1 часть (1/1)

3Противный писк режет слух.На часах 8:15 a.m. Зеленое двоеточие мерцает в темноте.Плотная ткань штор не пропускает рассветных красок. В комнате чертовски холодно. Кэти хмурится: похоже, поутру обогреватель перешел в экономный режим.?Седьмое сентября, сегодня седьмое сентября?,?— напоминает она себе.Кэти устало моргает. Рука затекла?— от кончиков пальцев вплоть до самого плеча разлилось онемение и проступила гусиная кожа. Кэти переводит взгляд на единственный источник света?— старый, исполосованный царапинами электронный будильник,?— и шумно сглатывает.Сердце судорожно сжимается, сердце точно ждет, когда пятнадцать моргнет в последний раз и станет шестнадцатью, но на шестидесятом отсчете цифра остается неизменной.Седьмое сентября, 8:15 a.m.Поезд скоро прибудет на перрон. Поезд никогда не опаздывает, по крайней мере, так было последние двенадцать лет.2Когда Гэри говорит ей, что покупать квартиру с видом на железную дорогу несусветная глупость,?— она только усмехается.Когда мать в истерике бросает трубку после ее фразы, что основная часть залога за жилье она уже внесла,?— Кэти лишь презрительно морщится.Когда… А впрочем, судя по сегодняшнему утру, приобретение было не таким уж и бестолковым: хотя бы до места преступления не пришлось долго добираться.Она облизывает сладкие губы,?— перепутать сахарин Гэри с сухим молоком было несусветной глупостью,?— и хмурится.—?С дороги! Не видишь? Ты мешаешь работать,?— раздраженно шипит Гэри и отталкивает ее в лужу.Форменные ботинки, которые она никак не сдаст в ремонт, сразу же наполняются ледяной водой, словно в них не маленькая дырочка, а нет подошвы.Сильный косой дождь шумит, создает похожую на бумагу в клетку стену. Сигнальные огни патрульных машин выстраивают на сетке из воды нечто похожее на игру в крестики-нолики. Кэти переводит взгляд на наручные часы.8:45 a.m.Вокруг на перроне шумящие, покинувшие вагоны люди, издалека доносится скулеж старого рыжего пса, завсегдатая станции. А на рельсах первой платформы лежит тело неизвестного мужчины, или то, что от него осталось.И Кэти прекрасно известно, даже без расписания, какой экспресс пронесся здесь полчаса назад. И как ей иногда кажется, слишком хорошо известно.Ее нашивка стажера слишком выделяется среди остальных, будто последний красный лист на примороженном клене.—?Тебе не обязательно на это смотреть,?— перекрикивает шум дождя Гэри, и Кэти чувствует, как тошнотворный ком поднимается по гортани.Действительно, не обязательно. И тогда тоже было не обязательно, думает она и зажимает рот рукой.Инспектор Тейлор меряет ее пытливым взглядом. И этот взгляд, как знает Кэти, не предвещает ничего хорошего.Она хмыкает и расправляет капюшон.Сейчас, вот именно сейчас у нее слишком много забот. Для полного счастья не хватает еще заполучить инспектора-длинный-нос себе на хвост.1В высокой траве стрекочут кузнечики, их песня вытесняет остальные звуки, заглушает даже самые громкие мысли. За дребезжанием зеленых скрипок, если сильно прислушаться, слышен едва уловимый шелест листвы.Изнемогая от не по-осеннему жаркого утра, Кэти расставляет руки в стороны и бежит вниз с пригорка.Прохладный ветер треплет выбившиеся из длинной косы волосы, целует щеки. Мягкая трава словно ковер, камушков на тропинке почти нет, есть лишь затаившиеся в зарослях одуванчиков кузнечики, которые испуганно выскакивают из своих укрытий.Солнце вырисовывает золотыми набросками очертания крыши станции.Кэти ускоряется, сжимает в руке бумажный пакет с обедом отца.Луч, один тонкий, ломкий луч прыгает по верхушке деревянной ограды и прочерчивает по краю медный отблеск.Кэти видит, как минутная стрелка на станционной башне колеблется, перебирается на цифру три, и издалека доносится долгожданный сигнал. Пару секунд?— двери поезда распахнутся, и люди с перрона смогут спокойно отправиться по своим делам в Голуэй.8:15 a.m., седьмое сентября.Отец крепче сжимает ручку ветхого чемодана и шагает вниз на рельсы.3Каждое утро, в преддверии будильника, Кэти крепко зажмуривается. Паралич страха пробирается к ней с рассветом. И что бы она ни делала, какие таблетки ни принимала, избавиться от него ей не удается двенадцать лет. Ужас не притупляется, не стирается, а наоборот, с каждым годом становится сильнее, глубже проникает в ее жизнь.