53. История Мэй. Часть 4 (1/1)

—?И разумеется, ты ему не поверила? —?Анна щурится так, что Мэй невольно умиляется. Скептицизм и настороженность внучки вполне оправданы, она это понимает. Однако Мэй понимает так же и то, что рассказала ей только половину истории.И вторая ее часть не менее интересна и богата на события.—?Нет,?— короткий ответ и одобрительный кивок напротив. —?Больше тебе скажу: Эстебан прекрасно это видел и ничего не говорил, когда я пробиралась в его разум проверить то или иное высказывание на правдивость. Его условие было железным и заключалось в другом, а поэтому он никак не препятствовал; лишь говорил, что я должна беречь себя и не перенапрягаться.Последнее отдает пренебрежением больше к самой себе и своему состоянию сорок лет назад, чем к человеку, находящемуся под пристальным изучением двадцать четыре часа в сутки и больше ни разу не пойманном ни на чем преступном. Мэй рассеянно смотрит перед собой, воскрешая из памяти эпизоды, словно обратная перемотка разрушений после землетрясения, и продолжает тише:—?Но я не слушала его. Получив возможность из тени наблюдать практически за всем, что творится в ?Ревиле?, я не только отмечала километровые прыжки на линии успеха, но и обратную сторону ?защиты??— всех тех уставших и побитых морально и физически бойцов, изможденных врачей, а также прибывающих все больше и больше ?боевых? людей, нежели логиков и стратегов; этот дисбаланс, который мне не нравился…Мэй слышит фантомные шаги себя молодой?— то, с какой уверенностью она буквально летит по коридорам, огибает людей, прибавивших в их рядах, распахивает двери и кидает практически с метровой доступности на стол, заваленный бумагами, исписанный блокнот.—?И который я решила исправить,?— смаргивает наваждение, возвращаясь в реальность и переводя взгляд на Анну. —?Я предложила Эстебану оптимальное сочетание сил, а также перечень людей, который необходим для узконаправленных операций, где бессильны мощь и оружие. Как прирожденный стратег, привыкший смотреть в будущее, но из-за загруженности исходящий из того, что у него было на руках тогда, он с удовольствием согласился на предложение и попросил внести правки во все, что, по моему мнению, нуждалось в исправлении.Она заправляет прядь волос за ухо, замечая отблеск некоторого непонимания и попытки соединить весь пазл воедино.—?Не думай, что я вдруг, получив мифическую власть, забыла о том, каким он предстал передо мной, о чем мы разговаривали и что он имел косвенное, но все же отношение к смерти Кейчи?— я все помнила. И даже мило улыбаясь ему на людях, внося коррективы в действующие на тот момент составы руководителей, обозначая новые психологические программы для сотрудников, имеющих постоянное взаимодействие со смертями и насилием, сеансы профессиональной медитации и очищения души, я не переставала читать его. Каждую мысль, каждую эмоцию, каждое чувство,?— Мэй вздыхает и во вздохе этом чувствует легкую горечь морского одеколона на языке. —?Я была с ним везде и всюду?— каждое собрание, каждый разговор и каждая встреча не проходили в ?Ревиле? без меня.—?Здравствуйте,?— она помнит свою кисть, отсверкивающую золотом браслета в свете хрустальных люстр. Помнит, как ее в галантных жестах на разный лад брали для поцелуя-представления. —?Меня зовут Мэй Йорк.—?Я представлялась его женой на светских вечерах и выездах, говорила о том, что у нас совместный бизнес, специализирующийся на предоставлении охранных услуг, щебетала о том, о сем, шутливо вербовала в свои ряды тех, по кому невозможно было сказать, что он имеет отношение к шаманскому миру?— так хорошо они прятали собственные силы и ауру. Однако стоило нам остаться наедине, как мое мнимое радушие сдувалось, а настороженность относительно его очевидных-скрытых планов росла сильнее с каждой его улыбкой.***—?Мистер Киридзава?— отменный специалист в нескольких развивающихся областях медицины, и он не будет членить тебе трупов, даже не проси! —?шикает она зло на Эстебана, когда за ними закрывается дверь банкетного зала, и они остаются в полумраке широкой лестницы ?под мрамор?.—?Но, согласись, это была хорошая шутка,?— он спускается на несколько ступенек ниже и оборачивается все с той же обворожительной улыбкой. Но, поймав ее чересчур убийственный взгляд и поджатые губы, отголосок мыслей, что еще слово или два, и она точно его прибьет, выдыхает спокойнее. —?Когда ты на меня так смотришь, даже шутить неинтересно.Что?!Мэй замирает оторопело с раскрытым ртом?