Подумать только, что может быть большего между учителем и учеником? Парнем и парнем?Всё та же глубокая длинная ночь.Скотт думал, что совершенно ничего, но до той поры, пока не подружился с Бишопом и не узнал его поближе. Все его привычки, что он любит, а что совершенно презирает, о чем мечтает, и что не хотел бы получить. Он знает его почти полностью, от кончиков ушей до пяток. Это может пугать, настораживать, но правда такая и есть. Парни сдружились слишком быстро, машинально, тогда, вечером, и именно этот вечер стал чем-то значимым для обоих.Кареглазый всматривается в окно, сидя возле него, с настежь открытой форточкой, чтобы прохладный воздух слегка заглушал терпкий запах дыма сигарет. Он снова курит, хотя делает это довольно редко в отличие от Шмидта. Он курит, когда ему нужно быть более вдумчивым, когда ему нужно больше окунуться в свои мысли, уходя в себя. Он вдыхает горьковатый дым тяжелых сигарет в какой-то черной обертке, чуть держа в себе его, после чего с облегченным вдохом, наконец, выдыхает, затихая.Он думает, что Винсента это совершенно не тревожит так, как тревожит Каутона. Он настойчиво думает, что молочноглазый сейчас спит,? такой уставший,чертовски милый и после ночной тренировки, закутавшись в тёплое зимнее одеяло, именно зимнее, потому что не смотря на то, что на дворе самый разгар лета, Винсент идёт не по правилам, закутываясь всё больше, буквально засыпая с кучей подушек и одеял. Кареглазый снова знает про это, будто он знаком с этим юношей вечность, с самого рождения.Глубокая затяжка дыма. Глаза томно закрываются, чувствуя умиротворение души, тела и разума.Блядь, как же это сложно осознавать, что ты начинаешь привязываться к человеку полностью, становишься его второй душой, совестью, ангелом-хранителем и чувствуешь к нему что-то такое тёплое, горячими потоками разливающиеся по телу, отдавая в самое сердце, из-за чего биение становится совсем другим, более быстрым, сильным. Эти потоки окутывают тебя с ног до головы, словно ты лежишь в ванне с горячей водой и, кажется, будто никогда не вылезешь оттуда, потому что ты просто не можешь. Ты тонешь там, задыхаешься и больше ничего тебя не сможет спасти. Жаль.Пепел падает на линолеум, рассыпаясь на мелкие частицы?— серо-белый порошок.А как они прощались сегодня, без лишних слов обнимались более пяти минут, стоя посередине детской площадки, а потом подолгу смотрели друг другу в глаза, застывая, утопая в них. Скотт тогда держал Винни за его тонкую талию очень долго, дольше, чем в машине, когда тот обучался, сидя на его коленях своим, сука, до жути упругим задом и ёрзал, словно на зло, трясь и?пытаясь сосредоточиться. Слишком по-гейски, если честно.Скотт слегка тряхнул головой, выбрасывая эти мысли в сторону, потушив сигару, так и не докурив ее.И он был прав, Винсент сейчас спал без задних ног, даже не успев до конца раздеться. События так изматывают его, будто бьют, как боксёрскую грушу, кидая, как обычный мяч, а Бишоп держится как может, держит свои нервы и откладывает точку зрения на последний план, так, для запасного варианта. Скотт знает, мальчишка нуждается в понимании, общении и в подробном высказывании о том, что на данный момент в его голове, пусть даже непонятный человечеству бред, пусть даже и детские фантазии, мечты, но Кареглазый готов выслушать его в любую секунду, даже прямо сейчас, потому что прекрасно понимал, какого быть тем, кого постоянно перебивали, не давая сказать слова. Скотт знал, что когда-нибудь такой тип личности может взорваться эмоциональными потоками в виде слов, обрушаясь на людей, точно цунами на город, и умолкнув уже навсегда, окончательно замкнувшись в своём мире.И у него получалось добиться вечерних разговоров, доверия, даже такой светлой, лучезарной улыбкой, которая своим теплом растопила бы любой лёд.Он был счастлив, что Винни чувствует себя комфортно.Но Коутон терзал себя изнутри, разрывал в клочья, словно стая диких волков жертву, выворачиваясь наизнанку, влюбляясь в парнишку. Почему гонщику не хочется полностью принимать факт влюбленности в Бишопа? Потому, что если Скотт это примет, позволив чувствам развиваться дальше, он просто забудет обо всём на свете, думая только о предмете обожания, а потом и вскоре забросит тренировки, окончательно попав в ловушку к чувствам и мыслям. Поэтому Кареглазый утоляет боль сигаретами, уже задыхаясь дымом, живя с этим. И это только по ночам он позволяет открыться себе.***Неоновый свет обволакивает мягкие губы, опалённые посторонним горячим дыханием, что с лёгкостью можно разглядеть, какие они на самом деле обкусанные, измученные. Еще миллиметр и их обкусают сильнее?— так страстно, но с маленькой частичкой нежности и ласки, высасывая капельки крови. Фиолетовые очи, такие загадочные и удивительные, так манят, дурманят, заставляют притянуться еще ближе, максимально близко, на сколько это вообще возможно. Этот сладкий вкус какао с ванилью вперемешку с горьким эспрессо, черным, как сумрак ночи, даёт желанный привкус чего-то похожего на капучино с нотками горького шоколада.Губы не останавливаются, жадно оттягивая друг друга, дразня, и только сладкие постанывания приятного бархатистого голоса глухо слышится в ушах, затмевая разум.Распахивая глаза, парень приподымается, еле держась на дрожащих ручках, тонкими запястьями сжимая края покрывала, тяжело глотая горячий воздух. Фиолетовые очи нервно ?пробегают? по темной комнате, будто в страхе выискивая что-то.Хотя нет, Скотт всё-таки оказался не прав.