1 часть (1/1)

Пальцы легко касаются клавиш. Музыка льется, обволакивает сознание, заполняет чем-то неестественно легким пустоту, которая таится в груди вместо сердца, и на мгновение иссохшийся комок мышц издает удар. Дэн испуганно замирает. Мелодия обрывается на незавершенной ноте, и он тянет руку туда, влево, на уровень третьего межреберья.Ударов не слышно. Грудная клетка по привычке ходит вверх-вниз, симулирует дыхание, и ему кажется, будто под пальцами ощущается тепло, которого он столько лет не знал.На ладонях проступили белые точки. Дэн удивленно проводит по ним пальцами, ощущает собственное прикосновение, и это пугает его не на шутку, застает врасплох. Дэн отодвигается вместе со стулом. На деревянном полу остается заметный след, и бармен, который до этого протирал стойку тряпкой не первой свежести, неодобрительно косится в его сторону.—?Концерт по заявкам окончен? —?обнажает желтые зубы Лютер.Дэн кивает и поднимается. Плевать, что скажут люди за дальним столиком, плевать на то, что Лютер передаст остальным. Странное чувство?— он бы сказал: ?мешает дышать?, только потребность в этом действии давно исчезла,?— заставляет…Чувство?Слово застывает на губах. Дэн в который раз проглатывает просящее о милости обращение, заталкивает внутрь, будто если оно вырвется наружу, то окрепший за несколько тысячелетий мирок пойдет трещинами и полетит осколками к его ногам. Перед глазами мелькают черные мушки, и Дэну дорогого стоит держать спину ровно. Под злой смех Лютера Дэн тянет молнию на куртке до самого подбородка и почти бегом покидает бар.Сейчас он снова?— интересно, сколько еще раз удастся им побыть? —?Дэн Блэйкли, ему вроде бы ?двадцать восемь?, и он опять ?живет?.Дэн знает, что острые и холодные капли, которые пришли в Дублин с пронзительным западным ветром, должны больно ранить открытые участки кожи. Знает, что люди обычно чертыхаются, содрогаются от таких подарков погоды и поднимают меховые воротники. Дэн запрокидывает голову и?— опять?— чувствует прикосновение капли ко лбу. Только нет ни холода, ни ощущения влаги, и если бы он не знал, что это капля, то вряд ли понял бы разницу; будто тело его обманывает, выдает фантом памяти за желаемое касание.Времени осталось не так уж и много. Дэн переводит взгляд на часы: стрелка под стеклом дрожит сильнее, чем обычно. Если прислушаться?— то и весь ближний мир дрожит, будто знает, что вскоре случится.Кроме привычного запаха крови, вокруг до одури пахнет лавандой. Сладкий пряный аромат лезет в нос, пробирается еще глубже при каждом фальшивом вдохе?— каменные легкие не болят и не двигаются. Дэн с удивлением ловит себя на мысли, что это странно, что это неправильно и что обоняние, десяток тысяч раз отбитое запахом гари, крови, горящей и гниющей плоти, должно быть так же мертво, как и его суть.Суть.Слова ?дух? или ?душа? кажутся ему неподходящими. Духа/души в человеке, который пошел против разума, сострадания, сочувствия и милосердия, нет и быть не должно. Он знает: это лишь потерянный голем, что обтянут кожей и еще пока не разложившимся человеческим мясом.Лаванда душит, глубже пробирается в носоглотку, и Дэн не может себе отказать в?— черти бы побрали проклятое любопытство! —?искушении найти источник аромата.Серые улочки, окутанные ветром и настойчиво лезущим под одежду ноябрьским дождем, отражают желтые точки фонарей на камнях дорог. Яркие пятна света составляют причудливую картину, вырисовывают огоньками нитеподобную линию. И странное ощущение внутри Дэна, то, что очнулось от долгого сна, ведет его за необыкновенным указателем, больше похожим на след пламени восковой свечи в темноте.