— ни вдохнув, ни выдохнув. С присущей ей подвижной мимикой она выражает сначала смятение, неуверенность, скептическое недоверие к произнесенной фразе, тут же сменяющееся стойким желанием узнать, что это значит, и последующим проникновением в его разум, как…—?Мэй! —?он ловит ее быстрее, чем она хватается за перила.Обессилевшую и уставшую от бурных обсуждений, нескольких бокалов шампанского, бьющих по вискам опьяняющей расслабленностью и невозможностью полноценно сконцентрироваться. Она повисает в его объятиях, старается взять себя в руки, привести сознание в порядок, но то, кажется, окончательно растрепывается, выходит из-под ее контроля.Запах морского одеколона, теплое дыхание?— последнее, что она чувствует перед тем, как ее глаза закатываются, и тихий протяжный стон переутомления долетает до его ушей. Эстебан хватает ее крепче, наклоняется, чтобы взять под коленями и поднять, унести к пуфам, которые она видела в фойе первого этажа, и ему даже удается скользнуть по шелку вечернего платья.—?Нет,?— как она резко, насколько позволяет подобное состояние, отталкивает его от себя, упираясь поясницей в перила. Эстебана отшатывает, она видит в нем непонимание; такое неприкрытое, отдающее детской наивностью и страхом потерять кого-то ценного, но не собирается потакать его желаниям, его надеждам и уверованиям, что ей необходимо отдохнуть. —?Мы останемся здесь.Через силу она делает глубокий вдох и такой же глубокий выдох, утирает несколько капелек пота между бровями и на висках?— аккуратно, стараясь не размазать тональный крем и при этом выглядеть максимально собранно, как если бы ей не хотелось развалиться на кусочки прямо здесь и сейчас. Она поправляет высокую прическу, от которой горит кожа головы и корни волос, звенит легко бриллиантовым колье, купленным специально для привлечения внимания и с встроенным в один камень подслушивающим устройством, и одергивает юбку, будто убирая мимолетное касание Эстебана до ткани.—?Но на тебе лица нет,?— возражает он, все же делая шаг вперед. Мэй не отступает назад лишь потому, что некуда: подобие мрамора впивается в поясницу сильнее.—?Мы не поговорили еще с мистером Такеи и Мидзусимой. В предстоящей операции в Кобе они будут крайне полезны,?— стоит сделать упор на необходимости, как из голоса пропадает всякая дрожь, за ним же в норму приходит и тело, распрямляясь в плечах.—?Да плевать мне на это?— не в последний раз их видим! Неужели ты думаешь, что они не заметят твое состояние, и будут обсуждать дела как ни в чем не бывало? Да они тут же вызовут тебе скорую, а поэтому твои попытки уместить все знакомства в одну встречу и при этом выиграть мифический приз будут напрасны! —?он повышает тон, игнорируя ее возмущенное ?Он не мифический!?, подходит ближе, замечая, как она болезненно вздрагивает, и постепенно осознавая, что причина не только в людях за закрытыми дверями. —?Мэй, пожалуйста, давай мы не будем ругаться, рисковать твоим здоровьем и оставим впечатление всегда веселой, но надежной пары, которая знает, когда нужно остановиться?Протянутая ладонь?— как жест примирения. Эстебан не тянется к ней резко, он делает это медленно, точно как с уличным зверьком, познавшим некоторую боль от людей и теперь не желающим идти на какой-либо контакт с человеческим видом.—?Пожалуйста, Мэй,?— переходит на шепот, всматриваясь и высматривая нечто, мелькающее на донышке ее глаз впервые. —?Позволь мне позаботиться о тебе?..Секунда. Хлопок закрываемой двери.Мэй не позволяет.Возвращаясь в блеск хрусталя и дорогущих украшений высшего общества всей Японии, она оставляет его наедине, растворяется в толпе, скрывая дрожь и смертельную усталость за звонким смехом, пониманием острот и анекдотов, пряча глубоко и дальше в душу волнение и трепет перед неизвестным.Она ускользает от Эстебана, ощущает мимолетное касание его пальцев до ее и убегает, не готовая оказаться с ним настолько близко вновь, желая взять перерыв, увеличить дистанцию, но не убежать насовсем.Его шутки слишком болезненно и колко вонзались в нее, ворошили относительно свежие воспоминания, чтобы воспринимать их так же легко, как это делает он сам. И несмотря на всеобщее одобрение окружающих, на совместный смех, она уверена, что за этими шутками, этой харизмой и очаровательной небрежностью в отношении важных персон скрывается второй смысл, очередная маска.Мэй не доверяет ему, она боится его?