Стекло (1/1)

…На взгляд большинства окружающих амеб, у Нейро была, по крайней мере, одна черта, достойная уважения: ему никогда не надоедало жить. Время текло рекой без истока и устья; с ее дна поднимались скалы, рассыпавшиеся до подножия пылью, идеи сплетались, поглощая друг друга, а после там, где летали птицы, белели человеческие кости. Неизменным, что в том мире, что в этом, оставалось только одно: Яко была дурой. Нейро знал это, когда лез знакомиться с ней в первый раз, знал, когда уходил обратно, но лишь по прошествии шести лет совместной работы неограненный алмаз Кацурагиной глупости засиял для него тысяча и одной, доселе невиданной гранью.В здании не было ничего живого. Заложники, по всем подсчетам, были мертвы уже давно; не бросаться в горящий, готовый в любую минуту взорваться склад, чтобы спасать убийцу, хватило ума даже полиции. Но не Кацураги Яко.Теперь помощь запаздывает. Сидя на корточках, помощник детектива о чем-то зло и неразличимо скрежещет, сама детектив — придавленная арматурой и только чудом выковырянная из-под нее ассистентом — молча стучит зубами на перевернутой бочке прямо перед ним. У Яко ободрана рука: неудачно проехалась по стеклу боком. Нейро сжимает ее предплечье, ведет языком вдоль пореза, смазывая вновь и вновь выступавшую кровь, сплевывая битое стекло, от локтя до пальцев. Это определенно больно — Яко хмурится, морщит брови, но в глазах Нейро столько ярости, что она не решается заплакать. Холодно. У нее осталась только одна туфля. Вторая, маленькая, на низком ходу, скорее всего потерялась во время бегства из здания, и Яко поджимает голые пальцы, неловко пристраивая их то на мерзлую землю, то на оставшуюся туфлю, пока Нейро раздраженно не ловит ее ступню и не ставит к себе на колено.В подъехавшей машине мест не хватает: первыми нужно перевезти пострадавших полицейских, и Яко машет, убеждая, что им двоим помощь не требуется. Инспектор делает вид, что поверила — Нейро движется странно, скованно, будто у него сломаны ребра. Его рот по-прежнему в крови, но теперь это совершенно точно не кровь Яко, и та спешно ныряет ему под локоть. Они неровно идут вверх по улице, подпирая друг друга, Нейро — вцепившись в плечи Яко, Яко — обхватив его поперек талии, и Тодороке слышит уже знакомый визг тормозов. На перекрестке детективов едва не сшибает тяжелый гладкий автомобиль, упрощенный, вызвоненный быстрым набором путь ко спасению, и из окна доносится привычный ор пергидрольного серафима с пирсингом во всех обозримых местах. Заднюю дверь распахнули, внутрь головой вперед, на манер тарана, вбросили крокодила, по ошибке утрамбованного в костюм, детектившу усадили на багажник, и вся конструкция, гремя и проседая, покатила туда, где в ругани и дребезжании поездов замирал день.На стекле подсыхает кровь. Прощаясь, Яко вымученно улыбалась. Они не могли никого спасти, Кацураги вряд ли не знала об этом. В здании, куда они бросились, первой она, за ней, с проклятиями, ассистент, не было ничего живого — кроме их человечности, кроме того, что было важнее них, кроме всего, что невозможно было оставить. Уводя прочь машину, Ишигаки брюзжит как всегда, а Тодороке молчит. Кровь на стекле была красной. У них обоих. И возможно, это было немногим, что действительно давало сил Яко улыбаться по-прежнему.