Браслет на руке стискивает запястье, привычно напоминает Дэну об обязательстве и необходимости явиться на место вовремя. Почему-то в этот раз мысль о забвении, о шаге в пустоту ему кажется более притягательной, чем в прошлые тысячи раз.От центра до Тока-Куэй роуд камни сменяются асфальтовым покрытием, и кое-где тротуары щерятся раскрытыми зевами ям. Лампы в фонарях по мере его приближения гаснут, с тихими хлопками повергают основную дорогу во мрак, и линия света постепенно истончается. Неприятное чувство склизким комом тянется от живота до самой головы.Дэн видит: Мари, Луиза и Сэм уже здесь, у старого амбара с забитыми деревянными окнами. И на мгновение для Дэна нет ничего, кроме их продолговатых теней на стенах, тихого шипения и мысли, что то, ради чего Смотрящие сюда пришли, скоро свершится.Дэн знает: следом за неразлучной троицей сюда придут и остальные. Никто из них не пропустит действо, которому они вынуждены?— обречены?— стать свидетелями.Только почему лаванда, этот сладкий, чистый запах, настойчиво обволакивает его и зазывает к зданию администрации порта, на месте которого совсем скоро не останется ничего, кроме обугленных деревяшек, покореженного металла и безжизненных человеческих тел?—?Пора,?— шепчет Луиза и поправляет узел серого платка. Ее седые волосы крупными завитками ниспадают на рыжий плащ.—?Пора,?— словно заведенные, повторяют Мари и Сэм вслед за ней и подходят к ветхому сооружению.Шепот ползет, стелется по камням, перемежается с шелестом коричневых листьев.Мужчина в амбаре, имя которого Дэну совершенно безразлично, слепо ищет в черной сумке зажигалку с кремниевым запалом. Женщина со связанными за спиной руками испуганно жмется в угол. Она уже догадалась, что не вернется домой к своей белой кошке с разными глазами. Скоро красочный оранжево-черный фейерверк окутает портовую зону. Совсем скоро в радиусе ста двадцати пяти ярдов ничего не останется, скучающе отмечает Дэн и растирает предплечье. Первый пассажирский терминал вместе с нефтяной станцией Толль и паромом, который придет точно по расписанию, взлетят на воздух.Дэн трет запястье, оттягивает сжимающий до хруста костей браслет и с усмешкой отмечает, что ноги прокладывают для него другой курс. Смотрящим все равно, уйдет он или останется. Смотрящим плевать, что с ним случится, если он не подчинится приказу. Но почему-то удивленный взгляд Сэма врезается в память.Запах лаванды по мере отдаления от амбара становится просто невыносимым, и в потайном кармане куртки как на зло не находится носового платка. Смотрящие слишком заняты, чтобы заметить, что они идет к желтым машинам такси.Странно, но здесь свет не дрожит. И Дэн с изумлением отмечает, как что-то в районе желудка трепещет.Живые суетятся, прячутся под разноцветными зонтами от холодного дождя, ловят такси или заскакивают в собственные машины. В воздухе чувствуется напряжение. Неведомая?— или ведомая, но играющая по своим правилам,?— сила дарит возможность спастись избранным, а тех, кого не жалко, намеренно отдает в лапы скорой смерти.Циферблат на часах идет новой трещиной, и Дэн уже подумывает о возвращении, как его взгляд цепляется за светловолосую женщину в бирюзовом пуховике.Старый коричневый чемодан на колесиках слишком тяжелый. И когда она пытается спустить свою ношу со ступеней, ручка остается в ее руках, а содержимое переднего отделения оказывается на тротуаре. Дэн хмурится, когда замечает, что его левая ладонь посинела, но продолжает стоять на месте и глядеть на женщину и ее дочь в красной шапке с кисточками.Желтых машин на стоянке осталось две. Последний шанс спастись ускользает из их рук. Дэн пытливо наклоняет голову и прячет черную кисть в карман.Лавандовый запах угасает, но нежный цветочный аромат от девочки в красной шапке не позволяет ему отвернуться и сбежать, как того требуют часы на руке.