— боится, что стоит ей расслабиться, отпустить ниточку контроля над ним хоть на чуть-чуть, и все тут же пойдет наперекосяк: кто-то обязательно погибнет, он обязательно кого-то убьет.***—?Видимо, тогда он так же читал мои мысли,?— Мэй видит как наяву, как мираж Эстебана, его тень, перед ней гаснет, уходит глубоко в себя, принимая однозначное поражение в их маленькой битве и вызывая такси на несколько часов позже чем хотелось?— рассчитывалось?— им. —?И чем больше людей говорило о моей бледности, тем больше он боролся с самим собой, чтобы в конце концов показать мне то, что я так ждала.***Папка приземляется на стол.Мэй вздрагивает, отрываясь от документов и поднимая удивленно брови. И удивление ее больше не из-за встревоженного и немного потрепанного Эстебана, но от его спонтанного желания отменить очередное собрание, заставить ее бросить резюме кандидатов, проходивших отбор и медицинское обследование, проигнорировать его кабинет с шумоподавлением и осесть ждать в пыльной подсобке с одной лампочкой?— и то настольной.Когда толстый по содержимому пакет падает, поднимая сноп пыли, щекочущий неприятно ноздри, а Эстебан со скрипом придвигает к ней стул и падает на него, щелкая языком, ее изумление и вовсе достигает предела.—?Видит Дух, я пытался тебя защитить,?— нарочито отрешенный тон, но Мэй за несколько месяцев пристального наблюдения уже выявила эти дрожащие уголки рта, пальцы, перебирающие стрелки брюк, как сигналы крайне возбужденного и нервозного состояния Йорка, которое, как она тоже успела выяснить, настигало его нечасто.А поэтому вопрос напрашивается сам собой. Мэй откладывает ручку, упираясь локтями в столешницу и обращая внимание на ничем не примечательную бежевую папку, в которой немногим ранее обнаружила медицинскую карту бывшего мужа, и неприятный холодок касается загривка. Она облизывает губы, теряясь в предположениях и с каждым новым, более изощренным и ужасающим, чем предыдущие, все сильнее напрягается, после чего цокает каблуками туфель по плитке и скрещивает лодыжки под стулом.—?Это… —?даже язык не поворачивается сказать прямо. Нечто вязкое липнет, мешается в горле. —?Это то, о чем я думаю?—?Смотря, о чем ты думаешь,?— холеричный блеск в глазах и напряженная обстановка. Краешек его рта дергается, и у Мэй кровь застывает в жилах; ей становится дурно, расстегнутая на верхние пуговицы рубашка становится чересчур тесной, душит.Она хочет вскочить, но тело не поддается. Он хватает ее под локоть, реагирует быстрее и на попытку отвесить ему пощечину?— злую, с отголоском невыплаканных слез. Мэй смотрит на него гневно, с тихой яростью, отходит?— скорее, ее отшатывает от стола?— и цепочка звонкого ?цок-цок-цок? устремляется от Эстебана к окну.Усмехается?— нервно и с надрывом, проводит ладонью по лбу, по распущенным волосам, едва щекочущим ключицы под рубашкой, и не может поверить, что это вновь случилось?— даже с постоянной защитой, с постоянным наблюдением, постоянной ее усталостью и отсутствием жалости к нужде в личном пространстве?— она допустила, что он… они…Она раскрывает рот, но кислорода нет.—?А о чем… —?вновь истеричный смешок, сиплый тон. Она глотает, урывает затхлый воздух, едва выстаивая на шпильках. —?О чем я еще могла подумать? О том, что что-то могло измениться от моих слов и бесполезных угроз, и ты внезапно перестанешь убивать?Она хватается за свою юбку, как за последнюю опору в этой комнате, в то время как его брови удивленно и даже испуганно ползут вверх.—?Сначала Кейчи, который по твоим доводам этого заслуживал, теперь этот человек,?— она указывает на папку, борясь с предположением, что в толщине стопки может храниться не одна фамилия, а несколько. —?Чем он тебе не угодил, Эстебан? Чью на этот раз собаку выпотрошил и за это должен сгнить в лесу, расчлененный на кусочки?!—?Тише, нас могут услышать! —?но вместо ожидаемого извинения, вместо банального оправдания, он подрывается к ней, шикая, а она цокает дважды назад, одергивая кисти и проклиная себя, стискивая зубы.Как же так?! Она же читала его! Была с ним круглые сутки, выжимала из себя максимум?— неужели, этого оказалось мало? Что ей еще сделать, чтобы люди перестали погибать по одному его желанию?!—?Так почему не позвал к себе в кабинет? —?сквозь наворачивающиеся слезы злости проскальзывает шипящая язва, Мэй буквально ощущает ее горечь, разъедающую кислоту во рту. —?Или понадеялся, что от чтения твоих мыслей мои мозги пойдут набекрень и я внезапно встану на твою сторону, обрадуюсь: ?О, смотрите, еще парочка органов на трансплантацию!??!