Глава 8 (2/2)
И пёстрый сброд, превозносящий часто
То, что скорей достойно порицанья?
И хвалит он, не зная сам кого,
Пленяется, не зная чем. Ужели
Ценителей подобных восхищенье
Желательно? Неодобренье их
Не служит ли скорее похвалою?
Как счастлив тот, кто это сознаёт!
Немногие разумны между ними.
Немногих же разумных похвала,
К несчастию, не составляет славы, – отчётливо продекламировал отец Ниикура, не просыпаясь. Господин Сугихара вытянулся в струнку и являл собой образец оскорблённой добродетели. Шинья, приоткрыв рот, смотрел на отца Ниикуру.- Ну, ты и скотина, Ниикура, – только и смог выдавить из себя господин Сугихара.- Прочь от меня! Проклятьем заклеймённый, воистину ты – злобный сатана, – закончил свою мысль отец Ниикура и взглянул на соперника. Господин Сугихара оскорбился окончательно.- Каков мерзавец! – приговаривал он, подталкивая Шинью к выходу. – Ноги моей здесь не будет больше! И пропадите вы все пропадом!Когда за гостями закрылась дверь, отец Кавамура с упрёком взглянул на отца Ниикуру.- Каору, ну зачем так жестоко?- Можно подумать, ты поверил в этот фарс, – усмехнулся отец Ниикура и поправил плед. – Но меня действительно беспокоит его настойчивость.
- Я никуда не уйду, – твёрдо ответил отец Кавамура. – И пусть Сугизо хоть расшибётся. Впрочем, Бог с ним, с Сугизо. Насчёт ужина ничего не меняется?- Нет, всё в силе, – отец Ниикура снова смежил веки. – Я ещё немножко вздремну, пока время позволяет. Кстати, Кё, сколько шоколадок ты сегодня съел?- Две, – быстро ответил брат Нишимура и прилежно сложил руки на коленях. Отец Ниикура хмыкнул.- А если честно?- Пять, – буркнул брат Нишимура и надулся. После ужина отец Кавамура обещал мороженое, так что честность могла серьёзно навредить.
- Ты общался с нашим новым конюхом? – спросил отец Ниикура. Брат Нишимура отрицательно помотал головой. – А ты пообщайся. Хороший человек, но невоздержанный. Мог сделать прекрасную карьеру, а вместо этого обречён выполнять грязную работу до тех пор, покуда не раскается и не воспитает в себе стойкость к соблазнам. А сейчас, сын мой, будь добр помочь матушке на кухне.
Брат Нишимура сполз с дивана и степенно отправился на помощь. Благие дела должны быть вознаграждены – это брат Нишимура усвоил очень хорошо – а значит, порций мороженого будет целых две.Когда к воротам подкатила одноместная колесница, запряжённая одиноким грешником, уже смеркалось. Невысокий блондин в армейской форме и ботинках-говнодавах ловко соскочил с колесницы и распахнул ворота. По дорожке от дома быстрым шагом шёл отец Ниикура.- Заводи свою клячу в конюшню, там его покормят, – велел он и закрыл ворота. – Что-то он совсем тощий. Может, продать его этим, из Апокалипсиса? Они таких любят.
- Не жрёт ничего, морду воротит, аристократ хренов, – низким голосом ответил блондин, загоняя колесницу в конюшню. – Здорово, Сага, как тебе живётся здесь? Смотрю, ты даже поправился.- Как у Христа за пазухой, – весело ответил высокий худой парень, которого назвали Сагой, распрягая грешника. – А воздержание благотворно сказывается на организме. Да, Ваше святейшество?- Не льсти мне, – добродушно усмехнулся отец Ниикура. – А то я могу и передумать насчёт твоего повышения. А поправился потому, что по бабам не бегает каждую ночь. Человек же, не жеребец, так пусть ведёт себя соответствующе. Пойдём, Хирото-сан, а то мои домашние уже заждались.Распряжённый грешник дождался, когда начальство удалится за пределы слышимости, и фыркнул.
- За что тебя наказали-то? – поинтересовался Сага. – И как тебя зовут?- Гара, – сипло ответил грешник и задумчиво огляделся. – Я обуян гордыней и страдаю злословием. Ну и ещё там целый список грехов. Можно подумать, сами тут святые. Лгуны проклятые, жируют на наших харчах, а всё прикидываются ангелочками. Я их выведу на чистую воду!- Стоп-стоп-стоп, Гара-сан, – замахал руками Сага. – С тобой всё ясно. Ты не гордец, ты дурак. Ужинать будешь?- Я не беру ничего у проклятых лгунов и их прихвостней! – гордо заявил Гара и отвернулся. Сага пожал плечами и с аппетитом захрустел овощным салатом. Когда он принялся за суп, Гара покосился на него, но мгновенно принял независимый вид, едва Сага поднял голову. А вот на мясном рагу Гара не выдержал:- Ладно, немного можно. Мне ещё этого толстожопого назад везти, – и громко сглотнул.- Не завидуй, – хохотнул Сага и придвинул Гаре тарелку. – У Хирото отличная фигура.- Только ноги кривые, – не удержался Гара, но в тарелку вцепился обеими руками.- А у тебя – буквой ?Х?. И характер поганый, – парировал Сага и налил себе чаю. Гара не нашёлся с ответом, только метнул на Сагу ненавидящий взгляд и активно заработал ложкой.