—?Мало тебе было игрушек, да? —?шипит женщина в бирюзовом пуховике, и Дэн видит, сколько усилий ей приходится предпринять, чтобы не ударить дочь. —?Эй, ты,?— женщина повышает голос и обращается к нему,?— может, поможешь? Не стой столбом!Дэн хочет ответить ей что-то резкое, хочет отвертеться от разговора, вынужденной помощи и быстрее убраться отсюда, вернуться к Смотрящим, но когда смотрит на девочку, понимает, что не сможет уйти.Перед ним стоит его Кэсси, или та, которая так называлась десятилетие назад, только на двадцать тысяч лун младше прежней. Большие карие глаза смотрят на него с мольбой. Дэн морщится: онемение в руке добралось до локтя.—?Помогите нам, сэр, пожалуйста,?— учтиво просит Кэсси и опускает розовый зонт.Дэн не знает, в каком из смыслов сказана эта фраза, и известно ли Кэсси, что меньше чем через девять минут огонь будет лизать перила каменных ступенек, по которым рассыпались их вещи. Но он чувствует,?— черт возьми, по-настоящему чувствует! —?как спазм перехватывает горло и мешает ему выговорить: ?Конечно, помогу?.Красть у смерти?— не лучшая затея. Но также Дэн знает, что есть поступки гораздо хуже. Рыжий мужчина средних лет, которому даровали помилование и довольно долгую жизнь до восьмидесяти восьми, упрямится и не хочет брать в машину Кэсси с ее новой мамой, будто догадывается, что им не суждено сегодня спастись. Дэн загривком ощущает, как тучи над терминалом сгущаются, и даже ожидает, что молния пронзит его тело после того, как смятые купюры?— все, что было у него в кошельке,?— опускаются на приборную панель.Дэн смотрит, как машина быстро скрывается за поворотом, и заставляет себя не думать о том, чего ему будет стоить спасенная жизнь. Белый игрушечный кролик, благодарность за поставленный в багажник чемодан, перекочевывает в потайной карман прежде, чем в северной части порта раздается взрыв.Последнее, что он видит до исчезновения,?— окутавшее все вокруг оранжево-черное пламя.***Имена менялись, имена стирались, прятались, исчезали с полотна истории. Имена, выданные им на несколько дней, позволяли почти что жить в свободное время до события. И именно это время казалось Дэну самым страшным: пару часов, или дней, или, может, если не повезет, недель, даровали возможность заново влюбиться в настоящую жизнь, в которой им будет вечно отказано.Все вокруг так быстро менялось. Постоянными в наказании оставались ужас от людской глупости, злости, ненависти к ближним, а еще непонимание, что именно нужно им, Смотрящим, сделать, чтобы обрести прощение или хотя бы смерть.И однажды, когда он снова проснулся в абсолютно новой жизни?— хотя вряд ли это можно так назвать, но иначе сказать язык не поворачивается,?— где-то на тысячу семьсот восемьдесят шестом разу, он понял, что забыл свое первое имя.Тогда Дэн еще связывал имена с людьми.Сейчас он прекрасно знает, что каким бы имя ни было, суть человека от этого не меняется.А еще Дэн знает, что девушке Кэсси, той самой, которую он привел поглазеть на смерть Его сына, несказанно повезло: к ней проявили милосердие. И поэтому он отчаянно цепляется за мысль, что ему ни в коем случае нельзя забывать имя Дэна Блэйкли. Ему кажется, что он очень близок к разгадке. Только как бы Дэн ни пытался, вспомнить события до ее освобождения в дни недо-жизни в городке Эшби Уэйк ему не удается. Словно что-то или кто-то?— взгляд невольно цепляется за белое облако с золотой окантовкой в сапфирово-синих небесах?— не хочет, чтобы Дэн это знал.Он трет уставшие, будто бы застланные пеленой глаза, и подставляет лицо солнечным лучам. Что бы Дэн сейчас, или завтра, или через несколько столетий ни делал, от своей бледности он не избавится, даже если наплюет на инстинкт самосохранения и шагнет в костер.