Глава 13 "Ночные чудовища" (1/1)

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: ГЛАВА СОДЕРЖИТ СЦЕНЫ ЖЕСТОКОСТИ.У крыс ужасное зрение. К тому же они не различают цветов.Там же.Молельня была не к месту, роскошной.Высокое, узкое здание почти в три этажа, было едва различимо на фоне серых камней. Лишь подойдя ближе, можно было рассмотреть величавую красоту, спрятанную за скромной простотой. Облицовка, несмотря на серость, была искусно изрезана, являя глазу причудливый орнамент. Узкие, как бойницы, окошки были заполнены цветными стеклышками.Рыска, поправив платок, потянула на себя металлическое кольцо. Дверь поддалась на удивление легко, впуская полукровку под кров Хольгиного дома.В глаза тут же бросилась столь утонченная, до абсурда неуместная для вески, архитектура: сводчатые арки, изящная, сложная резьба по камню, многочисленные мозаики и изображения с деяниями Хольги и Сашия.Рыска так и застыла у порога, нелепо раскрыв рот. Из темных глубин появилась девушка, одетая в какую-то странную, видимо, церемониальную, рясу.- Доброго дня, дитя. Ты нуждаешься в помощи?Чернокосая уставилась на неё, будто забыла саврянский язык. Обратившуюся к ней девицу сама была похожа на дитя: та едва ли была старше Рыски, но и ростом и телосложением оказалась еще более тощей да хрупкой. Белые, негустые волосы саврянки практически достигавшие колен, были заплетены в многочисленные косички, среди которых виднелись деревянные бусины, окрашенные в голубой цвет. Лицо девушки удивило весчанку еще сильнее: светлая кожа усыпана бледными, едва видимыми на высоких скулах, веснушками. Большие, светло-голубые глаза поражали своим необыкновенным цветом и пронзительно пристальным взглядом. Пухлые, совсем как у ребенка губы, были обветрены. Весь облик девушки ошеломлял своей странной, северной и совершенно незнакомой Рыске, красотой. Серое платье-ряса, из дешевой холщевки, только подчеркивали чу?дную внешность девушки.Почти чувствуя, как неловко затягивается пауза, бывшая видунья ляпнула:- А я это… Мне посоветовали зайти сюда. Мы только приехали в это селение…Девушка чуть наклонила голову и слегка улыбнулась, сразу превращаясь из Хольгиной служительницы в обычную девчонку в рясе. Вот только слишком уж чуден был её взгляд…- Хорошо, мы сейчас посмотрим, что можем передать вам из того, что передали нам.Рыска нахмурилась, не понимая к чему эта сложная и запутанная речь, но промолчала.Саврянка, тем временем, шурша полами одеяния, двинулась в большой зал молельни.Рыска пошла следом, с трудом отрывая взгляд от витражных окон, что так волшебно пропускали свет в помещение. Мутные лучи, будто рукой художника окрашенные в разные цвета, разливались по каменному полу молельни, обращая серый камень в причудливые картины.Несмотря на эти витражные окна, в молельне было достаточно мало света. Возле самых крупных мозаик вяло тлели чадящие жиром свечи, отбрасывая неясные тени на божественные лики.Зал, в который вошла весчанка, ведомая странной служащей, был полон неуместных своей грубостью лавок. Кроме Рыски и голубоглазой в помещении были еще пара молодух да девчонка лет десяти. У одного из углов, поражая своей величавой красотой, возвышалась статуя Хольги, ласково взиравшая на зал каменным ликом.У другого угла стояла еще одна статуя. Рыска замерла, приоткрыв рот: впервые она видела молельню, в которой была статуя Сашия.Впрочем, постамент лишь отдаленно указывал на Сашия, которого олицетворял в противовес статуе Хольги. Серая глыба была тщательно отшлифована и изображала мужскую фигуру, сокрытую тканью, которая мягкими складками ниспадала до самого пола. У ног Сашия виднелось несколько каменных крыс, сотворенных рукой опытного камнереза.- Наш храм особенный, не так ли?Рыска вздрогнула, вновь услышав мелодичный голос голубоглазой девушки. Не удержавшись, она тихо шепнула:- Я впервые вижу молельню, где кроме Хольги есть и Саший.- Так и есть. Нигде больше такого нет. И это не единственное наше отличие.Бывшая видунья повернулась к саврянке. Та стояла, расслабленно сложив пальцы рук в замочек. Водянисто-голубые глаза девушки были устремлены на статую, в то место где каменная ?ткань? обтягивала голову Сашия, бросая намек на черты его лица. Моргнув, служительница храма вновь повернулась к Рыске и с ласковой, будто материнской улыбкой, сказала:- Приходи в этот Храм, как в свой дом. Тебе всегда будут рады помочь и принять помощь от тебя. Мое имя Ива, дитя. Вот то, что мы можем дать тебе сейчас.Тощая, бледная рука указала на пару набитых кулей и несколько уложенных в сетку кувшинов.- Спасибо. – Робко поблагодарила Рыска, нерешительно беря один из кулей и стараясь половчее его пристроить на плече.- Все в Хольгиной милости. – Вновь улыбнулась голубоглазая, без видимых усилий беря второй куль с сетью и неся его к выходу из чудн?ого храма.***Лучину спустя, выкладывая на стол вырученное богатство, Рыска удивлялась: откуда служительницы храма знали, каких именно вещей им не хватает в доме?