26. Мать и сын (1/1)

Анна смеется откровенно: немного нервно, подрагивая. Запрокидывает голову, абсолютно наплевав на то, что смешно ей одной, и все остальные, напряженные и замолчавшие после заявления мальчишки,?— Ханы?— ждут адекватной реакции. И продолжает смеяться.—?Смешная шутка,?— она переводит взгляд на мальчика, но тот все так же серьезен. И улыбка медленно выгибается в другую сторону. —?Да серьезно,?— оглядывает окружающих, не пропуская по привычке даже Милли. —?Какая из меня Королева?Несколько минут неудобной тишины, и Рурк ссылается на свои дела, духи любезно предлагают Хане осмотреть дом, а Анна с Милли остаются в давящей обстановке, переполненные десятками невысказанных слов. Анна буравит точку в пространстве взглядом, а Милли то и дело перечитывает принесенный документ, точно зная в глубине души, что поступила правильно.—?Надеюсь, после этого, ваши отношения изменятся, и ты не будешь… —?Анна резко поднимает глаза, но Милли даже не вздрагивает. —?Так к нему относиться.—?А ты, я смотрю, довольна результатом? —?едкий тон в ответ на заносчивость сестры.—?Единственное, чем я довольна?— это тем, что мальчик на ночь остается в безопасности,?— продолжает она, не замечая, как с каждым ее шагом Анна съеживается сильнее. —?В сухой и чистой постели, при еде и воде. Если бы ты не доводила все до крайностей, и сама бы ему предложила остаться…Появление Ханы в проеме кухне заставляет оборвать фразу. Милли приседает на корточки, радушно ему улыбаясь, в то время как Анна цыкает и смиряет его взглядом, близким к презрительному.—?Малыш,?— по-доброму, ласково, словно все в порядке. —?Сейчас мы с мамой договорим, и я тебе постелю. Ты же выбрал понравившуюся комнату?Он кивает, а Милли ловит тихое шипение сестры.—?Пускай остается,?— он смотрит прямо на нее, но Анне словно наплевать. —?Только чтобы не донимал меня.Милли цепенеет и тут же фыркает, одергивая руку, чтобы не отвесить пощечину. Злость красит щеки, и краска не спадает даже когда малыш укладывается спать, а она разрывает сотую по счету бумажку в надежде сбить спесь негодования.Ночь проходит бессонно. В попытках Милли не устроить скандал, в размышлениях Ханы о вечном и отчаянном желании Анны забыть этот глубокий, чересчур осознанный взгляд сына.***Хана крутит головой настолько быстро и часто, что очередное ворчание столкнувшегося с ним человека уже не трогает. Он на автомате извиняется, мыслями находясь далеко и от этого мужчины, и от укоряющих взглядов Анны.Он осматривает все тщательно, ловит каждую деталь, а когда понимает что-то свое, тихо фыркает и переключается на другое. Анна взяла его с собой по настоянию Элизы, и уже поняла, что это было ошибкой?— под пристальным взглядом сына многие съеживаются, беседа перестает быть непринужденной, информацию приходится вытягивать клещами, однако сколько бы она ни одергивала Хану, тот не прекращал.?Мне надо?,?— точка. Хана видел, как злость в ее глазах нарастала все больше, но не мог ничего поделать?— ему действительно необходимо все узнать, все потрогать, посмотреть. Он же ребенок, как иначе?По крайней мере, этим Элиза утешала Анну, и даже более-менее успешно. Пока Хане не взбрело в голову начать спрашивать.?А это кто? А почему он с тобой? А зачем мы здесь? А почему? А чем они занимаются? А чем занимаешься ты? А зачем? Зачем? Зачем???— Анна держится, честно пытается держаться, ровно до того момента, пока не приходит с важными документами в фирму по изготовлению мебели, а Хана не пользуется побегом секретарши.—?И почему она так долго? —?Хана задается тем же вопросом, что и она, но этот голос, эта наивная интонация доводят ее до дрожи. Она цепляется пальцами за стойку ресепшена и молится всем духам, чтобы эта мисс ?Я приношу не только кофе? вернулась скорее.Элиза глубоко вздыхает, ласково улыбаясь, призывает всем своим видом к успокоению, и Анна почему-то повинуется. Прикрывает глаза, медленно считает до трех и отвечает сухо, но спокойнее, чем могла бы.—?Документы предназначены главе компании?— Масуэда Ите. И пусть там стоит пометка о том, что необходимо передать ?лично в руки?, они должны пройти через охрану, помощников и секретарей. Поэтому так,?— на мгновение ей кажется, что Хана полностью удовлетворен ответом. Он кивает, погружаясь в свои мысли, и Анна выдыхает.?Наконе…?—?А что за бумаги? Там что-то серьезное? —?Эна видит, как ручка в руках Киоямы трещит, вот-вот сломается. Переводит взгляд на мальчика, будто бы издевающегося над матерью, но блеск в глазах говорит о неподдельности интереса. —?Почему ты вообще что-то передаешь кому-то с мебельной фабрики?—?Потому что работа, и закончим на этом,?— держится из последних сил, не желая разговаривать о подобном. Сверкает злобным взглядом, но Хане ровно пополам.—?А что за работа?—?Просто работа! —?повышение голоса.—?Хана, хватит,?— тихий шепот Элизы на ухо.—?Тебе же вроде еще нельзя работать? По законодательству. Твой работодатель знает о том, что ты несовершеннолетняя? И то, что он может сесть в тюрьму. На кого ты вообще работаешь? —?поток вопросов, и он все не останавливается. Хана отворачивается, загибает и разгибает пальцы, что-то подсчитывает, раздражает. —?А почему…—?Хватит! —?выкрикивает Анна, впервые не задумываясь о том, есть кто-то в фойе из посторонних или нет. —?Зачем ты это делаешь? Я тебе ответила несколько раз. Зачем вдаваться в то, что тебя не касается?!Мысленно проклинает секретаршу, смотрит на дверь, за которой она скрылась, и вновь возвращается к Хане, красная, злая, непонимающая.—?Я хочу узнать тебя,?— честный ответ, и ее лицо на мгновение искажается. Уголки рта вздрагивают, проскальзывает тень стыда. —?И поэтому любопытно, чем ты занимаешься, чем живешь, где работаешь. Кстати о работе…И все начинается заново.—?Пожалуйста, хватит,?— сдавленно, шепотом. Она сжимает кулаки, а он все продолжает задавать чертовы вопросы.—?Если эти документы так важны, то почему ты сама не отнесла их? Почему он не спустился сам?—?Хватит, Хана! —?вновь переходит на крик, не зная, как еще остановить это безумие. Зачем он продолжает?!—?А как вы познакомились с тем вчерашним парнем? Он такой странный. Почему ты вообще его терпишь?Ее трясет. Она переводит взгляд на духов, но те молчат, не понимая, что происходит с мальчишкой. Анна судорожно глотает воздух, отсчитывает секунды, капли терпения, которого с каждым разом становится все меньше.—?Вы работаете вместе? —?три.—?А что вы делаете? —?два.—?А зачем? —?один.—?А почему вы с Милли в ссоре?Слом.