Он раскидывает руки в стороны и прислоняется к столу. До события осталось меньше дня, а делать решительно нечего. Апатия, вечная спутница Смотрящих, никогда его не оставит. Дэн улыбается и опускает затылок на столешницу: люди выглядят гораздо интереснее, когда идут по траве, словно по зеленому небу.Загнанная в угол мысль скребется в висок.?Уставшие глаза?.Но ведь Смотрящие не знают усталости, удивляется он, поднимается и распрямляет спину. На этот раз странное ощущение царапает изнутри его легкие. Дэн долго кашляет, кашляет так, будто из дыхательных путей скоро вырвется либо огонь, либо части каменной плоти, которая по непонятной ему причине снова обрела жизнь. И когда приступ заканчивается, он замечает, что ни Мари, ни Луизы, ни уж тем более Сэма нет рядом. А есть только живые, аромат кофе и едва осязаемый запах лаванды.А еще тихий женский голос, который после стольких совместно проведенных лет Дэн, даже если бы сильно захотел, не смог забыть.—?Простите, сэр.Он сводит на переносице брови и чувствует, черт побери, снова чувствует, что что-то идет не так. И Дэну кажется, когда он поднимает взгляд на Кэсси, что это ?что-то не так? не с ним, а с ней, раз она, пусть и через десяток лет, снова его находит.—?Вы в порядке? —?интересуется Кэсси и прижимает к груди черепаховую кошку.—?Спасибо за заботу, со мной все хорошо,?— отвечает он с неким подобием улыбки.И стоит ему перевести взгляд на ее питомицу, как та начинает шипеть и вырываться из рук. Кошка знает, чувствует, видит его суть так же хорошо, как маленькие дети. Но на вопрос, почему Кэсси видит его именно сейчас, Дэн не находит ответа.—?Марта так раньше никогда себя не вела,?— шепчет она растерянно, глядит вслед кошке и вытирает с шеи капли крови от когтисной лапы.А Дэн цепляется взглядом за ее лицо, волосы, наряд, впитывает знакомые и родные черты.Он прекрасно знает, что следующей встречи не будет: ее время колеблется, числа лихорадочно сменяют друг друга. Дэн чувствует, как что-то в районе груди сворачивается в тугую пружину, когда Кэсси поправляет голубое платье с красным узором и усаживается рядом, а не спешит на поиски Марты.—?Не поймите меня превратно,?— начинает она и снова бездумно тянется поправить край подола,?— но у меня такое ощущение, будто мы с вами знакомы. И знаете, пока я искала в себе храбрость с вами заговорить,?— светло-карие глаза с жадностью впиваются в его лицо,?— я убедилась в своей правоте. Но хоть убей, я не могу вспомнить, где мы виделись раньше.Аромат лаванды будоражит разум. Перед глазами мельтешат воспоминания, в которых она с лавандовым венком на голове танцует у огня, в ушах звенит ее мелодичный смех, а на губах чувствуется вкус ее губ. И Дэну кажется, что стоит моргнуть?— и они с Кэсси окажутся там, до самого первого раза, до того, как он позвал ее смотреть казнь Христа. Сейчас-то уже Дэн знает: чужая смерть?— отнюдь не развлечение. Это чужое горе, боль, которые, если не будет должного почтения, могут навеки сменить владельца.В нагрудном кармане покоится игрушечный белый кролик, который каждый раз, что бы ни происходило, куда бы его со Смотрящими не перекидывало, остается с ним. Дэн заталкивает внутрь кармана белое ухо, которое торчало на манер платка, и пожимает плечами.?Не втягивай ее в это?,?— бьется в черепной коробке мысль. Дай ей жить, позволь ей быть счастливой, отпусти, не думай о ней, не ищи с ней встреч.Мысль так и остается мыслью, когда он поднимается и подает ей руку.—?Ваша кошка сама себя не найдет, Кэсси,?— говорит он и замечает вытянувшееся лицо Сэма, который вышел из-под кроны ивы.А она только кивает и вкладывает в его руку свою ладонь. И впервые за долгие годы Дэн чувствует, как по венам струится тепло.