Глава II (1/1)

*** За те три года, что мы с Акари были рядом, чувство, о котором я говорю, не только не поблекло?— наоборот, оно делалось всё сильнее и сильнее. Мы с Акари хотели поступить в одну и ту же частную среднюю школу довольно далеко от нашего района, вместе усердно готовились к экзаменам и стали проводить в обществе друг друга куда больше времени. Наверное, наше психологическое развитие чуть опережало развитие сверстников: когда нам стало ясно, что мы рискуем замкнуться в крошечном мирке на двоих, мы твёрдо решили, что всё должно измениться, как только завершится подготовка к экзаменам. Подружиться с одноклассниками в младшей школе нам не удалось, но в средней школе все ученики начинают с нуля, и границы нашего мира значительно расширятся. К тому же я надеялся на то, что теперь, когда мы повзрослели, слабое чувство между нами окрепнет и наши отношения станут более определёнными. Возможно, однажды мы сможем сказать друг другу; ?Я тебя люблю?. Расстояние между мной и другими людьми, между мной и Акари со временем сделается более соразмерным?— иначе и быть не может. Мы станем сильнее, мы станем свободнее… вот о чём мечтал я.*** Годы спустя я думаю, что обмениваться знаниями с такой горячностью нас заставляло, скорее всего, предчувствие скорой разлуки. Может, нас терзал страх; мы явно были очарованы друг другом и желали всегда быть вместе, однако?— видимо, оттого, что оба не раз переводились из школы в школу,?— в глубине души понимали, что нашим желаниям не суждено исполниться. Возможно, мы с Акари осознавали, что придёт день, когда нас с ней разлучат навсегда, и лихорадочно делились крупицами самих себя.*** В конце концов получилось так, что мы с Акари пошли в разные средние школы. Я узнал об этом, когда она позвонила зимним вечером (мы тогда ещё ходили в шестой класс). Мы с Акари и так редко разговаривали по телефону, а уж столь поздний звонок (кажется, около девяти вечера) был чем-то исключительным. Вот почему, когда мама сказала; ?Это Акари-тян?,?— и передала мне трубку, у меня возникло дурное предчувствие.—?Такаки-кун, прости меня,?— сказала Акари тихо. Она говорила, и я не мог поверить её словам; в тот момент я отдал бы всё на свете, лишь бы их не слышать. Акари сообщила, что мы не сможем учиться в одной и той же средней школе. На весенних каникулах семья Акари переезжает в провинциальный городок в Северном Канто, куда переводят её отца. Я и сейчас слышу дрожащий голос девочки, которая вот-вот расплачется. Я не понимал, что происходит. Телу вдруг стало жарко, в голове похолодело. Я никак не мог сообразить, в чём смысл слов Акари?— и почему она рассказывает обо всём этом именно мне. В конце концов я выдавил из себя:—?Но… А как же Западная школа? Ты столько трудилась, чтобы сдать экзамены!..—?Они сказали, что отошлют бумаги в государственную школу в Тотиги… Прости. Из трубки донёсся приглушённый рёв проезжающих мимо автомобилей?— значит, Акари звонила из телефона-автомата на улице. Я сидел на татами в своей комнате, но кончики моих пальцев немели, будто их холодил воздух в телефонной будке; я съёжился, обхватил руками колени. Что отвечать?— я не знал, и всё равно искал хоть какие-то слова.—?Что ты… Акари, тебе не нужно оправдываться… просто…—?Я сказала, что хочу ходить в нашу школу и могу жить у тёти в Кацусика, но… они говорят, что, пока я не подрасту, этому не бывать… Она всхлипнула, и я поймал себя на мысли, что не хочу больше ничего слышать. Опомнившись, я перебил Акари, свирепо выпалив:—…Да понял я! Из трубки послышался тихий плач. Мне бы замолчать?— но я не мог остановиться.—?Ну хватит уже,?— сказал я твёрдо и повторил ещё раз;?— Хватит… Я держался, стараясь не заплакать, но меня уже охватило отчаяние. Почему?.. Почему всё всегда заканчивается именно так? Десять секунд стояла тишина, потом Акари снова всхлипнула и проронила упавшим голосом: ?Прости…? Съёжившись на татами, я настолько сильно прижал трубку к уху, что мне стало больно. Положить трубку и прервать разговор я не решался. Акари была на другом конце провода, но я физически ощущал, как больно ранили её мои слова. Однако сделать ничего не мог. В то время я ещё не умел контролировать себя в подобных ситуациях. Наш с Акари последний, столь неловкий телефонный разговор закончился, и я остался сидеть, ещё сильнее сжимая коленки в своих руках.*** Следующие несколько дней я ходил угрюмый и опустошённый, словно меня что-то пожирало изнутри. Акари страдала куда сильнее, и мне было ужасно стыдно, что я не смог найти для неё ни единого нежного слова. В таком настроении мы встретились на выпускной церемонии?— и расстались, так и не избавившись от чувства неловкости. Когда после церемонии Акари сказала ласково: ?Такаки-кун, вот и пришло время прощаться?,?— я стоял с опущенной головой, не зная, что ответить. ?Что я могу сделать? Ничего не могу, верно???— говорил я себе. Но с тех пор и до сегодняшнего дня я живу лишь мыслями об Акари. Я должен был начать взрослеть ещё тогда?— но по-настоящему взрослым я мог стать лишь рядом с Акари, а значит, думал я, мне суждено во многом оставаться ребёнком: некая непонятная сила отобрала у меня всё самое дорогое, и я лишился опоры. Пусть Акари было всего двенадцать лет и у неё не было выбора, в любом случае расстаться мы могли по-другому. Совсем по-другому.