Отвага медленно покидает Кэти, словно песок из верхней клепсидры.Руки, ноги не слушаются, подняться нет сил, будто толстый матрас вцепился пружинами в ее тело. Слова царапают горло, во рту сухо, точно в пустыне. Воздух с непривычными запахами сгущается и щекочет нос.И кровь быстрее бежит по венам, когда теплая сухая ладонь Джека Тейлора накрывает ее запястье.2—?Жаль, что в гарде так мало женщин,?— горестно вздыхает Гэри, лыбится и откусывает кусок от жуткого бутерброда, что черт знает сколько провалялся в верхнем ящичке его стола. —?Будешь? —?спрашивает Гэри, не прожевав, и тычет испачканным в масле пальцем на свой кулинарный шедевр.Кэти отмахивается от Гэри как от надоедливой мухи: очередная попытка подкатить к сержанту закончилась неудачей?— горе-то какое! —?вот он и заедает свое несчастье. О’Браен ясно дала понять ему и всему подразделению, что совершенно не заинтересована в служебных романах, и никому из представителей сильной половины человечества участка не обломится.—?Стоит быть говнюком пореже, а человеком почаще,?— тогда, глядишь, и этого количества женщин тебе может хватить,?— пожимает она плечами, добивая?— а иначе это действо назвать нельзя, скоро клавиши придется молотком нажимать,?— отчет.Инспектор Клэнси рассчитывает получить увлекательное чтиво после обеда. Времени катастрофически мало. И Гэри, хотя это отчасти и его головная боль, почему-то не горит желанием ей хоть чем-нибудь помочь.—?Не в этом дело, радость моя,?— расплывается господне наказание, а не напарник, в лучезарной улыбке. —?Просто никто из них не сможет затмить тебя, моя крошка Кэт. Не выдержат конкуренции.Кэти закатывает глаза и на автомате жмет кнопку ?Сохранить?.—?Да ты хоть понимаешь, чего твоя выходка может стоить нашему подразделению?Кэти непроизвольно вздрагивает: всегда спокойный Клэнси с порога чуть ли не огнем плюется от злости. Дверь со скрипом закрывается за виновником хорошего настроения инспектора?— Джек Тейлор перекатывает во рту леденец и хитро прищуривается.—?Что поделать, Робби, старина, не все умеют докрасна лизать задницы начальству.Гэри прыскает со смеху и пристыженно утыкается в заявление О’Флаерти о пропаже собаки, когда ловит разъяренный взгляд инспектора.—?Тебя, как пить дать, уволят,?— направляясь в общий с Тейлором кабинет, шипит Клэнси.Джек не выглядит испуганным, удивленным или огорченным. Кэти не очень хорошо знает инспектора, но почему-то ей кажется, что что бы Тейлор ни натворил, это не просто так.—?Какая досада,?— Джек пожимает плечами и расстегивает пальто. —?Обещаю не ползать на коленях и не вымаливать оставить меня на службе. А вы, детишки,?— кивает тот в ее сторону и жующего бутерброд Гэри,?— решите для себя, как вам лучше поступать?— как дядя Клэнси или по закону.—?А еще твое любимое пальто отберут,?— высовывается из кабинета инспектор Клэнси.—?Не в этой жизни,?— криво усмехается Джек, щелкает зажигалкой и подкуривает сигарету.Инспектору Тейлору, сколько Кэти его знает, всегда было плевать на запреты.И в какой-то момент она пересекается взглядом с Джеком и понимает, что, наверное, тоже не смогла бы или не заставила бы себя пресмыкаться перед нарушающим закон начальством?— унижение ее отцу ничем не помогло.1Шум, скрежет тормозов, плач. Стрекот кузнечиков, жужжащие перешептывания, разговор на повышенных тонах, чьи-то тяжелые руки на ее плечах.И холодно, так холодно, как никогда не было даже зимой. Дрожь пробирает изнутри, зарождается где-то в сердцевине ребер и волнами окутывает Кэти от груди и до самой макушки.Горло саднит от надрывного крика, а слез как не было, так и нет.—?Да уведите же вы ребенка отсюда!Мужчина в длинном пальто не по погоде произносит такие слова, за которые Кэти обязательно получила бы оплеуху, и опускается перед ней, сидящей на асфальте, на колени.Встревоженные голубые глаза осматривают ее будто фарфоровую чашку на наличие трещин?— внимательно, не пропускают ни дюйма. И именно сейчас, когда Кэти видит участие на лице незнакомого человека, ей становится по-настоящему страшно.—?Там твой отец?Кэти сглатывает и снова смотрит туда, где собрались то ли сочувствующие, то ли любопытные пассажиры, отправление поезда которых теперь затянется на неопределенный срок.Испещренное ранними морщинами лицо мужчины закрывает обзор. Легкая футболка липнет к лопаткам, пусть и вокруг, как ей кажется, разверзлась снежная буря.