***—?Что ты себе позволяешь? —?Лютер подносит к губам запотевший бокал.Не то чтобы кто-либо из них чувствовал голод или жажду, нет, скорее наоборот. Но даже вечно скалящемуся Лютеру не чужды человеческие слабости. Что-то или кто-то смог пробудить в Смотрящем желание выпить.Быть камнем, предвестником грядущих ужасов не сложнее, чем быть обычным человеком. Только во стократ скучнее, отмечает он и хрустит костяшками пальцев. Его тело не хочет возвращаться в безжизненную форму, и причина перемены сейчас мирно спит у себя в кровати.—?И что же я себе такое позволяю? —?холодным тоном интересуется Дэн.Было бы просто чудесно еще раз услышать стук собственного сердца. В голове роятся некрасивые и неправильные мысли, а под этой шелухой прячется страх вместе со знанием, что и в этот раз Кэсси не достанется длинной соломинки.—?Ты вмешиваешься в историю. Так ты чувствуешь себя ближе к Нему? —?щербатый рот Лютера скалит зубы в недоброй улыбке.Событие грядет, скоро все случится. И чем меньше дней-часов-минут, тем больше народу замечает бесцельно бродящих блеклых людей. Луиза засмеялась?— это произошло впервые на памяти Дэна,?— и сказала, что какой-то велосипедист вчера ее чуть не сбил.В этом городе все идет не так, думает Дэн и ощущает знакомое покалывание в кончиках пальцев.—?Не пори чушь,?— тянет Сэм, раскачиваясь на стуле.—?Так, а я и не это самое… Никого не порю,?— заплетающимся языком отвечает Лютер и выливает вино себе в бокал. —?Просто один раз он ее спас. И в то время, пока его красотка наслаждается новой жизнью, кто-то, кто показался ему ненужным, вместо нее гниет в земле.Мышечная память сильнее обычной. Дэн усилием воли заставляет себя прекратить выбивать въевшийся в сознание ритм, с каким билось этим вечером ее сердце. Прошлой ночью, когда он прогуливался под ее окнами на восемнадцатой Авеню, Дэн убедился, что в три часа пополудни, во время события, Кэсси перестанет дышать.—?Рано или поздно ты все равно послужишь причиной ее гибели,?— добавляет Сэм, когда ночь заканчивается, и Смотрящие, пусть и не по-настоящему?— хотя за всех Дэн сказать не может; мало ли что,?— идут ?отдыхать? в свои дома.Дэн знает: Сэму известно больше, но Сэм предпочитает молчать. Сэм любит слушать, а ему впервые не хочется не то чтобы говорить, а даже о чем-либо думать.Завтра после трех воспоминания об этом дне исчезнут. А если очень сильно постараться, то и о днях задолго до события №14107. И Дэн опять будет лезть из кожи вон, прогонять из сознания новое имя, цепляться мыслями за длинноухую игрушку Кэсси.А еще ему кажется, что наказание, призванное пробудить в них человечность, слишком затянулось и не привело к нужному результату: кроме бесцельно бродящих по миру ошибок природы, человекоподобных выродков, которые почти два тысячелетия назад потеряли моральный облик, в них ничего нет.Такими их вряд ли простят, хмыкает Дэн и расправляет воротник рубашки. Прощать до безумия сложно. Почти так же сложно, как и ?жить? чужой, неприсущей ему, придуманной или по случайности запомненной жизнью. И он с радость вернул бы свою, но чем ближе событие, тем ему тяжелее удерживать на себе даже привычный образ Дэвида Блэйкли.Он хмурится и сглатывает горькую слюну.Нет.Нет-нет.Дэна Блэйкли, повторяет он про себя и прижимает руку к нагрудному карману. Конечно же, образ Дэна. Того единственного, кто вспомнил, что значит ?любить?.Ухо игрушки теплеет под его ладонью, где-то вдалеке заливается трелью соловей. Прохладный воздух царапает горло, продирается к легким, наполняет их сладостью чистого утра. Под ногами роса, пальцы зарываются в мягкие травинки, и это настолько приятно, что, если бы сердце билось, оно в восхищении распирало бы грудь от радости, которую простые смертные ленятся даже замечать. И да, Дэн завидует, особенно теперь, когда знает, сколько он потерял.