1. Дом, в котором не живут люди (1/1)

Даже в этом мире время не останавливалось. Оно шло, спешило, унося за собой прошлое, по песчинкам, по частицам стирая былой мир, превращая его в нечто новое, серое и безрадостное. Забирая года и людей, но оставляя всё больше и больше шрамов, как на коже, так и где-то там, внутри. Все менялись. Тот, кто не смог или не успел измениться или тот, кому просто не повезло – умирал. Взрослые, способные выжить и постоять за себя исчезали во вчерашнем дне. А маленькая девочка всё так же дышала, борясь за каждую минуту жизни на этой пустой Земле. Почти четыре года в бегах. Подчиняясь правилам мира мертвецов, где оставалось все меньше и меньше места живым, закаляя тело и душу, она оставляла тысячи километров за спиной, постоянно находясь в поиске нового дома.Иногда случалось найти зеркало. Глядя в него, Клементина вспоминала прошлую жизнь. Она изменилась внутренне, но внешне всё ещё напоминала ту девочку из домика на дереве. Именно там для неё началось всё. Это был старт новой жизни и крах старого мира. Нет, конечно, она повзрослела. Стала выше. Из ниоткуда появился хитрый, чуточку звериный, прищур янтарных глаз. А на лице всё реже и реже возникало то испуганное выражение, которое могло бы умилить своей беззащитностью любого, даже самого чёрствого человека. Бейсболка на голове осталась та же. И два коротких хвостика, торчащих из-под неё, тоже. Клементина всегда стриглась сама. Иногда ножницами, иногда, если не было чем, укорачивала волосы с помощью ножа. В такие моменты Кенни всегда смеялся над её чересчур сосредоточенным личиком и высунутым кончиком языка. А девочка в отместку грозилась однажды разобраться с уже его практически полностью седой бородой. Кенни с каждым годом всё больше и больше смахивал на пирата. Повязка, закрывающая левую глазницу. Неизменный ломик-гвоздодёр в руке, который при желании можно было принять за крюк. Клементина не раз говорила Кенни, что с таким оружием он подвергает себя большей опасности. Гвоздодёр может застрять в черепушке более свеженького ходячего и в самый ответственный момент оставить Кенни с пустыми руками. Но мужчина лишь отмахивался, говоря, что на такой случай у него под боком всегда есть сама Клементина: она меткая, ловкая и быстро принимает решения. Оружием Клементины служили верный Glock 17 (только в экстренных случаях), шило, которое ей досталось от Джейн несколько месяцев назад, и длинный охотничий нож. Все рядом, под рукой, чтоб в любой момент отреагировать на появившуюся опасность. Остальные свои пожитки, которые являли собой старое мятое фото, на котором едва-едва можно было различить улыбчивое лицо Ли, рисунок, её же авторства, изображающий Кенни, его жену Катю и их сына Дака, сложенную в сотню раз слегка обмалевшую голубую ветровку с забавной радугой на груди и маленький музыкальный плеер работающий на батарейках, Клементина хранила в небольшом рюкзаке. Этот рюкзачок был не чета её старому сиреневому с двумя забавными цветочками, но служил ей добрую службу уже полгода. Они всегда были в дороге. Двигались, останавливались на месте максимум на неделю и снова отправлялись в путь. Когда-то давно у них были цели: добраться до Саванны, встретить родителей Клем, найти лодку, попасть в Веллингтон… Сейчас же единственной целью, и то только для Кенни, было найти безопасное место для его не родных по крови, но родных сердцу детей: Клементине и Элвину Младшему. Они направлялись обратно на юг. Веллингтон пал, так и не впустив их за свои высокие стены. Причины оставаться в Огайо больше не было. Зима, с её морозами не останавливала мертвяков, но чуть было не стала причиной смерти Эй-Джея. Поэтому Кенни и Клем пришли к молчаливому согласию – стоит возвращаться в некогда родные края. *** Остановившись на ночь в одном из домов на окраине небольшого городка, Кенни дал Клементине задание занавесить все окна, а сам развёл небольшой огонёк в камине. Элвину нет и года. Он много спит и мало плачет. В доме Кенни всегда укладывает его на диван, для страховки поставив у его края стул. Даже если ребёнок будет крутиться во сне (что