Он впервые сдерживает в себе порыв ее заткнуть. Схватить за щеки, надавить на губы, встряхнуть, но видя ее состояние, видя, как внутри нее все взметается ураганом, и большая часть ее эмоций направлена на изничтожение самой себя, он претворяет в жизнь лишь последний жест?— дергает за плечи, заставляя посмотреть на себя.—?Да потому что там сейчас сидит совет в полном составе, и ему от слова совсем не понравится то, что я выдаю подобные секреты обычной служащей, готовой меня обвинить во всех грехах еще до начала обсуждения проблемы, а знаешь почему?! —?он сжимает ее плечи, заставляя невольно замереть и сморгнуть две слезинки, и придерживается напористого шепота, которым обычно желают сгореть в Аду. —?Потому что смерть этих людей?— путь наименьшего сопротивления; от нее легче будет всем?— особенно заказчикам, но я так не могу, и я тебе уже говорил это!Мэй переводит неясный взгляд на папку, тускло освещенную лампочкой, и сглатывает такой тупой, но просящийся вопрос о нескольких фамилиях в расстрельном списке. Она раскрывает рот чтобы что-то сказать, чтобы сказать хоть что-то, чтобы разбавить эту звенящую тишину и рой раздирающих уставший мозг мыслей, но Эстебан перебивает быстрее:—?Они живы, Мэй,?— и одной фразой возвращает ее в чувства: в смятение, легкую апатию и отголосок надежды, зарождающийся во вдохе. —?И теперь, когда я нарушил почти все правила руководителя ?Ревила?, а ты перестала кричать на весь офис о том, что я?— лицемерный маньяк, позволь мне объяснить, кто это и чем занимается, так называемая тобой, ?темная сторона?.Она кивает, молча, постепенно переваривая его речь и позволяя себя усадить на стул обратно?— скорее плюхнуть, как безвольную куклу?— и вглядывается в бежевый картон. Эстебан открывает папку.—?Что? —?невольно вырывается у нее, стоит увидеть первое дело?— фотокарточку с приятным молодым человеком и фамилией, пестрящей во всех политических новостях.—?Посол Швейцарии?— Якоб Вельти,?— подтверждает Эстебан, становясь к ней почти вплотную и искоса наблюдая, чтобы не дай Дух она не свалилась или не набросилась на него с кулаками. В конце концов, она сама хотела знать.—?И тебя попросили его убить? Ты с ума сошел? —?она упирается ладонью в стол, смотря на него снизу-вверх с неприкрытым желанием если не стукнуть, то убедить в том, что он совершает огромную ошибку. —?Если их правительство узнает, что Япония имеет к этому какое-то отношение, ты развяжешь войну!—?Именно поэтому я и не хотел тебя в это впутывать Мэй,?— она приподнимает брови. —?Здесь,?— Эстебан указывает на папку, —?провал стоит намного больше, чем в любой другой операции: больше, чем твое или чужое ранение, больше, чем смерть напарника, как бы ты ни ценила человеческую жизнь?— и чем меньше людей знает об этом, тем больше вероятность успешно выполнить операцию без оплошностей.Она молча продолжает его слушать, а он присаживается на край стола, скрещивая руки на груди.—?Ты права, говоря о том, что если о смерти посла на территории Японии?— а конкретно, на приеме, который организует наш Премьер через три дня?— узнают в его стране, то тут же понесутся слухи, начнется расследование, и нашему правительству не останется ничего, кроме как найти козла отпущения?— будем это мы или нет, неизвестно?— чтобы потом публично его казнить. Но даже так отношения между странами уже прежними не будут, и, понимая это, глава Военного департамента Швейцарии решил, что лучшим решением будет отдать это ?Ревилу??— ведь именно тонкости и нюансы не позволяют ему поручить это рядовым сотрудникам или другим послам?— обычным людям.Мэй хмурится, отслеживая цепочку событий и оставляя на границе сознания четкий факт того, что просьба исходит из головного офиса ?Ревила?. Ведь именно в Швейцарии началась история компании.—?А нюанс заключается в том, что Якоб Вельти неделю назад был найден мертвым,?— тихо произносит Эстебан, и Мэй ахает пораженное ?Что??. Но как же так? —?У себя дома. Ему проломили череп и оттащили в подвал, где его нашел друг, забеспокоившийся, что он давно не отвечает на звонки. У него были дела, командировки?— в правительстве считали, что он на одной из десятков встреч, кто-то даже видел его, здоровался с ним. Однако, когда к ним из полиции пришли с медицинским заключением, они поняли, что уже слишком поздно?