Хана вздрагивает от того, как громко и резко Анна бьет по стойке кулаком, и делает рефлекторно шаг назад.—??Почему?? Почему, черт возьми?! —?делает глубокий вдох и… —?Да потому что она влюбилась в чертового Хао Асакуру! Потому что наложила на него правило неприкосновенности и наивно полагает, что он заинтересован в такой маленькой и наивной дуре! Она не понимает, что Хао попросту не может испытывать никаких положительных эмоций, любить и уважать, но банально смеет меня попрекать в том, что я отказала тебе в поддержке и помощи, как только ты появился! —?хрипло выдыхает, срывая голос, а в голове что-то щелкает. Она меняется в лице, будто бы успокоившись, подходит ближе и улыбается. Ехидно, настораживающе. —?А я не хочу тебе помогать.Четко по слогам. Его зрачки расширяются, а рот приоткрывается.—?Госпожа! —?попытка одернуть проваливается.—?Потому что я не просила тебя сваливаться мне на голову, а у меня и без того проблем полно.Хана раскрывает рот, пытается выдавить из себя хоть что-то, но мотает головой. Бледнеет, смотря на то, как спокойно Анна?— родная мама?— отворачивается к ресепшену, что-то буркает о нерасторопной девице, и жгучее чувство обиды растекается по груди, подкатывает к горлу. Он всхлипывает и тут же срывается с места, не реагируя на оклики Элизы, в неизвестном направлении.—?Что ж… —?Анна подцепляет солнечные очки с ворота белой рубашки и надевает на переносицу. —?Вот и поговорили.***Хана распахивает дверь мужского туалета и заламывает руки, не зная, что делать. Поток мыслей заставляет метаться из угла в угол, то и дело бросая взгляд в зеркало и фыркая с бледного и растерянного вида. Отворачивается, рыкая от безысходности, и хватается за голову, судорожно соображая.Мама… ее поведение… ее духи… отношение к нему и ко всему вокруг… слишком странно.—?Слушай,?— Эна появляется в дверях, а он только усмехается. Не мама?— не та, что должна утешить и прижать к груди, а она?— от которой веет смертью и бесконечным холодом?— пришла, беспокоясь за него. —?Не принимай близко к сердцу. Ты, конечно, тоже молодец?— довел ее до белого каления, но она…—?Да плевать,?— слишком просто выдает он, а она поражается?— маска миловидного и наивного мальчика разбивается. Хана вновь на нее смотрит тем глубоким, осмысленным взглядом взрослого человека. —?Меня волнует не это.—??Не это?? —?хмурится, в то время, как он барабанит пальцами по губам.—?Меня волнует, почему Милли с мамой поругались уже сейчас, если до Турнира еще несколько месяцев? Почему она отказалась от привычных бус, и сейчас размахивает косой, как шаман, а не медиум? Почему с ней не армия духов, не весь загробный мир, а лишь два хранителя, один из которых имеет отношение к предыдущей Королеве Шаманов?Смотрит пристально ей в глаза, ловит удивление во взгляде и немой, логичный вопрос. Откуда этот пацан знает о ней?—?Меня волнует, почему здесь нет отца. Почему они живут не с ним, а в каком-то новомодном пентхаусе,?— он понижает голос, а до Эны постепенно начинает доходить.—?Ты доводил ее специально,?— и усмешка говорит сама за себя.—?В доме творится чертово безумие, а ни она, ни Милли не хотят об этом говорить?— ни причин, ни следствий. Только опущенные взгляды со стыдом! —?Хана глотает такое ожидаемое ?А меня это не устраивает??— и переключается на сегодняшний день. —?Я расспрашивал ее обо всем и надеялся услышать хоть одно знакомое имя?— папы или еще кого?— но все не то. Она не пересекается с ним, она его не знает, и это странно, почти невозможно! Ведь, я точно знаю, что моя мама к этому моменту уже жила с ним.Выпаливает и чертыхается, пряча в ладонях горящее лицо. Он явно что-то упускает?— что-то, что лежит буквально на поверхности. В миллионный раз прокручивает в голове всю имеющуюся информацию и проводит черту между образами будущего и прошлого: внешность одна, а вот внутреннее наполнение?— эмоции, чувства, поведение и характер?— абсолютно разные.Эмоциональность и холодность. Безрассудство и осторожность. Вспыльчивость и сдержанность. Ни одного пересечения в знакомых, и действия, которые он никак не ожидал бы увидеть. Что бы он ни спрашивал, что бы нынешняя Анна ни делала?— все отличается в корне от того, как бы поступила Королева, его мать.—?Моя мама… —?шепчет, пробует на вкус. Почти дошло. —?Моя… мама… другая.Вспышка осознания, и он вскидывает голову.—?Моя мама другая! —?дыхание перехватывает, и Эна, ожидающая итога монолога, вздрагивает. —?Вот, почему все так! Почему Милли влюбилась в Хао раньше, почему вместо бус у нее коса. Вот, почему вместо отца и каких-то духов из потустороннего мира у нее ты?— ты, с которой невозможно расстаться до самой смерти! Это все объясняет!—?Стой, что объясняет? —?не понимает Эна, пытаясь жестом успокоить взбудораженного мальчика, но того распирают эмоции. Грудь ходуном, глаза мечутся, прыгают по кабинкам, раковинам. —?Хана!—?Мне необходимо с ней поговорить! —?бросает он и уже направляется на выход, как шум за дверью и низкие голоса заставляют дернуться, заскочить за кабинку. Двое охранников, переговариваясь между собой, разделяются?— один хлопает дверью кабинки, а второй отходит к раковине, включая воду.—?Ты чего заныкался? —?хмыкает Эна, смотря на то, как аккуратно Хана балансирует в груде ведер и химии. Странные рефлексы?— прятаться, когда нечего скрывать.—?Ну, не знаю. Она не похожа на кого-то опасного,?— слова гулко отлетают от картонных стенок кабинки, и Хана втягивает голову в плечи, вслушиваясь. —?Выглядит молодо, вся какая-то худющая, хилая. Такой хочется сказать: ?Детка, иди домой?— здесь работают серьезные дяди?.—?Вероника сказала, что она пришла с ребенком,?— добавляет второй, смывая пену с рук и вспоминая жгучую брюнетку-секретаршу.—?Ребенок с ребенком? Ну и чем это закончится? —?слышится звук слива воды и лязг ремня.—?Понятия не имею, но у шефа свои причуды: хочет грохнуть?— пускай. Но проще было бы просто припугнуть…—?Это они о маме? —?он поднимает глаза на Эну, хмурую и напряженную.—?А есть в фойе другие ?худющие и хилые с ребенком??—?Надо ее предупредить,?— сжимает ладонь в кулаке, надеясь, что они поскорее закончат, уйдут, и он успеет добежать до мамы раньше, предупредить. Но Эна хватает за запястье быстрее, он не успевает вздохнуть.Звуки мгновенно отдаляются, волна тьмы проходится по внутренним органам, а дымка, окружившая их в мгновение ока, рассеивается, представляя взору уже не тесный угол мужского туалета, а коридор.Злой и напуганный, Хана срывается в сторону фойе, не видя того, как двое охранников переглядываются между собой и чему-то усмехаются.***—?Вот и поговорили,?