Часть 3 (1/1)

Отныне время для Тома остановилось, точнее, замкнулось, растворилось в мутной повседневности, покорилось ей. Сон, еда, коровник, еда, коровник, танго либо сальса, пиво, еда, секс, сон. Изо дня в день. Непрерывно и постоянно, словно он бестолковая белка, запертая в огромном колесе сансары. Без надежды на побег. Иногда распорядок меняется, но суть остается прежней: Том – приговорен по собственному желанию. Сон, еда, коровник, еда, коровник, танцы, еда, секс, сон. Для Франсиса почти ничего не изменилось, разве что секс с Томом вошел в повседневную привычку, наравне с душем или приемом пищи. Франсис уверен: Тому нравится. Ведь не зря блондин так сладко стонет под ним почти каждую ночь. Мужчину не волнует любовь, чувства, прошлое Тома, их общее прошлое. Франсис просто делает с Томом все, что разрешает Том, а Том разрешает все. Сара приезжает внезапно. Словно зной посреди зимы, она разрушает привычный ход вещей. - Они предлагают тебе повышение. Все то же смиренное тиканье часов, мычание коров, шелест листьев кукурузы. Вновь за столом трое: двое мужчина и женщина. - Сначала шеф хотел тебя уволить… - Она делает глоток. – Но передумал. - Ты хочешь сказать, что этот кусок дерьма ценный сотрудник? – посмеивается Франсис, в надежде набить цену дерзостью. Получается плохо. Сара меряет его взглядом и вновь переключается на коллегу. - Том, ты должен подумать. Я здесь в качестве посла, уговаривать не буду. Том дежурно улыбается в ответ и молчит. Еще бы! Сложно о чем - то думать, а уж тем более говорить под тяжелым взглядом Франсиса. - Сколько у меня есть? - Сутки с небольшим. Я уеду завтра вечером. - Хорошо. – Соглашается Том и как ни в чём ни бывало, оправляется в коровник. Он ни думает о предложении Сары, он просто делает, то, что должен. Сейчас он должен помочь Франсису. Вечером Франсис не приходит. Том ждет почти час, но тот все не появляется. Том старается не думать, а просто пялится в пустую стену напротив, но подозрение берет свое. Том догадывается, где задержался Франсис. Не надо обладать сверх фантазией, что бы представить, как он трахает Сару на каком ни будь сеновале или в гараже, в машине Тома. Парень видит это отчетливей, чем свои руки. Франсис не занимается с Сарой сексом, он ее трахает, но он нежен с ней. Из его рта вырываются милые глупости - они смеются. Он гладит ее плечи, мнет грушеподобные груди, входит в ее упругое тело. Они бы отлично спелись, будь Сара поумней. Том ждет. Ждет и фантазирует. В его сознании всплывают четкие изображения, от этого тошнит и возбуждает одновременно. Ощущения накатывают с такой силой, что Тому приходится уйти в душ. Под шум воды он успокаивается: мысли перестают носиться, тошнота отпускает, возбуждение парень пытается снять самостоятельно. Блондин прикасается к себе и смущается, словно подросток. - Это еще что! – от ровного голоса за спиной бросает в пот. Тяжелая рука одним махом выдергивает из под теплых струй. – Сученыш! В моем доме! Развлечься решил? Вот оно что!- Франсис… - успевает проскулить Том, прежде чем оказаться брошенным на кровать. – Это не то, что ты подумал! Хлесткая пощечина прерывает оправдания. Мужчина сцепляет руки железной хваткой, сдавливает шею, наваливается сверху. Том лишь услужливо разводит ноги, что бы лучше ощутить холод, пропитавший одежду. Франсис замечает это. - Что за шлюха… - он слегка ударяет по щеке, возобновляя зрительный контакт. – И что мой брат нашел в тебе? - Сам не знаю. Может он любил шлюх? – Том надменно ухмыляется и получает очередной удар. Франсис раздражен. Он уже готов наказать Тома. За все. За дрочку, за мимолетную дерзость, за приоткрытый рот, за страдальческую улыбку, за непохожесть, за умение легко говорить, за умении говорить о том, о чем Франсис не имеет ни малейшего представления, За Гийома, за потерю, за что угодно! У Франсиса миллион причин наказать Тома, но не в этот раз, хотя блондин уже приготовился к наказанию. Он к нему привык. - Как он это с тобой делал? - Поцелуй вместо удара, но такой же тяжелый. Невыносимый. Почти.