— кто бы ни облачился Якобом, он уже улетел в Японию на прием. Перехватить в аэропорту они не успели, сеять панику и непонимание среди обывателей никто не хотел, а направление целого отряда за человеком, который неизвестно что может и на что готов ради неизвестной всем миссии, могло привлечь излишнее внимание, поэтому выбор был очевиден: Эмиль Штепмфли позвонил Масухиро Оно, а тот набрал мне, чтобы мы, не убивая, выявили предателя, не позволив при этом ему передать какую-либо засекреченную информацию о сотрудничестве Японии и Швейцарии, и по возможности удерживали его, пока Штемпфли не решит, что с ним делать и как депортировать из страны.—?Это какое-то безумие,?— выдает она, закусывая ноготь и качая головой. Эстебан улыбается тому, как в ней отражаются все испытываемые ею эмоции от сопереживания, волнения, представления всего того, что происходило задолго ?до? и что будет происходить на предстоящем вечере, как это должно все происходить, что делать и как выкручиваться, если что-то вдруг пойдет не так, как если бы он уже сказал ей, что именно она и он должны этим заняться.Впрочем, зная ее желание быть везде и всюду, он не удивится, если она сама предложит свою кандидатуру на роль партнерши на приеме. И стоит ей повернуться к нему, как предложение мелькает среди множества мыслей.—?Ты уверен, что твои люди справятся? —?не то вопрос, не то намек.—?У них нет выбора,?— заключает он, с интересом разглядывая ее реакцию, но все еще держась отстраненно, сдержанно. —?В противном случае ?Ревил? в Швейцарии и Японии обвинят в развязке политического противостояния, меня с Карлом приговорят к смерти, а участвовавших сотрудников посадят в тюрьму на долгие годы. Остальных вряд ли отпустят так просто, потому что показательный расстрел?— наше все, и накидают баснословные суммы штрафов, оплатить которые не в состоянии будут даже богатеи. И все то, что создавалось упорным трудом несколькими поколениями просто разрушится.Эстебан выдыхает, и Мэй впервые отмечает бледность на его лице, невидимые ранее синяки проступают под глазами, вырисовываются в мешки от бессонных ночей, а растянутый галстук кажется душащими путами. Он поправляет пятерней волосы, сжимая по привычке у корней на мгновение, обращается к ней с прежней улыбкой, будто ей показалось, и продолжает на более веселой ноте.—?Но я верю в профессионализм своих людей и что если просчитать все ходы и возможные заминки, то все пройдет нормально. Общественной славы это нам не принесет, да и вряд ли кто-то из наших высших чинов узнает о случившемся, но я помогу коллегам, а это уже что-то,?— пожимает плечами, и атмосфера напряженности и непонимания, повисшая вместе с пылью в кабинете, постепенно начинает рассеиваться. Мэй, пусть и не желает того показать, но возвращается к мыслям, что все оказалось намного лучше, чем она себе представляла.—?Ты сказал, что здесь не одно дело,?— но расслабляться рано.—?Да,?— кивает он. —?И, если честно, я был бы рад, если бы ты вместо первого дела, взялась за это.И не успевает она спросить его, как перевернутые несколько страниц дают ответ.—?Внучатая племянница экс-генерала Мамору Оно,?— в этот раз с фото на нее смотрит лучезарная девушка, чуть сморщенная в аккуратном белом носике из-за ярких солнечных лучей?— явное отличие между первой, официальной, фотографией посла, и этой?— взятой из личного архива. —?Была завербована в секту несколько месяцев назад. По словам ее дяди, он самолично пытался контролировать ее передвижения, но, будучи шаманом, способной создавать копии себя, это, как сама понимаешь, задача крайне затруднительная.—?И мне необходимо найти ее настоящую, чтобы вернуть дяде? —?Мэй перерывает воспоминания о прочитанных книгах, где рассказывалось о нескольких видах клонирования, одно из которых не оставляло возможности к контролю оригинала?— копии практически полностью совпадали, вплоть до количества и качества энергии фуреку?— и мысленно надеялась, чтобы Мидория пользовалась самым примитивным способом.—?Не все так просто,?— отвечает он и вновь переворачивает страницу?— в этот раз расписывающую о составе и деяниях некоей группировки, о которой Мэй слышала единожды по новостям?— и то при дневном их повторе все материалы были изъяты из вещания. —?Секта, в которую ее втянули, специализируется на промывании мозгов и использовании шаманских способностей для сеяния паники и приведения к максимальному количеству жертв. Способность клонирования Мидории не только им как дар небес в виде неисчисляемого количества рук, но также и гениальная защита от СМИ и громких облав?— никому из верхов не выгодно объявлять на всю страну о том, что их дети и внуки видят смысл в разрушении, убийствах, а они ничего не могут с этим сделать. И поэтому все необходимо сделать тихо.