— Анна отворачивается обратно, а Элиза раскрывает рот.Конечно, бесчисленное количество вопросов выдержит не каждый, Хана тоже неизвестно чего добивался подобным поведением. Но, по ее мнению, Госпожа била абсолютные рекорды по необоснованной агрессии и злости в отношении ребенка. Она словно специально присела, заглянула в глаза и разделила первую и вторую половины своего ответа, чтобы скандал достиг высшей точки, и Хана убежал.Отвратный поступок.И все же, пусть и наивно, но Элиза не может поверить, что за чем-то подобным не стоит ничего. Как раз-таки наоборот.?Анна себе на уме, но она не безумна?,?— вспоминаются слова Эны будто бы в подтверждение мыслей, и она всматривается в затылок Анны пристальнее, щурится. После чего, вдруг что-то осознав, расплывается в снисходительной улыбке и опускает плечи.—?Госпожа, можно вас спросить?—?Еще одна,?— стонет Анна, закатывая глаза и хватаясь в раздражении за ручку на веревке. —?Тебе не кажется, что вас слишком много, любопытных?—?И все же, Госпожа,?— продолжает настойчивее Элиза, улавливая в этих дерганных чирканьях некоторое волнение. —?Скажите честно… вы боитесь, что Хана повторит судьбу Милли?Ручка замирает на клочке бумаги.—?Ты же в курсе, что я не обязана тебе отвечать? —?нарочито спокойный тон.—?Не обязаны, однако даже подобный уход от ответа дает почву для размышлений,?— продолжает Элиза, а Анна понимает, что та не отстанет. —?Я прокручиваю ваши действия вновь и вновь, и более логичного ответа не нахожу. Да, вы не приняли его, испугались?— это было неожиданно и внезапно?— ребенок свалился с неба. Попытались увести в полицию, но даже когда он не согласился и на вас сорвалась Милли, обставили все таким образом, чтобы мальчик остался в безопасности. Под моим надзором, под Эной?— неважно. Вы пытались делать отчужденный вид до последнего, огрызались и хамили, но пришли на помощь в нужный момент. И сейчас ваше поведение не вяжется?— вы стараетесь оттолкнуть его как можно дальше, но я верю, что вы не такая?— вы чуткая и добрая, вам несвойственно огрызаться.—?В последнее время мне слишком много говорят о том, что мне что-то несвойственно. Кто вы такие, чтобы решать, что мне свойственно, а что?— нет? —?сверкает злыми глазами, но Элиза все так же спокойна.—?Госпожа, вы не ответили,?— и стон ей в ответ.—?Ну что? Что ты хочешь от меня услышать? —?давление светлых глаз.—?Что, несмотря на ваши притирания, его необузданное поведение, вы не отвернетесь! —?подходит ближе, напирает, проговаривая все четко и предельно громко. —?Что, когда ему вновь понадобится помощь, вы его не бросите и постараетесь помочь, не ссылаясь на несуществующие проблемы и дела!—?Нет! —?выпаливает она, и неожиданно становится легче.Элиза выдыхает, а Анна снимает очки, протирая глаза. Напряжение из голоса выветривается, оставляя после себя только сожаление и стыд.—?Разумеется, не брошу. Но лучше так?— лучше пусть он не приближается ко мне, считает законченной стервой,?— нежели будет в постоянном одиночестве. Как и Милли когда-то.—?Госпожа, вы же не думаете…—?Я могу хоть тысячу раз обвинить Хао в его обаянии, Милли?— в ее инфантильности и влюбленности, могу триста раз понадеяться на то, что бабушка применит силы, и все их ?отношения? закончатся. Но главный факт от этого не поменяется?— именно я виновата в том, что произошло между ним и Милли. Я бросила ее, посчитав свои дела важнее ее комфорта, и Хао был прав, называя меня эгоистичной дрянью?— я ценю только свой собственный мирок, и плюю на других. И пускай Хана будет меня ненавидеть, но так я буду точно знать, что он при людях?— в безопасности опеки или где-нибудь еще. Где угодно, где нет отвратительной меня, что каким-то словом или делом, постоянной занятостью, разрушит его жизнь.Откидывается устало спиной на ресепшен и возводит глаза к потолку.—?Я отвратительна, да? —?тихий голос, а в нем?— надежда.—?Отвратительно вы вели себя вчера и немного сегодня,?— выдает Элиза и сразу тушуется за чрезмерную фривольность, примирительно поднимает руки. —?Впрочем не мне судить, и вас можно понять, но все же, Госпожа… вы должны понимать, что с детьми это не так работает. Ваша мама вас бросила?— небеспричинно, прошу заметить,?— но кому от этого стало легче? Разве от слов бабушки о том, что ?так будет лучше?, вы перестали думать о том, почему это случилось, искать причину в себе?—?Нет, но…—?Так же будет и с ним. Да, вы можете его оттолкнуть, но не навредите ли вы ему тем самым еще больше? Не будете ли вы винить себя позже, что могли поступить иначе?—?Я не… я не знаю. Я слишком эмоциональная, вспыльчивая и агрессивная, я совершаю необдуманные поступки, о которых впоследствии жалею, я ужасная,?— раскрывает рот, делает вдох и на выдохе, смотря хранителю прямо в глаза, задает самый важный, терзающий ее вопрос. —?Что я могу ему дать?Элиза, будучи выше ее на голову, подлетает все с той же улыбкой ближе и оглаживает плечи невесомым касанием полупрозрачных рук.—?Госпожа,?— а в глазах столько нежности и вернувшегося благоговения. —?Вы увидели во мне хорошее, когда я душила тринадцатого по счету человека. Вы не дали меня уничтожить и помогли обрести себя, позволяете находиться рядом, хоть и не обязаны. И поэтому скажу, что вы можете дать этому ребенку человечность и сострадание?— а этого уже достаточно, чтобы из него вышло нечто прекрасное. Под стать собственной матери.—??Тринадцатого по счету человека?? —?Йо вздрагивает, пугаясь, как миловидная внешность, кротость характера Элизы не стыкуются с ее прошлым.—?Мы не были бы теми, кто мы есть, без ошибок, и это факт. Но, пожалуйста, не совершайте непоправимое?— не бросайте этого мальчика. Ведь ему так же страшно, как и вам. И единственный способ развеять этот страх?— просто поговорить. Хана?— умный мальчик, и я уверена, что стоит вам поведать о чувствах, и он обязательно это поймет.—?Или вновь закидает вопросами,?— фыркает Киояма, а в глазах стоит стыд.—?А вы не думаете, что и за его поведением может что-то скрываться? Новая обстановка, неизвестные люди. Возможно он просто боится попросить о помощи, и таким образом старается обратить на себя внимание,?— Анна открывает рот, но тут же его закрывает.—?Я об этом даже не подумала.—?Так может не стоит больше ничего скрывать друг от друга? Не лучше ли вместо ссор и ругани, купить по баночке мороженого и обсудить то, что волнует? Я уверена, Хана будет только за.—?И откуда столько понимания?—?У меня был младший брат. И пусть я его искренне ненавидела временами, но всегда любила. Впрочем, и сейчас люблю,?