маловероятно) упасть он не сможет, а лишь уткнётся носом в широкую спинку стульчика. Короткий ужин: две поджаренные на огне рыбёшки, пойманные Кенни ещё днём, и некое подобие чая – листочки кипрея, залитые кипятком. Для Эй-Джея – невкусное, но всё ещё пригодное для употребления печенье, и стремительно пустеющий пакет сухого молока. Детская еда хранилась отдельно и была чем-то вроде неприкосновенного запаса, к которому имел доступ лишь ребёнок. Даже в самое голодное время ни Кенни, ни Клементина не притрагивались к еде малыша, а продолжали разыскивать для себя что-то съестное. Элвин Младший подкрепился и быстро заснул, Клементина устроилась возле него, достала свой плеер из рюкзака и вопросительно посмотрела на Кенни. - Окей, только не долго. - Три песни. Как всегда. Кенни кивнул. Она никогда не слушала больше трёх. Старалась как можно медленней разряжать батарейки, ведь новые было найти жутко сложно. Да и к тому же слушая музыку в наушниках, она теряла бдительность, а это всегда опасно. Даже несмотря на то, что Кенни дежурит, она не могла позволить себе расслабиться. За эти года Клементина обзавелась очень чутким сном. Последнее время она моментально реагировала пробуждением даже на сонное хмыканье Эй-Джея или тихое чихание Кенни. Дежурили они всегда по очереди. Но по настоянию Кенни его смена всегда была чуточку длиннее смены Клементины. - Так лучше. Я вижу слишком яркие сны. И ничего хорошего в них не происходит. Лишь до крупиц восстановленные моменты прошлого, которые хочется забыть. Это мучение, Клем, поэтому не спорь со мной и спи. Ей тоже снились плохие вещи. Часто. Родители, глядящие сквозь неё пустыми голодными глазами; однорукий Ли, прикованный к батарее; Омид на холодном полу в луже своей собственной крови; беспомощная Криста в окружении мародёров; крики погребённой под завалами Сары, заживо съеденной ходячими; Люк исчезающий в холодной тёмно-синей воде; а ещё Ребекка, Элвин, Дак и Катя, Карли, Лилли, Бен, Карлос и Джейн… Но она молчала, сама не зная почему. Огонь догорел, и в камине осталась лежать горстка потрескивающих угольков. Кенни сидел на стуле в противоположенном углу гостиной и не выпускал из рук лом. Клементина устроилась на краешке дивана, стараясь не придавить маленького Элвина, и с каким-то радостным предвкушением включила плеер. Музыка начала литься из наушников, забирая все её беды и печали ровно на три коротких песни. Она нашла этот плеер в одном из домов, где они с Кенни и Эй-Джеем останавливались на ночь. Долго смотрела на него, выуживая из памяти название и предназначение этой странной механической штуковины. А потом вспомнила – у её отца был такой. Старый плеер для дисков, над которым подсмеивалась мама, предлагая купить что-то современней. Сами диски Клементина обнаружила в недрах рабочего стола, быстро сортируя упаковки с играми отдельно от дисков с музыкой. В игры ей точно никак не поиграть – молчаливая железяка компьютера пылилась на том же самом рабочем столе далеко не первый год. Когда в комнату залетел Кенни и прикрикнул на девочку, почему она так долго копалась, Клементина уже засовывала в рюкзак следом за плеером четыре тонких пластмассовых коробочки с дисками. Всё остальное пришлось оставить. Кенни дулся не долго, и уже через полчаса согласился поискать для плеера батарейки. Быть может, он понял, как заинтересовала Клементину бессмысленная вещь прошлого, а быть может ему просто хотелось хоть чуть-чуть скрасить безрадостную жизнь девочки такой мелочью как работающий музыкальный проигрыватель. За несколько месяцев Клементина выучила практически все песни наизусть. Их было не больше сорока, и на этом ограничивался её маленький музыкальный мирок. Валяясь на диване, она планировала завтра утром уговорить Кенни пробраться в соседние дома. Что б поискать новые диски. Хотя бы парочку. Места в рюкзачке и так было катастрофически мало, но если класть в одну коробку по три диска эту проблему можно будет решить. ?