И все, на что ее хватает прежде, чем добрый человек прижимает ее к себе,?— один жалкий, вымученный кивок.3Ладонь опускается по предплечью, пробирается на внутреннюю сторону руки. Шершавые пальцы касаются лучевой артерии, ловят ниточку пульса.Слезы непроизвольно брызгают из глаз, стекают по вискам: нельзя никому позволять видеть себя слабой. И Джек вроде бы не видит или усердно делает вид, что этого не замечает.По потолку тянутся длинные тени от подсвеченных зажимов штор.Кэти не интересно, как он здесь очутился,?— Тейлор при желании и в Букингемский дворец легко проникнет днем или ночью; что ее волнует?— так это как Джек понял, что она в нем нуждается.Он опускается рядом с ней на покрывало, смотрит на циферблат и, точно прочитав ее мысли, выверенным движением сбрасывает с прикроватного столика часы.—?В том, что произошло, нет твоей вины,?— произносит Джек сиплым голосом, точно он давно ни с кем не разговаривал. —?Ты не могла его спасти.Он переплетает пальцы в замок и шумно выдыхает, словно эта тирада выжала из него последние силы. Его плечи опущены, подбородок почти касается груди.—?Не совершай моей ошибки,?— шепчет Джек, и пару секунд ей кажется, что она ослышалась.Кэти смаргивает, и очертания ее комнаты смазываются. Знакомые синие стены с фиолетовыми ирисами блекнут, становятся белыми как снег.—?Кэти, любимая, пожалуйста, очнись.И она не знает, что для нее более дико: Джек Тейлор со своей вежливой и такой странной просьбой, или комната ее квартиры, которая в одно мгновение превращается в больничную палату.2—?Так бывает,?— говорит ей Клэнси, по-отечески хлопает по плечу.Так бывает, да. Все люди смертны, ничего с этим не поделаешь.—?Зайдешь на неделе к Индире,?— назидательно советует новоиспеченный суперинтендант, поправляет манжету с такой небрежностью, будто этот разговор ему совсем безразличен. —?Отчет потерпит до пятницы.Отчет. О, беда-то какая. Испоганенная статистика по участку, встреча очевидцев трагедии с психологом, общий сбор с анализом и обсуждением ошибок. И письмо отцу Гэри Таненбаума, мол, ваш сын выполнил долг перед отечеством, большое спасибо.Кэти перетряхивает то ли от брезгливого отвращения, то ли от ненависти; разбираться в собственных чувствах именно сейчас ей не кажется уместным. Как и настойчивое желание врезать суперинтенданту, что Тейлор и сделал бы, будь он здесь.Но здесь нет ни Гэри, ни Джека.Больше нет.—?Иди домой, Нунан. Сегодня тебе тут делать нечего.?Действительно, нечего?,?— хмурится она, когда Клэнси резко обрывает ее возражения и повторяет приказ. А когда она через двадцать пять минут открывает входную дверь своего опустевшего дома, вещи Гэри все так же привычно валяются на полу,?— цветастый шарф Гэри в прихожей на полу по-прежнему похож на змею.Горячие струи обжигают кожу, смывают усталость слишком длинного и слишком насыщенного дня. Кэти царапает ногтями стыки плиток, и никак не может прогнать из-под век изображение оседающего на пол Гэри с аккуратной дырочкой во лбу.—?Нет,?— обжигающе-горячая вода бьет по лицу, рукам и плечам. —?Нет,?— громче произносит Кэти, упирается лбом в запотевший от пара темно-синий квадрат.—?О’Браен сказала ?да?, ты представляешь? —?пульсирует в голове голос Гэри. —?Сказала ?да?, подумать только, Кэйт! Я женюсь!—?Нет! Нет! Нет! —?сопровождая каждое свое слово ударом, повторяет Кэти, как заведенная, не в силах заставить себя остановиться.По разбитым пальцам бежит кровь, розовые дорожки стекают к бортику душевой кабины. Кэти медленно сползает по стеклянной двери и прижимает колени к груди.1—?Мы поссорились… Я не думала, что… Что он… —?объясняет мать убитым голосом.Маме страшно, хотя сегодня утром мама кричала отцу вслед, чтобы он не смел возвращаться.?А он взял и послушался?,?— хмыкает Кэти сквозь слезы. ?Взял и сделал так, как ты хотела. Какие теперь к нему претензии??.Плечи Кэти все еще укрывает пальто сержанта, который, судя по разговорам его коллег в машине, сегодня должен был уйти в отпуск. Через окно ей видно, как сержант Тейлор добивает очередную сигарету и что-то резко отвечает усатому мужчине.—?Я не знала, что у него проблемы на работе,?— мама нагло врет: последние три месяца, до того, как отцу отказали в продлении контракта, это было единственной темой вечерних скандалов.