— вздыхает, предаваясь мимолетным воспоминаниям о прошлом, и опускает взгляд на Анну. —?Так, что скажете Госпожа? Дадите ребенку шанс?—?Куда уж деваться? —?отходит, улыбаясь. —?Как только закончим тут, можно будет отдохнуть и…—?Мам! —?резкий выкрик Ханы, и Анна оборачивается, напрягаясь. Мальчишка несется к ней со всех ног, бледный и напуганный. Сгибается пополам, пытаясь отдышаться. —?Беда!—?Ита?— предатель,?— добавляет Эна, хмуро скрещивая руки на груди. —?Приказал убить тебя.—?Невозможно,?— ахает Элиза.—?В этом мире все возможно,?— Анна закусывает губу, быстро составляя план действий, и обращается к Эне. —?Мне нужно забрать эти документы?— с подписью Иты или нет, но они нужны Мэй.—?Но это опасно! —?противится Хана, хватая ее за руку, оттягивая вниз. —?Лучше позвать полицию, на помощь?— кого угодно, но не идти туда! Тебя убьют!Откровенное волнение и взгляд глаза в глаза, который выбивает весь кислород из легких. Анна присаживается перед ним на корточки, без презрения и агрессии, и берет его лицо в свои ладони.—?Мне необходимо с этим разобраться,?— мягко поглаживает большими пальцами щеки. —?Я с тобой оставлю духов?— они смогут отразить нападение, в случае чего. И перенесут тебя отсюда как можно дальше, если ситуация выйдет из-под контроля.—?Но…!—?Без вопросов и возражений,?— отрезает Анна. —?Я разберусь со всем здесь, а потом мы поговорим и о твоем поведении, и о моем, хорошо? —?легкое касание до светлой челки сына, откидывает с темных глаз. —?Все будет в порядке.Будучи против, Хана все же кивает. Анна ловит в затылок сентиментальный ?ох? и фыркает, закатывая глаза. Поправляет на плече маленький светло-розовый рюкзак и направляется за стойку ресепшена?— в дверь, за которой скрылась секретарша еще полчаса назад.Чемодан, в котором находятся документы для подписи, имеет трехуровневую защиту. И одним из этих уровней является отпечаток пальца доставщика?— Анны. При несовпадении узора или же попытке взлома системы безопасности, содержимое ящика обливается кислотой и, соответственно, растворяется. Ита знает об этом, а поэтому, будучи человеком аккуратным и осторожным, не станет рисковать. Ему проще привести саму Анну?— живой?— чтобы заполучить бумаги, показать неприличный жест Мэй и уже потом начать всех расстреливать. Зачем же тогда торопиться?—?Опять двадцать пять,?— ворчит Анна, понимая, что вокруг нее слишком много предательств. Вне зависимости от деятельности и людей?— буквально каждый кого-то предает, и это порядком начинает бесить. —?Не могут придумать ничего получше?—?Госпожа… —?Элиза всплывает рядом неожиданно, отчего Киояма, сосредоточенная на монотонном диалоге двух сотрудников в ?тройке? за углом, вздрагивает.—?Я, кажется, говорила, что оставляю Хане двух хранителей,?— крик шепотом. Хмурые брови и поджатые губы, Элиза виновато втягивает голову в плечи.—?Я вас не оставлю,?— Анна открывает рот, чтобы высказать ей, но охранники расходятся в разные стороны, и она льнет к стенке, прижимается сильнее. Делает глубокий вдох, вслушиваясь в мерные шаги, дожидается, когда они раздадутся у самого угла, и…Резким движением локтя, Анна разбивает парню нос. Пользуется замешательством, не слышит громкого мата, обхватывает руку своими двумя и перекидывает тушу через себя, доводя невидимого для нее Йо до шока.На вид хрупкая и слабая, она крепче хватается за мужское запястье, дергает в сторону, и пытающийся встать, приподняться на локтях, парень обмякает на полу. Анна смахивает несколько прядей со лба и осматривает коридор на предмет слишком любопытных, но все тихо.—?Раз ты здесь, то кто, где, как?— полная оценка ситуации,?— оттаскивает за угол парня за ногу и, отдышавшись, закатывает рукава рубашки, снимает шпильки и продолжает путь по коридору уже босиком. Постоянно оглядывается, заглядывает в кабинеты с напряженным ожиданием, что сейчас кто-то вскочит со своего места, наставит на нее пистолет, но все заняты бурной деятельностью. Лишь немногие обращают на нее внимание?— бросают вопросительный взгляд и возвращаются к бумагам. Будто и нет предательства вовсе, а о приказе шефа слышали единицы.—?Ита на пятнадцатом этаже,?— Элиза пролетает за Госпожой сквозь стену к пожарной лестнице. —?Из людей?— шесть человек: трое на пролете между восьмым и девятым этажом, один пытается покурить на одиннадцатом за фикусом, и еще двое находятся у самого кабинета Иты, единственные вооруженные.Анна вскидывает брови, а дух пожимает плечами.—?Все просто, Госпожа. Они же люди?— им необходимо дышать,?— Киояма хмыкает, стягивая рюкзак, запуская в его недра обе руки, и достает… пистолет.Зрачки Йо расширяются, рот приоткрывается, в то время как Анна тихо и быстро перескакивает ступеньки и радуется тому, что трое из шести человек?— не самоубийцы, и решили скрыться до того, как она их настигнет.?Да я сама?— почти что полиция?,?— вспоминается ее выкрик, и Йо не может понять, кто все это время спал за соседней стенкой.—?Что ж,?— бормочет Анна, слыша обрывок разговора по телефону, и взводит курок. Она опускается на ступеньки, выглядывает в проем между лестницами, прикрывает один глаз, прицеливаясь. —?Спокойной ночи.И звук выстрела бьет по ушам.***Анна ушла всего десять минут назад, а Хана не только побелел до цвета мела, но и переломал все карандаши, ручки, что находились в пределах досягаемости. Нервозность в движениях, мимике и походке?— он наворачивает сотый круг по фойе, в котором все так же нет людей. Ни секретарши, убежавшей неизвестно куда с какими-то документами, ни посетителей, ни банальных работников.Казалось, все скрывается за дверью позади ресепшена?— куда задумчивая Эна не пустит его даже под угрозой уничтожения.—?Успокойся,?— вторит который раз ему она, но он не слышит.—?Нужно что-то сделать. Позвать полицию, отца… да кого угодно! —?заламывает пальцы, а Эна понимает, что у мальчишки странные не только рефлексы, но и страхи. Ни секунды на месте с того момента, как Киояма ушла, ни мгновения без безотчетного страха в глазах, рыскающего по предметам в поиске поддержки.Его взгляд все такой же глубокий, его характер все такой же необъяснимо взрослый, но вот иступляющее чувство нарастающей истерии, паники и нескрываемого ужаса доводят до мыслей, что все совсем не так солнечно и радостно с ним и в его мире, как он то хотел показать.—?Нужно позвать на помощь,?— холерично повторяет он, словно в бреду. Его глаза широко распахнуты, а руки в мандраже щелкают недоломанной ручкой. —?