Кэсси идет рядом?— она ответила на ранний звонок, вышла к нему в парк,?— и, как он, несет кеды в руке: нельзя себе отказывать в прогулке босиком. А Дэн не знает, это из-за его влияния Кэсси так себя ведет, или их желания чудесным образом совпадают.—?Мне до странности легко с тобой,?— она касается его запястья, на котором свободно болтаются часы. Стрелка со скрипом цепляет циферблат, и что-то отдаленно похожее на сожаление заполняет его разум. —?Такое впечатление, будто я знаю тебя очень давно, Дэн,?— улыбается Кэсси, и на ее щеках проступают ямочки.—?Мне тоже так кажется,?— уклончиво отвечает он. Дэн уверен, что если позволит себе чуть больше, то у него не получится, он просто не заставит себя от нее уйти. —?Слушай, мне нужно тебе кое-что рассказать,?— и Дэн в полной мере осознает смысл фразы ?тонуть в чужих глазах?. —?Это покажется невероятным, возможно, ты испугаешься и…—?Но ты расскажешь мне, почему я тебя знаю? —?перебивает его Кэсси, и неправильное слово в вопросе не кажется ему случайным.Золотой браслет, который пару столетий назад превратился в наручные часы, сжимает запястье, и Дэн ощущает то, что не чувствовал столько лет,?— самую настоящую боль.—?Сейчас это не важно,?— говорит он тихо и пытается не кривиться: запястные кости трещат, будто что-то невидимое со всей дури бьет по ним молотком. —?Сейчас важно другое. Пожалуйста, не перебивай и позволь… —?смешливость в ее глазах за долю секунды сменяется серьезностью. Ком подкатывает к горлу. Еще немного?— и содержимое его желудка окажется на траве. —?Что бы ни случилось,?— воздух спешно покидает его легкие, но Дэн все равно находит в себе силы сказать,?— не иди сегодня в три часа дня в Toys"R"Us на Тайм Сквер.Он чувствует, как чьи-то сильные руки подхватывают его под спину, и видит, как брелок с белым кроликом выпадает из кармана, но не успевает подхватить игрушку прежде, чем спазм скручивает тело в дугу.Чем больше Смотрящих?— тем больше беда, думает Дэн, когда открывает глаза в неотложке. А столько, сколько их стоит вдоль дороги, он не видел еще ни разу. Кэсси рядом, держит его за руку, а справа от нее сидит Лютер в спецодежде парамедика. Фонендоскоп на груди отражает солнечные лучи, и от бликов болят глаза. Лютер качает головой и подносит палец к губам.А еще ему, Дэну, впервые за все это время по-настоящему жутко, хоть часть ужаса и сглаживается ласковыми прикосновениями ладони Кэсси к его волосам. Потому как то, что он видит в лице Лютера, не предвещает ничего хорошего.***В самом начале было действительно страшно: страх вплавился в память, ту эмоцию долго не удавалось заглушить. Тогда ноги сами, не обращая внимания на желания хозяина, вели на место очередного события.Никому из них, Смотрящих, не было покоя. Их лишили сна, жажды жизни и радости от всевозможных, присущих человеку, занятий. Ощущения затирались, выгорали вместе с памятью, тела постепенно теряли чувствительность, избавлялись от ненужных функций.Единожды безразлично наблюдали за болью невинного?— пожалуйста, смотрите на нее до скончания веков.Смотрите. Наблюдайте. Видьте. Будьте свидетелями свершаемого зла.Им было наплевать. Им было все равно. Они остались безучастны. Но тогда они были живы и могли все изменить.В самом начале Дэн и Кэсси?— он не выпускал ее руку из своей,?— молили о прощении, пытались доказать, что поняли суть милосердия, что сердца в их груди отнюдь не из камня. Но добрый или злой Бог остался глух к запоздалому раскаянию, слезам и мольбам. Также, как и они однажды.А потом Кэсси разомкнула ладонь.