Не говори, что мне лучше быть мертвым…? Клементина задрожала, вслушиваясь в строки. На секунду она снова стала той девочкой в измазанной кровью кофте, что сидела, сжимая в маленькой ладони тяжелый пистолет, на поваленном дереве посреди бескрайних полей. Одна. Тонущая в отчаянье. Не знающая, что же ей делать дальше. А затем Клементина почувствовала легкое покалывание в неровном шраме на левой руке и вспомнила, кем она является сейчас. Всё стало на свои места. Разница между тем кошмарным днём из прошлого и теперешним тихим вечером заключалась в ней самой. Теперь она не одна. Она не в отчаянье. И она знает, что делать дальше. ?А змеи опять начинают петь!? На дворе стояла холодная весенняя ночь. В доме кажется ещё холоднее. Тепло от углей грело только сам камин, где они лежали. Эй-Джей начал ворочаться во сне. Клементина тут же прижала маленькое тельце ребёнка к себе. Поплотнее закутала его в старое одеяло, которое они с Кенни нашли в одной из комнат наверху, сама оставшись лишь чуточку укрытой. Сейчас по-другому никак – первым делом надо заботиться о ребёнке. Ближе к утру, девочка сменила Кенни на посту. Он уже валился с ног от усталости, но молчал. Клементина с её чутким сном, поняла, что пришла её очередь сторожить их маленький лагерь, только тогда, когда задремавший на секунду Кенни громко стукнулся безвольно откинувшейся головой о стену. - Я покараулю, отдохни, - шепотом сказала Клементина, с трудом вставая с дивана. Каждая косточка тела ныла, требуя её вернуться в лежачее положение. Так бывало каждый раз – она не высыпалась уже очень давно, и после короткого сна всегда чувствовала себя разбитой и измождённой. - Я в порядке, я… - …подзовёшь тучу ходячих грохотом свой черепушки о стену, - бросила Клементина силясь разлепить глаза. В них словно песка насыпали. - Так слышно было? - Кенни потирал затылок. Видимо ударился он хорошо. - Ага, будто гирю на пол бросили. Кенни поднялся с неудобного стульчика и, пошатываясь, побрёл к дивану. Эй-Джей безмятежно сопел во сне не обращая внимания на смену караула. - Ты до жути добрая девочка, Клем, - с нескрываемой ноткой сарказма пробурчал Кенни, укладываясь на кровать и даже не снимая бейсболку. Впрочем, как и Клементина. Она всегда спала в своей бейсболке – это был последний подарок её отца ей. Потерять её было бы страшно. - Я совершенствуюсь с каждым днём, - ответила девочка, усаживаясь на стул и сжимая в руке нож. Ближе к полудню Кенни, озвучив планы самой Клементины, предложил пройтись по соседним домам. Помародёрствовать - так это можно было бы назвать в прошлом. Поискать что-нибудь необходимое для выживания – так это называлось сейчас. Девочка была только за. Им нужна была еда, новая одежда для стремительно растущего Эй-Джея, а так же любая мелочь от батареек до иголки с ниткой. Ну и конечно новые диски с музыкой, вот только это был маленький секрет Клементины, которым она предпочла с Кенни не делиться. Каким же она тогда будет подростком без секретов? Хотя до знаменитых подростковых годов ей ещё жить и жить, в свои одиннадцать она чувствовала себя намного-намного старше. Без преувеличений и напускного пафоса. Она не хотела казаться взрослой. Никогда к этому не стремилась. Просто так сложились обстоятельства, а она им подчинилась и быстро подстроилась под новые условия, которые ей диктовала жизнь. А разве это не показатель раннего взросления? На улице, где стоял их временный лагерь – маленьких двухэтажный домик за невысоким забором – располагалось ещё четыре таких дома. Раньше такую улочку можно было по праву назвать американской мечтой. Аккуратненькие постройки, зелёные лужайки и цветники под окнами… Сейчас от былой миловидности остались лишь слабые намёки на неё. Этот мир стал тусклым. Некоторые дома уже начинали разваливаться. Клементина видела это во всех городах и всегда удивлялась. Дом, в котором живут люди, даже если они не будут его чинить, через четыре года не станет рассыпаться на глазах. У него не просядет крыльцо, не провалится крыша, не рассохнется оконная рама. Дома же, в которых люди не живут, превращаются в дряхлых стариков или же, что скорее актуальней, гниющих ходячих мертвецов, уже через год. Парадокс. Когда-то давно бабушка Клементины рассказывала ей о чём-то подобном. Тогда девочка ещё не задумывалась над такими неинтересными вопросами. А теперь же, шагая по пустынной улочке по обеим сторонам, которой высились постепенно разрушающиеся постройки, Клем вспомнила слова бабушки: ?