Нужно… позвать…На его лице мелькает тень. Ужасающая тень воспоминаний, от которых сводит челюсть, а плечи приподнимаются. Хана дергается в сторону, хватаясь холодными руками за щеки и пытаясь привести себя в чувство, но безуспешно.—?Эй, не стоит так переживать,?— Эна меняется в лице, подходя ближе, но тот не реагирует. —?Хана, спокойно. Ты же доверяешь матери?—?Доверяю, но какой в этом толк? —?вспышки света и тьмы.Красное на белом.Его дыхание сбивается, в уголках глаз начинает щипать. Эне становится действительно не по себе?— Хана увядает, съеживается в комок. Образ сильного и уверенного в своих силах человека разбивается?— перед ней лишь мальчишка. Со страхами, что едят изнутри.—?Какой толк в том, что я буду ей доверять? Какой толк убеждать себя, что она со всем справится, что ?с ней Элиза?, если это не отменяет факта, что она одна?Он оборачивается с горящим взглядом к Эне, а та не знает, что сказать.—?Если ты не пускаешь меня следом, потому что я мальчишка, не могу использовать шаманские способности, то позволь позвать кого-нибудь на помощь,?— смотрит прямо в душу. —?Пожалуйста, я обязательно расскажу и тебе, и ей, почему все так. Почему я так болезненно реагирую на это, но сейчас… —?голос надламывается в горле. —?Эна, пожалуйста, сейчас… позволь мне позвать полицию.Столько мольбы, отчаяния. Он хватается за ее холодные руки, переплетает пальцы, сжимает и быстро выпускает. Пытается натянуто улыбнуться, склоняет голову на бок, а дыхание сбито?— тяжелое, рваное. Эна хочет настоять на своем, отказать, но резкая перемена мальчишки заставляет задуматься?— о причинах, поступках.Секунда. Решение. И она выдыхает, раскрывая кулак и заставляя тьму переместить из маленького рюкзака Анны мобильник.—?Полиция здесь не поможет. Вызывай Рурка?— он со всем разберется,?— и замечая, как он облегченно вздыхает, расслабляется, а на лицо возвращается краска жизни, Эна понимает, что мальчишка скрывает в себе множество, бесконечное множество секретов.Хана раскрывает ?раскладушку? и, закусив губу, быстро листает список контактов. Десятки имен от А до П. Он просматривает их, не узнает даже близко, но, когда доходит до Р, неожиданно вздрагивает.Одно совпадение.—?Рурк,?— напоминает Эна, возвращая в реальность.—?Да, точно,?— будто вспоминая, зачем вообще отобрал телефон, он пролистывает еще несколько имен и нажимает на кнопку вызова. Монотонные гудки, сиплый голос. —?Р-рурк? Это Хана… ты работаешь с моей мамой…Он съеживается, слыша короткий ответ, и набирает в грудь побольше воздуха.—?Маме необходима помощь. Она попала в беду,?— тишина растягивается на секунду, две, три. Хана ощущает, как у него вновь начинают дрожать руки, а желание закричать возмущенное ?Ты что, не слышал?!? сдавливает глотку. Сердце стучит в ушах, а пальцы тянутся нажать кнопку отбоя, выкинуть к черту телефон и пойти разбираться самому.—?Сейчас буду,?— но внезапный ответ и короткие гудки дают понять, что помощь скоро придет. И неизвестно как, с чем и почему, но он поможет его маме.***—?Эхо раздалось знатное. Даже удивительно, что никто не сбежался посмотреть,?— Анна затягивает на бедре ремень и щелкает креплением. Элиза молча кивает, все так же смотря на растянувшегося по полу парня, на его умиротворенное лицо, немного неестественную позу, и щурится, улавливая что-то, одно ей известное. —?Ты чего?—?В отличие от остальных, дыхание этого человека восстанавливается медленнее обычного. Это странно,?— слышит тихое фырканье Госпожи и провожает ее взглядом до лестницы.—?Все зависит от особенностей организма. Кто-то реагирует быстрее, кто-то?— медленнее. В любом случае, у нас нет времени осматривать каждого. Пошли.Короткое ?Да, Госпожа?, и она не видит, как впивается взглядом в нее Йо, не веря, что Анна смогла так просто выстрелить в человека, хотя еще месяц назад зареклась вытворять нечто подобное, всячески избегала крайних мер. Да и в принципе, как ему казалось, ценила человеческую жизнь.Пятнадцатый этаж. Двое охранников, одного из которых она привлекает банальным шумом упавшей вазы. Выглядывая из-за угла, она хватает его за руку, перекидывает через себя, шипя от ощущения грубой хватки на собственном горле, упирается ногой ему в живот и резко дергает. Не стреляет, не размахивает пистолетом, а разбирается со всем тихо, опасливо посматривая туда, откуда может прибежать и второй, когда поймет, что напарника нет довольно долго.Выходит быстро, наставляет оружие, почти не прицеливаясь. Спускает крючок, выстрел.Тело падает на красный ковер, а она проходит до двустворчатых дверей, мысленно удивляясь тому, как все это не похоже на предательство. Тот же Тошигава заморочился: нанял дополнительную охрану, угрожал, шантажировал. Здесь же все иначе?— тишина, относительное спокойствие.Всем в офисе будто наплевать на блондинку, что шатается по служебным помещениям, вырубает охрану на раз-два и идет прямиком к боссу. Разумеется, есть вероятность, что ее заставляют расслабиться, потерять бдительность, и в кабинете Иты находится армия… но что-то как-то не верится.—?Будь рядом,?— проговаривает тихо, опуская позолоченную ручку двери до упора, и тянет на себя.Огромный кабинет, обставленный дорогущей техникой и произведениями искусства, источающими запах формалина. Красное с золотой отделкой?— чистый драгметалл, никакой подделки, редкостная красота. И Ита?— толстый мужичонка в костюме не по размеру?— стоит в самом центре комнаты, около дубового стола. Чемоданчик вскрыт, а важные документы зажаты пальцами-сосисками.Он улыбается ей, размеренно покуривая сигару, а она осматривает углы. Ни вооруженных ребят, ни человека, что вскрыл ?трехуровневую защиту и прочее бла-бла?.—?Рад приветствовать вас, мисс Киояма,?— и выдыхает сизый дым и жестом предлагает войти.***Хана кусает пальцы до крови. Сдирает заусенцы, оттягивает кожу до жжения, ноющей боли, шипит от вида красных капель и сплевывает железистую горечь. После чего?— переключается на другой палец. Он игнорирует ворчание Эны, что селфхарм?— занятие не из полезных, и отсчитывает секунды с того момента, как Рурк бросил трубку.Он обещал прийти, помочь. Время, конечно, не оговорил, но прошло уже чертовых восемь минут, тридцать пять… тридцать шесть…—?Да где его…—?Всем лежать! Никому не двигаться! —?внезапный приказ и колени Ханы подгибаются. Он прижимает руки к голове, оборачивается на шум в стеклянных дверях и вздрагивает.В полном обмундировании спецназа?— черные штаны и футболка, бронежилет с множеством карманов, забитых под завязку, с автоматом на перевес?— Рурк опускает оружие и сквозь темные очки осматривает пустынное фойе. Тишина, и только малец жмется к полу.