Женщина в белой рубашке записывает показания и участливо кивает. Мама умеет быть убедительной. Кэти оправляет такую неуместную пеструю футболку и поднимается из кресла.—?Можно я выйду на улицу?Соцработник, который провел с ней душеспасительную беседу, переглядывается с женщиной в форме. Кэти не ждет кивка от матери, быстро покидает участок.—?Простите, что из-за меня у вас не сложился день.Сержант Тейлор не хмурится, не кричит, как кричала бы мама за прерванный разговор; усатый пожимает плечами и скрывается в темном коридоре. Сержант ослабляет черный галстук и осторожно стряхивает пепел на решетку.—?Все нормально,?— отвечает он и проводит большим пальцем по губе. —?Ты сама как? Держишься?—?Держусь, наверное,?— она прислоняется к ограде и протягивает ему пальто. —?Спасибо.—?Твоя мама знала, что твой отец на грани,?— сержант не спрашивает, снова щелкает зажигалкой.Знать правду и услышать ее из чужих уст?— большая разница. Червячок злости грызет изнутри, больно вцепляется в, казалось бы, уснувшую мертвым сном любовь к матери.—?А вы даже в отпуске не упустите случай кого-либо допросить? —?интересуется Кэти, с вызовом глядит ему в глаза.—?По факту я не в отпуске, а взял отгул,?— зачем-то поясняет он, выдыхает сизое облачко дыма и поворачивается к окну кабинета, где осталась ее мать. —?Но нет, не всегда. Было бы неправильным оставить загадку без ответа.—?А правильно считать чужие поступки загадкой?Он меряет ее взглядом, пожимает плечами и гасит окурок о бортик урны.—?Сержант Тейлор,?— высовывается из дверей усатый,?— вас к телефону.Сержант поудобнее перехватывает пальто, долго смотрит на нее, морщится и точно выдавливает из себя:—?Прими мои соболезнования.Кэти хочется сказать ему, куда он может засунуть свои соболезнования. Кэти хочется бросить чертовому сержанту что-то едкое в спину, но слова разлетаются по сторонам, как стайка перепуганных птиц.—?Мои советы тебе нужны, как рыбе зонтик, но все равно: постарайся быть сильной. Когда ты один, быть слабым?— непозволительная роскошь,?— тихо добавляет он и скрывается под навесом.А Кэти стоит у крыльца, подставляет лицо ярким лучам и судорожно сжимает руки в кулаки: да, теперь она и правда одна.3Когда Кэти снова открывает глаза, в ее палате слишком светло от ламп дневного освещения. Противный писк все так же пытает барабанные перепонки, по монитору тянется зеленая нить.Тело ломит, спина затекла, левая рука в локте будто налилась свинцом. И еще до ужаса хочется пить?— язык во рту едва ворочается.В палате пусто. На подоконнике стоит букет с ирисами. Цветочный аромат смешивается с запахом лекарств, создает невыносимо-сладкую, удушливую смесь.?В палате пусто?,?— повторяет Кэти про себя, и нечто похожее на обиду глубже заползает под ребра.Как ей объясняет доктор часом позднее, пять дней назад ее госпитализировали с высокой температурой. Кэти силится вспомнить, как набрала на кнопочном телефоне номер неотложки, но это ей не удается.Правда, удается вспомнить нечто другое, когда она, слушая монолог лечащего врача, подходит к двери.Доктор много говорит, пока она разворачивает забранные с сестринского поста личные вещи и заполняет бланк отказа. Доктор разъясняет ей, чем чреваты последствия недолеченного воспаления легких, но Кэти уже все равно: в телефоне у уха раздаются гудки.—?В следующий раз, Тейлор, наберись храбрости сказать в лицо то, что ты наговорил мне в отключке,?— она улыбается во все тридцать два сонному голосу, буркнувшему нечто среднее между ?идите к черту? и ?с добрым утром?.На другом конце трубки Джек давится кофе?— булькающий звук выдает его с потрохами,?— и пытается это замаскировать зевком.—?Могу набраться, но не храбрости,?— насмешливо отвечает он, нарочито лениво растягивает гласные. —?И вообще, Нунан, я не представляю, о чем ты.Доктор забирает бланк и направляется к выходу, неодобрительно, почти осуждающе качает головой.—?Конечно, не представляешь,?— не прекращая улыбаться, выдает Кэти и застегивает кофту на последнюю пуговицу. —?Наверное, мне приснился до боли реалистичный сон.Джек презрительно шипит что-то о необходимом ей визите к специалисту другого профиля и разрывает соединение.А Кэти впервые за двенадцать лет свободно вдыхает полной грудью: часы с зелеными цифрами и трещиной через все табло, которые валяются в корзине у входа в палату, показывают 8:16 a.m.