Любой дом живой. Он любит дыхание человека. Дом, в котором не живут люди, умирает?.Да, теперь девочка была полностью с этим согласна. Глядя на эти развалюхи она поняла, что же именно говорила бабушка, что она имела в виду, тогда, в далёком прошлом. Эй-Джей, тихий ребёнок, заинтересовано смотрел по сторонам, восседая на руках у Кенни. Клементина в очередной раз задумалась над тем, что им бы не помешало найти какую-нибудь кенгурушку, куда можно было бы посадить малыша и тем самым освободить руки. К тому же Элвин Младший рос и становился всё тяжелее, поэтому Клементина была уже не в состоянии долго держать его на руках, всё чаще и всё на дольше передавая ребёнка Кенни. Это могло бы выглядеть забавно: взрослый мужчина преспокойно несущий младенца, а рядом с ними маленький телохранитель в виде худенькой девчушки с шилом в одной руке, пистолетом в другой и рюкзаком за плечами. Однако это было совсем не забавно. Клементине нужно было либо играть роль няньки, полагаясь на защиту Кенни, либо самой предоставлять защиту ребёнку и мужчине, который его опекал. Если не играешь какую-либо из этих ролей – становишься бесполезным. А девочке ох как не хотелось быть бесполезной. Нет, Кенни не бросит её. Она знала, что не бросит. Но быть для него обузой, когда им и так живётся нелегко, было бы отвратительно. Поэтому она как могла помогала себе, ему и Эй-Джею. И хоть Кенни молчал, Клементина видела, что он ценит её помощь. В доме на противоположенной стороне улицы они нашли наполовину пустую баночку йода, два мотка бинтов, вату и перекись. Сгрузили это добро в рюкзак Кенни. В детской нашли одежду, которая не подходила по размеру ни Клементине, ни Эй-Джею – видимо тут жил ребёнок шести-семи лет. На кухне были продукты, почти все – испорченные. Видимо хозяев не было дома в самом начале эпидемии, и они не успели накупить (наворовать) консервов или же съесть те скоропортящиеся продукты, что у них были. Плюс ко всему в дом, с того самого времени, видимо даже никто не забирался. Об этом свидетельствовали не только закрытые на все замки двери, которые Кенни с Клементиной успешно взломали, и не только медикаменты, найденные в ванной. А ещё и наличие нескольких пачек рафинада, не начатая упаковка чая, немного соли и две упаковки макарон. - Срок годности истёк, - пробормотала Клементина, рассматривая едва заметные на спайке цифры. – Наверное… Я не уверена какой сейчас год. - Четвёртый от начала невероятной хрени. И он уже заканчивается, - Кенни сграбастал упаковки макарон и начал грузить их в свой рюкзак. – Съедим. Ничего страшного. В следующем доме они не нашли ничего толкового. Там уже побывали люди и забрали то немногое, что пригодилось бы для выживания. Странно, что они не заглянули в соседний дом. Не хотели маяться с замками? Или же спешили? Впрочем, сейчас это было не важно. Троица опять вышла на улицу. Солнце слепило глаза. Небо было ярко голубого цвета, с редкими пушистыми белыми облаками, курсирующими по нему туда-сюда. Ветерок дул прохладный, пробирая до костей сквозь изношенные куртки и кофты. Третий дом был приземистый и стоял немного дальше от дороги, чем все остальные. Никакого заборчика. Лужайка неопрятна, усыпана прошлогодними листьями, вперемешку с комками грязи. Окна занавешены изнутри. Крыльцо покосилось. Дорожка ведущая к нему была выложена из плитки, в разрывах между которой росла молодая трава. Кенни с Эй-Джеем на руках поднялся по скрипучей лестнице первым, Клементина шла следом. Однако перед дверью девочка выступила вперёд. Её обязанность в случае чего – прибрать ходячего или ходячих, если те обитают в доме. Она взяла ломик-гвоздодёр Кенни и уже примерялась к замку, как вдруг тот исчез из её поля зрения. Девочка подняла глаза и уставилась в неожиданно открывшийся дверной проём. На пороге стоял мужчина. Вполне себе живой. Он направил дуло дробовика прямо на лицо Кенни.?