—?Эй! —?подлетает быстро, резко вздергивает на ноги и заглядывает в глаза. —?Где она?Но вместо ответа?— тупой вопрос:—?Ты один? —?Хана хочет заорать о том, какой он идиот, что надо было все же позвонить в полицию, а не понадеяться на парня, который самонадеянно решил, что справится и так.—?Нет,?— поднимается с колен, двумя пальцами указывая куда-то на дверь, и в фойе забегают еще двое?— парень и девушка. Слишком тощий и темнобородый, блондин в одной майке и шортах осматривает надменно диваны, картины, шкафы и цыкает.—?Ну и отвратный вкус у дизайнера,?— щелкает жвачкой, дулом небольшого пистолета Макарова почесывая висок, и опускает серый взгляд на Хану. —?Вызывали?А в голосе столько самодовольства и надменности, отстраненности и нежелания заниматься чем-либо, что Хана фыркает?— уж лучше один странный придурок крутится около мамы, нежели целая толпа.—?Максим,?— опасно протягивает гласные девушка, одетая не безопаснее, чем парень. Встряхивает темной гривой, распахивая большие и влажные глаза, наливающиеся красным сиянием. Касается его плеча под недовольное ?Ладно-ладно?, и поток ветра взъерошивает волосы.От пальцев тянутся светлые нити, что множатся, утолщаются, обволакивают тело, создавая полупрозрачную оболочку, а Хана все больше находит себя на мысли, что они похожи на брата и сестру из голливудского боевика, нежели на каких-то безопасников. Но, если они точно так же смогут расправиться с предателями, то вполне не против потерпеть.—?Анна находится на пятнадцатом этаже,?— громко проговаривает Эна, точно зная, что эти двое ее слышат. После чего понижает голос, обращаясь к Доусону. —?Но, Рурк, я не чувствую никакой опасности?— ни моральной, ни физической. Такое чувство, будто они там чай попивают, а все это,?— разводит руками. —?Просто какая-то неудачная шутка.—?И тем не менее, мы не должны доверять интуиции! —?настаивает Хана, дергая того за жилет. —?Я пойду с вами! Я хочу увидеть маму.На мгновение Доусон теряется, однако с легкой улыбкой начинает:—?Малыш…—?Мне плевать,?— тверже заявляет Хана. —?Я пойду либо с тобой, либо один. И если со мной что-то случится, то потом мама тебе отвесит таких щей за то, что оставил меня, что мало не покажется!На Рурка давить получалось сильнее и удачнее. Он открывает рот, не ожидая услышать нечто подобное, и обращается к девушке, что уже создала оболочку и вокруг собственного тела.—?Тори,?— и подталкивает Хану ближе. —?Его тоже.—?Э? —?междометие и поднятые, слишком тонкие, брови. Максим явно не настроен на такой поворот событий, но красный взгляд девушки сбивает спесь. —?Хрен с ним. Пусть только не лезет под ноги.Нежное касание, и просвечивающие ниточки сплетаются на запястье Ханы. Вибрация, отдающая по мышцам,?— он вглядывается и видит, как оболочка словно дышит?— пульсирует и расширяется, синхронизируется с ударами сердца. Тук-тук?— руки, плечи, торс обволакивает матовая пленка. Тук-тук?— ползет вниз и вверх, после чего, смыкаясь над макушкой, становится прозрачной.—?Готов? —?в ответ ему?— усмешка. Рурк подцепляет рацию с кармана и проговаривает четко, через редкое шипение. —?Полная боевая готовность.И мысль о том, что Доусон пришел один, рассыпается.—?Всегда готов,?— Максим запрокидывает голову, опустошая легкие и с хлюпающим звуком начинает делиться.Из-под кожи проступает слизь?— мутно-зеленая, отсвечивающая?— стекает по рукам и ногам, отделяется, становясь с каждым мгновением все больше и больше похожим на настоящего Максима?— с той же усмешкой, оружием и защитной оболочкой, полученной от девушки. Слизь заливает пол, доводит до омерзения и рвотного позыва. Хана сгибается пополам, подавляя спазм, а когда возвращается вновь к Максиму, то видит вместо двух парней?— четыре, восемь.Когда Хана насчитывает тридцать два одинаковых тела, он сглатывает и не сразу слышит собственное имя. Тори, смотря на него теми же красными и светящимися глазами, переплетает свои холодные пальцы с его и призывает идти поодаль.—?Максим расчистит дорогу,?— голос немного смягчается, но желания сбежать, выдернуть руку и заорать от необъяснимого трепета, это не умаляет. Хана натянуто улыбается, а она хмыкает, привыкшая к подобной реакции.—?Не волнуйся. Что бы ни случилось,?— прижимаясь к стене, Рурк тихо открывает дверь за стойкой ресепшена, кивает настоящему Максиму, и отдает команду к наступлению. —?С Анной все будет в порядке.И тридцать две копии срываются с места.***Анна не может понять, в какой именно момент ее умудрились надуть?— то ли когда она зашла в здание мебельной фабрики Иты, то ли когда приняла ?сверхважные документы? от Мэй, от которых, по сути, одно название. Буквально.Пометка ?важное? в центре листа, и ничего больше.Пожалуй, если бы не довольная и широкая улыбка Иты?— мужчины, оказавшимся галантным и очень даже почтительным, как к ней, так и к Мэй,?— она бы развернулась и ушла. Но он протягивает ей руку, заявляя, что она, как никто другой, подходит на роль актрисы в его ?маленьком спектакле? через неделю, и от извинений становится легче?— она старалась не зря.—?Приятно с вами… —?фраза тонет в грохоте выбиваемой двери. Анна заводит руку с пистолетом за спину, а сама рефлекторно встает между источником шума и Итой, прикрывая последнего. Однако напряжение спадает быстро?— когда толпа, состоящая из множества одинаковых надоедливых морд, вваливается в кабинет и протяжно стонет, даже в конце пути не найдя засады или какой-то маломальской угрозы.—?Да что б тебя! —?Максим рыкает. Анна, мило стоящая с толстым мужиком, опасливо выглядывающим из-за нее, говорили явно не о том, что здесь беда, опасность. —?Пацан, ты мне должен выходной!И тут же разворачивается на пятках, соединяясь с копиями и пропуская Рурка вперед.—?Анна! —?он подходит ближе, не отпуская автомат, а она находит цель для крика.—?Какого черта?! —?визжит, зная, что подобные выходки, ложные тревоги, с Максимом оборачиваются проблемами в виде гаденьких ухмылочек и перманентных напоминаний о том, как ?Помнишь, ты меня…?. Погорела на незнании почти месяц назад?— до сих пор припоминает.И спохватывается, оборачиваясь к Ите.—?Простите, пожалуйста. Я… я не знаю, что… —?наклоняется в извинительном жесте, а Ита поднимает раскрытую ладонь. Добродушная улыбка пропадает, однако он остается все таким же спокойным.—?Ничего страшного,?— голос сухой. Анна закусывает губу, надеясь, что это никак не повлияет на заключение сделки, и жмурится. —?Когда спуститесь на первый этаж, скажите Веронике, что необходимо починить дверь?— она вызовет мастеров. До встречи через неделю.