Уси-пуси (1/1)

— Соичи?Ответом лишь невнятное мычание. Моринага присел на кровать, снял пушистое полотенце, которым была прикрыта голова лежащего носом в подушку Тацуми, провёл рукой по волосам. Мягко, но уверенно стал перебирать и расчёсывать пальцами ещё влажные пряди. — Соичи!Снова неразборчивое бормотание, уже недовольное. Моринага усмехнулся и выдохнул едва слышно:— Милый…И вопросительно поднял брови под яростным взглядом через плечо, ничуть не испугавшись грозного:— Ты опять?! — Да что я сделал-то? — в голосе возмущение, насквозь фальшивое. — Вот только не надо тут пытаться изображать из себя невинного котёночка, всё равно не получится, ты, наглый бродячий развратный котяра! Опять уси-пуси из меня делаешь?! Какой я тебе милый? Я тебе что, малышка с бантиками? Опять меня на руках таскал? Я всё-таки старше! — Ты старше, а я выше и сильнее. Физически. А тебе надо было немного поспать. — Потянул одеяло. — Всё, теперь пойдём ужинать, я накрыл.— Ну и поспал бы на диване! — Одеяло ползёт обратно. — Не пришлось бы назад тащиться… Сильнее он…Моринага лишь улыбнулся. Эта привычная перепалка равно нравилась обоим.— Не, на диване нельзя. Он сохнет.— Что?! От чего? — от удивления Тацуми забыл свою роль, перестал хмуриться и выпустил край одеяла.— Да просто кто-то выскочил из душа, голову не высушив. Наверное, очень торопился… Хотел чего-то… — Моринага откровенно веселился, поддразнивая собеседника. — Вот и пришлось нести этого кого-то в спальню. Да не переживай, не надорвусь. Зачем-то ведь в спортзал хожу? — Девочек полуголых разглядывать? Или, скорее, мальчиков?В ответ пренебрежительное фырканье.— Мне эти девочки — что есть, что нет. И зачем мне мальчики, если рядом со мной любимый человек? — Посерьёзнел. — Я хочу стать очень сильным, Соичи. Чтобы случись что…— Спрятать меня за пазуху и охранять от всего мира? — зло сощурился Тацуми. Разговор уже перестал быть шуткой.— Нет.Моринага соскользнул с кровати и опустился на колени так, чтобы глаза их были напротив друг друга.— Чтобы встать рядом и не подвести. Чтобы быть достойным.Тацуми долгую минуту разглядывал его полное спокойной решимости лицо. Потом легонько ткнул кулаком в лоб.— Дурень, разве в этом дело…Моринага не был бы самим собой, если бы не воспользовался случаем перехватить руку любимого, поцеловать её, потом его самого... Затем вскочил, быстро откинул одеяло и заявил:— Или ты идёшь ужинать сам, или как уси-пуси поедешь на ручках. От метко брошенной подушки увернуться ему не удалось.