Том замирает. На него накатывают воспоминания тех жарких ночей. Словно он жил в бесконечном лете, а теперь наступила ядерная зима. Франсиса интересует как Гийом трахал Тома? Проще сказать как он этого не делал. Секс с ним всегда был безумным и неожиданным приключением. Гиойм мог долго растягивать Тома, что бы позже трахать без смазки, срывая сладкие стоны. Мог резко перегнуть парня через стол и долго вылизывать, пока Том не кончит. Ги мог и несколько дней игнорировать любовника, что бы прижать в кабинке туалета, водить членом по губам, не позволяя заглатывать, а вечером сполна наградить Тома за терпение. Вариантов была масса. Гийом не стеснялся своих желаний, его заводила покорность любовника и он трахал Тома часто, жарко, открыто, с удовольствием. Разница была именно в том, что Гийом виртуозно трахал Тома, а Франсис занимался любовью, а любовь, как известно, не всегда связана лишь с удовольствием. Франсис часто бьет Тома, но так же часто целует. Нежно и осторожно. Гийом целовал страстно. - Как он это с тобой делал? – повторяет Франсис горячими губами. Том смаргивает нахлынувшие воспоминания. - Я не помню. – Лжет. Франсис недовольно хмурится, но понимает, прежде чем впасть в ярость. - Хорошо.- шепчет он, задирает футболку. – Хочу посмотреть на тебя. Том не сопротивляется. Блондин, в ответ, расстёгивает верхнюю пуговицу рубашки - получает неодобрительный взгляд, но продолжает. Он готов подчиняться, но не бездействовать. - Позволь мне… - парень выбирается из под тяжелого тела, устраивается верхом. Франсис выжидает. – Я все сделаю хорошо. Тебе понравится. Одобрительное поглаживание по затылку и Том принимается за дело. Перламутровые пуговицы рубашки, плотная майка, кожаный ремень, ширинка штанов, боксеры. Стоит коснуться обнаженного торса, как Франси перехватывает руку – небольшое напоминание.- Я не разрешал меня трогать. Том кивает и касается губами напряженной шеи, скользит поцелуем до плеча. Франсис не разрешает трогать, но не запрещает целовать. Парень продолжает ерзать, не вынимая рук из хватки. Осторожно прихватывает сосок, слегка дует и вновь согревает губами. Окончательно высвободив член из трусов, блондин неторопливо облизывает его, словно леденец. Ему нельзя пользоваться руками, поэтому Том старается вдвойне. Ведет языком от основания до головки, вбирает кончик, влажно обсасывает, пока не раздается тихий выдох – подавленный стон. Том доказал, что принимает любые правила. Блондин раскрывает себя и насаживается на влажный член. Франсис – мужчина не маленьких размеров, вместо смазки слюна, но Том опускается до основания. Он любитель тугих проникновений. Его прошибает озноб вкупе с болью, почти незаметную за головокружением. Франсис пытается перехватить инициативу, но получает тычок пяткой. Том пришпоривает любовника, словно необъезженного жеребца и начинает насаживаться самостоятельно. Он очень хочет. Разрядки требует тело, разум, психика. Франсис видит это, чувствует возбуждение, ловит удовольствие, заражается его безумием. Он пытается прикоснуться к напряженной плоти любовника, но вновь получает пяткой в бок. - Я не разрешал меня трогать. – шёпот переходит в шипение. Теперь Франсис подчиняется. Он опускает руки и растерянно смотрит в потолок. Том двигается на члене рвано, то медленно пускается, поддразнивая головку, то пускается в галоп. Он заканчивает первым с болезненным стоном. - Сукин сын! – он сжимается с такой силой, что любовник задыхается от оргазма. Когда мужчина кончает, самоуверенность Тома растворяется. Парень слезает и словно побитая собака, сворачивается под боком хозяина. Франсис облегченно выдыхает, устраиваясь рядом. - Где ты был? – голос Тома обрывает неловкое прикосновение мужчины. Франсис молчит – он знает, о чем его спрашивают. - Закрывал ворота. - У нас же нет забора…- Это что бы посторонние ни заезжали. - Посторонние? – ухмыляется парень. – Закрывал полчаса? - Были еще кое - какие дела. – бросает мужчина и укладывается позади. Притаился. Том ничего не отвечает. Он не будет ничего говорить. Он будет делать.