После чего возвращается за дубовый стол, усаживаясь в кожаное кресло, а Анна выразительно цыкает, давая понять, что кому-то сейчас не поздоровится.—?Ну?! —?топает ногой уже в коридоре, представляя, как Рурк сгорает заживо. —?Я требую объяснений!—?Потребуй их с мальчишки. Он позвонил мне с твоего телефона и сказал, что ты в беде,?— огрызается ей в тон Рурк, но после, чуть успокоившись, устало выдыхает. —?Я дернул всех, кто был свободен. И, поверь, Максим?— не самая наша большая проблема. Когда Иви узнает, что день ее отпуска прошел в никуда, она нас живьем сожрет.—?Черт,?— стискивает зубы Киояма, уже представляя эту картину, и неожиданно вздрагивает. —?Где Хана?—?Мам! —?спрыгивая с рук Тори, он впечатывается носом ей в грудь и обнимает за пояс. Ее будто встряхивают, краска смущения покрывает щеки, а руки, повисшие в воздухе, не решаются опуститься на маленькие плечи. —?Прости, я виноват. Я не знал… я беспокоился!Путается в словах, часто дышит. Анна немо обращается к Элизе, но та только разводит уголки губ пальцами в стороны, призывая к улыбке, и вздыхает, прикрывая глаза.Ладони падают на чужие плечи, чуть сжимают.—?Ничего страшного. Ты просто волновался,?— повторяет она, опускаясь перед ним на корточки и заводя руку с оружием за спину?— он не должен видеть. Убирает светлые пряди с аккуратного личика, касается нежно до щеки, видит утвердительный кивок. —?Но уши я тебе все равно потом надеру.И вызывает скромную улыбку.***Которая пропадает почти сразу, заменяясь множеством вопросов: о Рурке, об Ите, о том, чем Анна занимается, и что действительно произошло в офисе. Он кидает косые взгляды на Анну, что так же сидит неподвижно на травянистом склоне, и пытается найти ответы сам, предположить, угадать, но не вяжется. Конкретно?— все.Открывает рот, но закрывает, не зная, с чего начать. Да и можно ли?Он доводил ее весь день вопросами, пытаясь выяснить, что происходит, а сейчас?— когда действительно нужно понять, какого черта, Хана не знает, как Анна отреагирует. Вскрикнет, вспылит, фыркнет и попросит забыть?Она накрывает его ладонь своей, отчего обоих бросает в дрожь, и заглядывает в глаза.—?Для начала я должна извиниться за свое поведение. Я не должна была на тебя кричать, вымещать злобу. Не должна была говорить о том, что ты?— проблема,?— поглаживает его подушечками пальцев, старается отвлечься. —?Я так не думаю, правда. Просто, ты должен понимать, что ты так внезапно свалился на голову, и я… я не ожидала… этого всего…—?Да, я понимаю,?— на мгновение Хана опускает взгляд, криво усмехаясь. Если бы он мог, он бы появился в ее жизни иначе. —?И я тоже должен извиниться. Этот мир?— он такой странный и не похожий на наш. Да и ты… ты совершенно другая, отличная от моей матери, поэтому я хотел узнать о тебе все: чем дышишь, живешь.—?Ты спрашивал обо всем подряд,?— буркает Анна.—?Потому что ты не говорила ничего стоящего?— одна поверхность, без капли деталей! —?выпаливает Хана и тушуется, понимая, что сболтнул лишнего. —?Я расспрашивал тебя обо всем, бесил специально. Иначе бы все то, что творится у вас в доме, так и осталось загадкой.—?Но ты же из будущего?— ты должен знать, что у нас творится,?— жестче, чем хотела, произносит Анна, облизывая пересохшие губы. Где-то под ребрами скребется осознание, что Хана мог подойти и нормально спросить. Мог, но продолжал делать назло.—?Не совсем,?— тихий ответ. —?Когда в нашем мире я открывал портал, я думал, что наша вселенная ограничена одной прямой?— от пункта к пункту?— однако оказалось иначе. Существует множество, огромное множество параллельных вселенных, отличающихся, казалось бы, маленькими, но значимыми деталями…Запрокидывает голову, смотря в небо, наливающееся сочным оранжевым.—?…и в одну из которых я и попал,?— откидывается на ладонях назад. —?Фактически, я сын, но не тебе лично?— тебе из параллельной вселенной, Королеве, которая жила почти с самого детства с моим отцом и тренировала его для получения короны.—?То есть,?— запинается, находя себя на мысли, что отрицательный ответ ее не устроит. —?Есть вероятность, что ты не родишься?Он удивленно поднимает брови, а она отводит глаза. Привыкла.—?Нет,?— и облегченный выдох, как подтверждение. —?Иначе бы я не смог появиться в вашем мире?— просто не пустило бы.Он пожимает плечами и затихает. Анна подтягивает колени к груди, кладет на них голову и смотрит на Хану, улавливает в нем свои черты и прокручивает в голове одну-единственную фразу, зудящую со вчера.?Я?— сын Короля и Королевы Шаманов?.—?Значит, возможно, что в этом мире я не стану Королевой? —?Хана не понимает, что слышит в ее голосе больше?— надежды или страха?— но даже от его удивления странный блеск в ее глазах не пропадает.—?Ты так не хочешь ею быть? Почему?—?Я… не знаю. Наверное, нет,?— проводит рукой по лбу с нажимом. —?Эна говорит, что это?— самое неблагодарное дело из всех существующих, а я… я просто не считаю себя способной заботиться о целом мире, когда даже банально не могу позаботиться о себе или же собственной сестре.—?Что между вами произошло? —?одними губами шепчет, понимая, что вот оно?— долгожданное откровение.—?Я уже говорила: она влюбилась в Хао, наложила на него статус Неприкосновенного, в то время как я решала проблемы, считая себя ?самой лучшей сестрой на свете?,?— горькая усмешка. Анна поддевает ногтем затяжку на штанине и крутит меж пальцев. —?Сейчас же она игнорирует все предостережения и отчаянно верит в то, что он ее любит. Я тешу себя мыслью о том, что бабушка готовит против Хао заклинание, и ко второму раунду Турнира все закончится, но убеждения не всегда помогают. В какой-то момент времени ты понимаешь, что твоя надежда?— простой самообман, и тебе проще занять себя чем-то до упора, чтобы не осталось сил ни думать, ни дышать.—?Чем ты занимаешься?—?Формально?— подрабатываю у бабушки в качестве помощника по работе с клиентами,?— усмехается. —?А на деле?— являюсь одним из ее агентов, вместе с Рурком выполняя задания по охране людей, а также предотвращении краж в особо крупных размерах?— бриллианты, произведения искусства.—?Агентом? —?смотрит скептично, не веря.—?Мэй все ждет, когда я совершу какую-нибудь ошибку, сорвусь или оступлюсь?— тогда ее ?шанс?, как она сказала, испарится, и я ?смогу, наконец, пожить как все нормальные дети?,?— передразнивает, жмуря носик. —?Но я назло ей справляюсь, и даже сегодня?— в эту чертову проверку справилась. Ита?