В толпе слышен гул. Мобильный в кармане вибрирует. Дэн знает: Кэсси не оставит надежды найти его после побега из больницы. И единственное, о чем Дэн впервые за четырнадцать тысяч сто семь прожитых ?жизней? просит Его,?— чтобы она все-таки не пришла в Toys"R"Us.Минутная стрелка медленно приближается к одиннадцати. Смотрящие тянутся через толпу, проскальзывают мимо прохожих.—?Мы не можем остановить то, что произойдет. Не иди туда, если хочешь жить,?— Сэм вцепляется в рукав его рубашки. —?Пойдешь к ней?— погибнешь.И что-то внутри Дэна покрывается трещинами, что-то такое же крепкое, как и гранитное сердце, когда он понимает, что руки у него теплы, а легкие горят от металлического воздуха с проезжей части.Дэн расталкивает Смотрящих, праздных зевак, туристов у пестрых витрин.Дэн бежит ко входу, соревнуется с часами, которые отмеряют последние минуты до события.Дэн смотрит в зал и будто впервые замечает, что в игрушечном магазине слишком много детей.Дети.Воронье слышит тихие шаги смерти и черной тучей взмывают над Центральным парком.Мысль тянется в голове, как смола, медленно заполняет собой разум. Так уже было там, в Эштон Уэйке. И то же может повториться сейчас. Только Кэсси теперь никого не спасет. Только Кэсси…Милая, юная Кэсси в бирюзовом платье стоит за прилавком. Она робко улыбается, когда замечает его, и приветливо машет рукой.Минутная стрелка соединяется с двенадцатой цифрой. Часы с деревянными человечками на полке за ее спиной выдают три удара.Он чувствует в полной мере,?— насколько может тело ощутить боль?— как ломаются кости в левой руке, как обжигающе-горячая кровь течет по ладони, и бросается на мужчину с сумкой, который прячет под полой пиджака пистолет. Дэн слышит детские крики и по-настоящему наслаждается каждым ударом в лицо распластавшегося под ним человека.В опустевшем в одно мгновение зале?— Дэн примерно знает, кто где прячется, Дэн знает, оружие какого калибра, в каком количестве взял с собой Терренс Харпер и в каком порядке тот должен проложить кровавый маршрут,?— кроме Смотрящих, никого не остается. Кроме Смотрящих и застывшей у стеклянного прилавка Кэсси, которая сжимает в ладони его брелок с белым кроликом.Секундное промедление перед последним ударом стоит Дэну слишком дорого: грудь прожигает чудовищная боль, и Терренс Харпер отталкивает его на прилавок прежде, чем пуля охранника находит висок несостоявшегося массового убийцы.Смотрящие один за другим исчезают из поля зрения, хотя Дэн не до конца уверен, что размытие контуров серых фигур не последствие ранения.Сэм угрюмо качает головой и с осуждением смотрит на него. Сэм трет переносицу и шагает обратно в тень. И Дэн отрешенно наблюдает за тем, как вместе с ним на пол по прилавку съезжают золотые часы с разбитым вдребезги циферблатом.Он судорожно вдыхает соленый воздух и чувствует, как что-то ломается внутри. Не как кость, не как зуб, не как что-либо физическое. Просто с тихим треском по всему телу вместе с дрожью проходит холод, а за холодом следует пронзительная боль, словно от обморожения.И если бы радость от осознания совершенного поступка могла его охватить?— он почти порадовался однаждыслишком бурно, раз расплачивается за это до сих пор,?— хоть на одно-единственное мгновение, то страх непременно отступил.Непременно отступил?Дэн хмыкает, отряхивает ладони и пытается сосредоточиться, пытается поймать ускользающую мысль. Но она, словно невесомое перышко, пролетает мимо.Тоненькой струйкой по клетчатой рубашке бежит кровь. Капли разбиваются о мраморный пол, выбивают ритм так же, как и его сердце.Господи, сердце!..Желанное, бьющееся, живое сердце в груди.И он впервые не смотрит на то, что происходит вокруг, отводит взгляд от испуганной Кэсси в забрызганном его кровью бирюзовом платье.Дэн Блэйкли со счастливой улыбкой закрывает глаза.