—?Тихо внедриться в секту, найти Мидорию, выбить клин клином с помощью моих способностей медиума и вернуть ее дяде живой и невредимой, при этом по возможности устроив захватчикам головомойку? —?она уверена, что это звучало чересчур самоуверенно, и что будь они в каком-нибудь фильме, то ее персонаж бы залихватски уперся ладонью в кулак и усмехнулся.Но они не были в фильме, и даже говоря так уверенно, Мэй понимает, что и первый пункт выполнить в одиночку не попавшись, крайне трудно. Ты буквально один выходишь против целой армии?— армии, способной и готовой пойти на многое.—?Без головомоек,?— предупреждает ее Эстебан, и оно вполне логично. —?По некоторым данным, их ?руководство? избавляется от бывших кукол путем приказания раскусывания капсулы с цианистым калием?— жертва погибает до того, как ей успевают оказать медицинскую помощь, а поэтому все описания физических воздействий на тело и разум остаются вне поля зрения разведки. Если они узнают, что ты пытаешься воздействовать на Мидорию или уже это сделала, то они могут убить других жертв, перенеся наше внимание на кучу трупов, а сами сбежать. Поэтому никаких необдуманных действий или же геройств?— кто знает, что им взбредет в голову, а после ты будешь жалеть о том, что не смогла ничего предотвратить.Мэй напряженно сглатывает, еще раз осматривая бумаги, фотографию Мидории и не представляя, что сейчас возможно с ней делают захватчики и как беспокоятся родственники, не способные даже забить тревогу.—?В любом случае, на данный момент необходимо все обсудить на совете: мы подберем кандидатуры на проведение заданий, разработаем тактику, оценим риски, после чего уже будем раскрывать карты и действовать?— так что беспокоиться сейчас, как бы это ни звучало, бессмысленно,?— он замечает, как она фыркает, и закрывает папку, обозначая конец их маленькому собранию.—?Я все равно буду думать об этом,?— Мэй не видит смысла врать. —?Думать и надеяться, что с ними будет все хорошо, что никто не пострадает, хотя без этого никак.—?Это еще одна из причин, по которой я не хотел тебя в это впутывать,?— признается Эстебан. —?Ты принимаешь близко к сердцу каждую мелочь, что передана другим и уже не зависит от тебя.—?Но я хотя бы стараюсь что-то делать, мне не все равно,?— парирует она, поднимаясь на окрепшие ноги и смотря с вернувшимся вызовом на Эстебана.—?Я не говорил, что тебе все равно. Но порой ты бьешься впустую, расстраиваешься и бесишься оттого, что не получается, забывая о том, что получиться ?сверх? в закрытом деле ничего не может.—??Закрытом? потому, что и так, и так их судьба решена? —?она прищуривается, кивает на папку, когда как он выдерживает убийственный взгляд. Атмосфера накаляющегося и искрящего напряжения возвращается в кабинет, и Эстебан предчувствует бурю. —?Спасем?— хорошо, а если не получится?— ?заказчикам ведь будет легче??— они закажут у тебя их убийство.—?Мэй, я уже говорил…—?Тебе же не впервой убивать,?— даже не спрашивает?— утверждает.—?Мэй! —?и он пытается остановить этот шипящий клубок мыслей, что пойдет обязательно следом.На секунду она приходит в себя от его громкого оклика, от его мольбы во взгляде и шаге к ней, но повисший в воздухе вопрос и желание узнать все до конца, убедиться в окончательном падении некоего идеала, которым раньше считала Эстебана, заставляют ее настоять.—?Нет, Эстебан, ответь мне,?— чувствует каплю пота на виске, облизывает губы, выделяя четко по словам. —?Ты раньше убивал людей?—?Ты не готова услышать ответ,?— но вместо четкого ?да? или ?да?, он мотает головой, вызывая в ней раздражение, взвинчивая и без того перенапряженную нервную систему до предобморочного состояния. Она вновь начинает задыхаться, но в этот раз, она уверена, Эстебан не побежит поднимать ее с пола.—?Эстебан! —?нервное, почти фальцет.—?Ты не готова услышать ответ! —?и он настойчиво вторит ей, постепенно перенимая взбудораженность и некую взъерошенность в виде. —?Ты придираешься к словам?— тем, которые я сказал о Хидеки, но от одного вида этой папки,?— он кивает на стол. —?Тебя перекосило так, будто я принес отчет о массовом вскрытии и продаже органов на черном рынке! Тебе плевать на то, что я скажу, потому что и так, и так реакция будет одинакова: скажу я ?нет??— ты мне не поверишь, скажу я ?да??— не дашь оправдаться!—?Разве это можно как-то оправдать? —?срывается она, не без злости отмечая, что он в какой-то степени прав. Чертовски прав.