— не предатель, просто имеет своеобразные методы определения, подходит ему человек или нет. Если бы я спокойно понадеялась на то, что чемоданчик зальет кислота, уничтожив документы, он бы понял, что я убегаю при любой непредвиденной ситуации и не имею стойкости духа к противостоянию.—?Но разве это не называется безрассудством? Одна на неизвестное количество людей.—?Возможно. Но ведь, по факту, не было никаких людей, а если бы были… Ну, Рурк все равно пришел меня вытаскивать.—?Мам,?— фыркает Хана на подобную опрометчивость. —?Рурка вызвал я, потому что беспокоился о тебе. Без этого звонка он бы никак не узнал о том, что нужна помощь.—?Для этого есть духи. Пусть Рурк не выглядит как шаман, но он прекрасно видит Эну и Элизу, которые, если что, предупредят его,?— пожимает плечами, после чего легонько ударяет себя в грудь. —?И к тому же, я вполне могу самостоятельно вырубить парочку охранников, не сломаюсь.Он вспоминает о теле, у которого она оставила шпильки, и вздрагивает.—?Ты убиваешь людей?—?Что? —?хлопает глазами. —?Нет. Нет, те люди не мертвы?— они в ?спячке?, как мы это называем,?— Хана корчит рожицу, пытаясь сообразить, а Анна отмахивается. —?Проще показать.И лезет в милый рюкзак, доставая небольшой пистолет, из него?— обойму, а патрон сбрасывая на ладонь. Серебряный с отливом в голубой. Она придвигается ближе к Хане, но, как только замечает, что он тянет руку к оружию, откладывает дальше, в траву. Зажимает патрон меж большим и указательным пальцем и выставляет на просвет.—?Видишь? —?он щурится, замечая не с первого раза то, как, вместо обычной свинцовой пули, в гильзе переливается жидкость. —?Это?— тестовый образец ?Сомниуса??— транквилизатора, отличающего быстрой всасываемостью. Одна пуля способна вырубить взрослого мужчину на три часа без последствий для организма. Гильза выполнена из материала с труднопроизносимым названием, который также растворяется в мышечных тканях, но дольше?— от пяти до восьми дней, если не прибегать к медицинскому вмешательству.—?То есть, уже через час с небольшим, эти люди смогут спокойно встать и пойти домой? —?он переводит взгляд с Анны и обратно на пулю.—?Они почувствуют слабость, вялость, возможно?— головную боль и легкое головокружение, но без осложнений. По крайней мере, в моей практике такого не было, и, я надеюсь, не случится.—?Можно потрогать? —?тянет руку, но Анна перехватывает запястье.—?Нет,?— категорично, почти холодно глядя в глаза. —?Рурк однажды сказал мне, что оружие меняет человека, и я с ним полностью согласна. Даже мимолетное ощущение власти искривляет картину мира, и я не хочу, чтобы ты марал руки.Он вскидывает удивленно брови, а она вздыхает, вновь придвигаясь ближе.—?Ты меняешься, когда берешь пистолет в руки, и пусть этого не видно невооруженным взглядом, но в голове,?— стучит пальцем по виску. —?Что-то переворачивается. А когда работаешь с этим постоянно, то многим в нашей профессии начинает казаться, что люди им обязаны лишь потому, что они могут наставить ствол и отобрать жизнь, но это ошибочное суждение. Беря пистолет в руки, мы должны постоянно помнить о том, что наша ответственность в разы больше ответственности обычного человека, и что любая жизнь?— ценна и важна. Наша работа?— это постоянная борьба с собой, своими моральными принципами и видением мира, проигрыш в которой сулит не только увольнением, но и моральным разложением.—?Но как же тогда Хао? Ты же хочешь его убить,?— Анна запинается, а Хана склоняет голову на бок. —?Мам?—?С этим сложнее. Хао?— не простой человек, совершивший одно-два преступления. Если честно, я не знаю, какое наказание подошло бы ему больше, чем уничтожение души. Считай меня лицемерной, но он убил множество?— десятки, сотни, а то и тысячи людей?— уничтожал деревни, сокрушал…—?Так, так, так! —?замечая, как мысли уходят в другое русло, Хана пожалел, что поднял эту тему, и падает грудью на ее колени, разряжая обстановку. —?Я понял, не будем об этом. Ты?— хороший человек.—??Хороший?… —?она хмыкает, имея свои мысли этот счет. —?Ты лучше мне скажи, почему ты здесь? Неужели, внезапное желание повидать прошлое родителей?А в ответ она видит, как его улыбка гаснет, что-то мелькает на его лице, и он вновь утыкается носом в ее колени, доводя до странной дрожи?— страха с примесью волнения.—?Давай об этом поговорим в другой раз? —?очерчивает линии пальцем на бедре. —?Я обязательно тебе расскажу… —?но останавливается в попытке ровно вздохнуть. —?Просто не сейчас…—?Ладно,?— она поджимает губы и ощущает, как он поднимается с ее коленей, маленькие ручонки овивают ее пояс, а немного острый носик утыкается в грудь.Тепло.Анна краснеет, не понимая себя, свое состояние, тело, которое тянется к этому мальчишке, и душу, что искренне жаждет помочь. Что-то нежное и светлое собирается под грудью, овивает солнечное сплетение и скручивает его, после чего отпускает, заставляя трепетать. Ее руки прижимают Хану к себе ближе, поглаживают по спине, а в пальцы будто бьют маленькие снежинки?— немного колючие, но мгновенно тающие. Он жарко выдыхает и ее желудок делает кульбит.Она перебирает его светлые волосы, немного неуверенно, впервые задумываясь об ответной реакции, но Хана не реагирует, не льнет к ладони, но и не отталкивает. Он слышит, как сердце матери набирает обороты, как дышит сорвано, через раз, но мыслями сосредоточен на другом.?Какой толк в том, что я буду ей доверять? Какой толк убеждать себя, что она со всем справится, что ?с ней Элиза“, если это не отменяет факта, что она одна???— ?Одна?.Вспышка красного на белом слепит глаза. Хана жмурится, стараясь не дернуться, не подать виду, что страх из закрома души подбирается, душит, наливает тело свинцом и скручивает до невозможности мышцы. Подушечки пальцев начинает колоть, а ощущения жесткой рубашки одной заменяются шелковым платьем другой.Он помнит свое хриплое, судорожное дыхание. Как сердце сжималось и долбило по вискам, заставляя постепенно сходить с ума от осознания, кого он держит на руках. Дрожь и невозможность что-либо сделать, бесконечное отчаяние и скорбь, ненависть и саморазрушение. Самобичевание и обвинения в том, не успел вовремя, не смог защитить.Его раздирает. Он жмется к ней, хватает воздух жадно и резко поднимает глаза, сталкиваясь с ней, такой взволнованной, эмоциональной, непохожей ни на кого другого. Живой.И внезапно становится легче. Жар спадает, страх отступает, едва не задушив, а голос крепчает в горле.—?Можно я сегодня буду спать с тобой? —?и вместе со стеснением грудь пробивает стойкое убеждение, что хотя бы в этот раз?— в этой вселенной, этой жизни?— он не потеряет ее.И не позволит умереть ей вновь.