…Юу сел на футоне и потёр ладонями лицо. Такого бреда ему ещё не снилось. Теперь и Сугизо влез в его сны на правах старого друга отца Кавамуры и близкого знакомого Шиньи. С этим нужно было срочно что-то делать, вот только что именно, Юу не знал. Наверное, следовало поговорить с кем-нибудь из главных героев этих снов, но, например, брат Нишимура только подлил масла в огонь своим рассказом. А если начать с героев второстепенных? Только не с Неро, решил Юу, уже стоя в ванной комнате. Неро может задавать лишние вопросы, а это ни к чему. Одевшись, Юу заглянул в комнату соседа. Тот спал, раскинувшись на футоне, и негромко похрапывал. В комнате воняло кислятиной. Юу приоткрыл окно и поставил рядом с футоном бутылку воды. Посчитав свой долг выполненным, Ямагучи вышел из дома.
На церковной площади царило оживление – похоже, кто-то из городских устраивал здесь свадьбу. Юу постоял, разглядывая пышно украшенный свадебный кортеж, и развернулся в сторону автосервиса. Отвлекать святых отцов смысла не было.
В сервисе зычно ругался Амано. Из-под чьей-то машины торчали ноги одного из механиков, а второй в это время выслушивал ругань начальника. Ругался Шинджи вдумчиво и сочно, но разрушительный эффект от его слов несколько сглаживался плюшевым голосом. Заметив остановившегося в дверях Юу, Амано прервал свой убийственный монолог и направился к выходу.
- Ты по делу или так зашёл? – сходу спросил Шинджи. Юу пожал плечами.- Решил узнать, как ты после вчерашнего. Неро, например, до сих пор так и не очухался.
- Ну, мы столько и не выпили, – сказал Амано и достал сигареты. Юу присоединился к нему.
- Слушай, а что тут забыл этот Сугизо? – Юу решил не ходить вокруг да около. Было сложно придумывать какие-то темы для разговора, потому что близко они с Амано до сих пор не общались.- Он вообще-то к святым отцам приезжает, – ответил Шинджи, стряхивая пепел в старую жестяную банку, стоящую у дверей. – Они давно знакомы, в одних кругах вращались. А года три назад Сугизо ногу сломал, да как-то неудачно, и отец Кавамура обратился к Терачи за помощью. Терачи же не просто массажист, он занимается именно реабилитацией после травм, инсультов – ну, там, гимнастика лечебная, всякое такое. Тот не отказал, конечно. В итоге Сугизо теперь и к нему заезжает после своих гастролей. Сам понимаешь, у музыкантов какие-то профессиональные заболевания есть, им нужно регулярно всю эту реабилитацию проходить.
- А Терачи, он… ну… – Юу замялся, подбирая слова. Амано захохотал.- Это тебе Неро наверняка наплёл всякого, да? Ты ему не очень-то верь. Если Неро кого-то невзлюбит, сразу же наделяет этого человека самыми страшными пороками. А самый страшный порок в его глазах – это гомосексуализм. Но вот какая штука: пока Неро не знает, что общается с геем, ни за что не заподозрит. Если человек ему симпатичен, значит, он не подвержен ничему ?такому?, – Амано показал пальцами кавычки и пристально посмотрел на собеседника. – А ты почему интересуешься? Запал на Терачи?Юу побледнел и отшатнулся от Амано. Как он узнал? Или это так заметно?- Если так, то зря, – продолжил Шинджи и заглянул в помещение. Механики лежали под машиной уже вдвоём и приглушённо переругивались. – Терачи – птица слишком высокого полёта. Кроме того, он совершенно точно не гей.
- Откуда ты знаешь? – сдал себя Юу. Амано усмехнулся.- Неважно. Просто знаю. А ты поищи себе кого-нибудь другого, пожалей своё время и нервы.Возвращаясь от Амано, Юу размышлял над своим незавидным положением. Тот крохотный огонёк надежды, что ещё теплился внутри, вот-вот норовил погаснуть после слов Шинджи. Перспективы устройства личной жизни по-прежнему были весьма туманными, а желание быть нужным кому-то – почти отчаянным. Наверное, ему следовало податься не в дворники, а в монахи и научиться усмирять дух и плоть. Юу присел на скамейку возле дома Окады и уставился в землю. Вспомнилось стихотворение, которое прочитал ему отец Кавамура, и Юу совершенно ясно увидел себя тем самым несчастным осликом – замотанным и забытым. Только, в отличие от ослика, стойла блаженства ему не полагалось.