Как и всегда.—?Если погибали насильники и убийцы?— те, что похищали детей из их домов, а потом, игнорируя всяческие убеждения, вознаграждения и слезы, отправляли родителям почтой по кускам! —?вспыхивает он, а она охает. Готовая фраза перехватывает горло.Лицо Эстебана искажается в агонии и горечи, желваки проступают от того, как сильно он пытается отогнать личный Ад, что не дает ему спать по ночам и пересматривать старые дела, провалившиеся с треском. И тут же все пропадает за криком, выпускающим все эмоции наружу.—?Я знаю, ты мне не веришь. Ты думаешь, что я какой-то маньяк, возомнивший себя властителем мира, треклятое божество, играющее людьми словно игрушками. Но я никогда?— слышишь? —?никогда?— если есть хоть капля надежды, что человек может исправиться?— не переступлю черту дозволенного и не позволю этого сделать никому другому!Он разбивает сорванным дыханием тишину?— даже перестуки каблуков по коридору снаружи, кажется, стихают из-за них; все люди прислушиваются.Эстебан забирает пятерней волосы назад, утирая несколько капель пота со лба, бросает взгляд на пыльные шкафы, потрепанные книги, и, сжимая кулаки, возвращается мысленно и физически к ней, собираясь поставить точку и больше никогда в рамках самого себя и диалогов с ней не поднимать этих тем.—?В мире и без того много смертей, много насилия, и, если есть шанс этого избежать, Мэй,?— отчаянно ловит, ловит ее взгляд своим, понижая голос до уверенного шепота. Больше он не собирается ей что-либо доказывать. —?Если есть шанс изменить самую черную из душ, я буду стоять за нее до победного и за возможность ее осветления лягу костьми.***—?Это палка о двух концах,?— произносит Анна, наморщив лоб. —?С одной стороны он прав: окончательно загнившего человека, переступившего закон в таких масштабах, о которых он говорил, все равно ждет смертная казнь по приказу правительства, и нет разницы, кто совершит правосудие. Но с другой…—?Никто не давал ему права это самое правосудие вершить,?— заканчивает за нее Мэй. —?Пусть он имел связи, пусть эти убийства заказывали сами высшие чины, он не должен был быть так… —?внезапно воздух в легких кончается, ей нужен лишний вдох. —?Так похож на побочную ветку Киоям.Анна с задержкой кивает. Вот, значит, что видела Мэй тогда?—?Разлагающимся, не ставящим в расчет человеческую жизнь, получающим деньги за непоправимое и при этом пользующимся репутацией героя,?— ее рот искажается в отвращении, однако в темнеющих глазах, Анна видит, обнажается натура семнадцатилетней Мэй, столкнувшейся с расколом внутренних идеалов и надежд, не собирающейся лишь из природного упрямства с этим мириться. —?Все вокруг: богатые люди на вечерах, немногочисленные гости, знаменитости и даже рядовые сотрудники?— все они в большей или меньшей степени восторгались им, охотно знакомились и знакомили с ним своих друзей и компаньонов, расписывали в красках. Я считала это неправильным.Она заправляет прядь волос за ухо и смотрит перед собой с той смесью эмоций, с которой не в первый, но и не в последний раз узнавала, что натворили в одиночку или же компанией буйные Киоямы.—?Наблюдая порядком пяти лет за выходками побочной ветки и не имея возможности даже как глава в одиночку им противостоять, в случае с Эстебаном, я считала, что у меня есть хотя бы шанс изменить отношение к нему и тому, что он делал, изменить отношение самого Эстебана к смерти, и я пыталась это сделать, однако…Ее взгляд проясняется, а напряженные плечи опускаются; семнадцатилетняя Мэй пропадает в толще жизненного опыта.—?Однако немногим позже произошел случай, показавший, что ошибались не остальные,?— мажет языком по губам, Анна вскидывает брови. —?А я.***?Наверняка он с ней спит?,?— горечь обиды и завистливый взор в спину.Мэй сжимает челюсти насколько может и не выдает ни дрогнувшим мускулом на лице, ни сбитым перестуком каблуков по кафелю, что ее хоть как-то это заботит.—?Миссис Йорк? —?спрашивают справа.—?Не обращайте внимания,?— обрубает она, как если бы посыльный из Министерства обороны мог читать мысли подобно ей. Проходит еще несколько шагов до лифта и нажимает на кнопку, делая вид, что не замечает удивленное лицо чересчур юного парнишки, не знающего, какие бумаги ей принес накануне.Завистливая девица продолжает смотреть на них еще с пару секунд, надувает губки, после чего скрывается, наконец в кабинете, забирая вместе с собой, как понадеется Мэй еще в дальнейшие секунд пятнадцать, все душащее ее раздражение и непонимание. Чем она вообще могла понадобиться ?Ревилу?, если только и делает, что красит ногти, да клеит парней из архива?—?Что? —?она отмечает в зеркальной стене, как заостряются ее черты в чисто женской злобе, а сконфуженность парня выше ее на полголовы достигает предела. Его щеки краснеют, а сознание, застывшее в глотке, начинает трепетать, почти в открытую говоря Мэй о том, что он посчитал себя причиной внезапной перемены в ее настроении. —?Эта девица однажды пролила кофе на мой костюм стоимостью в ее годовую зарплату.—?А,?— за таким коротким ответом следует расслабление, после чего смущение возвращается в милой улыбке?— парнишка представляет, что он должен посочувствовать, потому что деньги, наверняка, были огромные, но облегчение от того, что он не при чем, доставляет большее удовольствие.Впрочем, как и Мэй?— обозначение завистливой вертихвостки как очередной секретарши. Она одергивает белую блузку, ощущая, как дышать становится немногим легче, а к концу поездки с седьмого до первого этажа она и вовсе воспаряет духом.Холл отзывается небольшим эхом, свежестью работающих кондиционеров в уходящую, но все еще теплую осень, и несколькими людьми, застрявшими на посту охраны. Мэй спускается по двум ступенькам вниз, пропускает не без приветствия со сменой охраны парнишку через турникет и решает повторить все то, что сказала ему еще в кабинете:—?Документы мистер Йорк посмотрит после совещания, но скорее всего, согласится на предложение. Можете передать мистеру Конуэ, что, как минимум, мое одобрение у него есть,?— он слушает ее внимательно, после чего, подобно мультяшному герою-новобранцу, получившему приказ от командира, вытягивается по струнке, шутливо отдав честь и умилив тем самым Мэй.—?Есть, мэм,?— и очаровательная белозубая улыбка. Он ведь едва ли ее старше. —?И спасибо, что уделили время.—?С твоим начальством у меня вряд ли есть выбор,?— ироничная усмешка. Она подается назад, готовая вернуться в кабинет. —?Всего доброго.—?До свидания, миссис Йорк! —?он разворачивается на пятках и убегает, и она хочет последовать его примеру, как…—??Миссис Йорк?? —?ее окликает женщина, выделяясь из группки остальных людей, рассыпанных по холлу, европейской внешностью, непропорционально большими синими глазами и акцентом, как если бы боялась нечетко произнести фразу.Мэй замирает, стараясь без проникновения в чужие мысли понять, что от нее сейчас потребуют и потребуют ли, улавливая в этих действительно огромных океанах глаз что-то знакомое, и впервые не знает?— скорее, колеблется?— стоит ли ей говорить ?да?.—?Я чем-то могу помочь? —?неопределенно спрашивает она, но, кажется, женщина то ли не понимает, то ли не хочет ее помощи в чем-либо.Она медленно, словно разогревающийся двигатель, переводит на родной язык ее фразу (в том, что перед ней иностранка, Мэй не сомневается), осознает смысл и отрицательно качает головой, возобновляя снова, но уже медленнее, еще более четко, чем в первый раз.—?Вы?— миссис Йорк? —?женщина беззлобно щурится, больше с какой-то смешинкой, а Мэй не улавливает смысла этого всего. Ей кажется, что вместо небольшой хромированной ограды между ними пропасть, они друг друга не слышат, но от нее что-то хотят. Не помощи, но банального ?да? или ?нет?.—?Мэй Йорк,?— она не знает, как это поможет, но решает все же представиться как на одном из всех вечеров; официально вытягивая ладонь и облизывая губы, чтобы потом сложить их в улыбке, но в этот раз?— немного подрагивающей.Женщина спешно принимает ее, аккуратно сжимая своими пухлыми теплыми пальцами, и не спешит отпускать даже после нескольких встряхиваний. Она бархатно смеется и смех ее становится тише, оттого насколько четче и громче становятся шаги позади Мэй.Мэй оборачивается вслед за ней, через плечо, к высокому молодому человеку в белой рубашке и темных брюках, и женщина с нескрываемым интересом спрашивает:—?Hans, are you married? —?на чистом английском с толикой иронии. ?Ханс?.Мэй внезапно осеняет, где она видела ранее эти огромные и глубокие глаза цвета моря. И стоит ей раскрыть рот, чтобы не вздохнуть и не выдохнуть, молча его закрыть, как Эстебан подходит к ним обеим ближе, ровно как и высокий мужчина с теми же европейскими чертами, что у безымянной женщины, что-то отвечает на таком же чистом английском и поворачивается к ней.—?Мэй, знакомься: Томас и Маргарет Йорк,?— указывает сначала на одного, затем на другую, немного погодя, и все же добавляет, добивая. —?Мои родители.