На ум приходили идеи для новых сказок про чудных дочерей моря с небесными глазами, что помогают нуждающимся людям…Девушка улыбнулась, вспоминая, как давно уже не рассказывала людям вымышленные предания.Из комнатки непривычно раздавалось Альково похрапывание.- Простудился, наверное. – Вслух подумала девушка, доставая специальной лопаткой плоский камень, доселе гревшийся в печи. Серая поверхность не была горячей, так, теплой, будто бы живой. Тщательно обтерев камень от сажи, Рыска отнесла его в кровать к Альку.В девичьих руках, с детства приученных к домашним заботам, дела спорились.К первым зимним сумеркам одежда была постирана, светлые вещи накрахмалены. Только что вытертые полы блестели. Паутина, висевшая в уголках комнаты, сметена. А вырученная Альком за работу рыба, обмазанная мукой с яйцами, пахучими травами и солью, румянилась на глиняном противне. БОльшая часть оставшейся платы за работу была засолена небольшом деревянном бочонке.Еще одной непривычной вещью, к которой так тяжко пришлось привыкать Рыске была соль.В безымянной морской деревушке соль никто не берег. Всю свою жизнь чернокосая девочка собирала каждую лишнюю крупинку. Когда еще она жила с мамой и Колаем, они практически и не ели её: все блюда посыпались золой или же употреблялись в пресную. Переехав на хутор, Рыска диву давалась яркому вкусу изготовленных Сурковой женкой блюд.Сонно кряхтя, на кухню вошел Альк. Усевшись на табуретку, он, чуть морщась, уставился в окно.- Привет. - Привет. – Смутившись, поздоровалась Рыска. – Выспался?- Ага. Спасибо за камень. Была в молельне?- Была. Ой, там так интересно…Весчанка старательно рассказывала и описывала странное посещение Хольгиного храма.Альк, с рассеянной полуулыбкой, слушал, разок встав, чтоб набрать воды в кружку.- Да, слышал я об этом храме. – Кивнул, глядя на море, виднеющееся в окне, саврянин. С лучину молодые люди сидели молча, упиваясь хрупкостью сложившейся ситуации. Казалось бы, так может продолжаться вечно, если бы не…- Ой! Рыба подгорит!Метнувшаяся к печи Рыска бранила свою невнимательность. Впрочем, ужин был благополучно спасен.- Будешь?Альк с сомнением взглянул на кушанье:- Мы ж в кормильню идем.Рыска нахмурилась: саврянин прав, готовку и затевать нечего было, но когда остынет, совсем уж невкусно выйдет.Вздохнув, весчанка пошла в комнату одеваться.Альк, чуть погодя, оторвал от ближайшей рыбки кусочек, украдкой отправляя его в рот.***Громада развалившегося замка уже пятый час укрывала под своим ненадежным кровом двух мужчин.Рассвирепевшая метель перечеркивала любую попытку идти дальше, что несказанно злило крысолова. К тому же путничий дар ехидно нашептывал, что уймется погода ой как не скоро.Альгиз, беззаботно привалившийся к стене, затачивал с противным скрежетом кинжал.Костерок, разведенный чуть в стороне, густо чадил, но согревал: мужчинам было сухо и относительно тепло.Зал, который путешественники выбрали под ночлег да укрытие, был на треть обвален, что позволяло выходить дыму наружу. Занятый людьми угол надежно укрывал от снега и ветра.Ринтарец, сидевший чуть поодаль, подошел и сел рядом с Альгизом, на тот момент прекратившим свое шумное занятие и, ни слова не говоря, протянул ему копченую колбаску.- Не, спасибо. Я ворон подожду.Упомянутые птицы, источая вкуснейший запах, вяло бурлили в котелке.Крысолов пожал плечами и надкусил мясной припас:- Что за развалины?Грубый голос нарушил робкую тишину, образовавшуюся с прекращением заточки клинка. - А ты не знаешь?Путник пожал плечами. - Хы. Тебе что, сказку рассказать или правду?- Да иди ты со своими сказками. – Беззлобно отмахнулся ринтарец. – Да и с правдой своей…Беловолосый хмыкнул.- Жила тут некогда одна дама, родственница нашего мальчишки-видуна…Рассказ тек плавной рекой, неволей заставляя вслушиваться и сопереживать давно умершим людям. Факты переплетались с выдумкой талантливого на басни лесника настолько ладно, что и не хотелось разделять их. Взрослый, почти пожилой мужчина, потерявший сначала жену, а затем и дочь, приоткрыв рот, будто весковой мальчишка, слушал. Слушал так трепетно и внимательно, что периодически забывал дышать.Саврянин, блаженно прищурив глаза, устремленные в огонь, рассказывал о жизни давно умерших людей, наполняя опустевшие залы призраками, кружа их в танцах на балах, влюбляя и ссоря, рождая и убивая.Рассказ егеря содержал слишком уж много исторических указок, чтобы быть брехливой выдумкой. Но и слишком сильные переживания, слишком тонкое знание деталей не давало веры открывающейся истории.Рассказ подошел к концу и только что пышущие жизнью и боем залы, полные сражающихся насмерть воинов, стоны отчаяния и азарта которых отлетали от стен, в одну щепку обратились в нынешние, промозглые и бесконечно пустые помещения разрушенного замка Леди Аноры.- Такова история этого места. – Легким, усталым вздохом окончил лесник.С щепку помолчав, ринтарец встал, подошел к котелку:- Оказывается, слухи о твоем таланте приуменьшены до стыдобы.Егерь добродушно фыркнул.Помешав вкусно пахнущее, практически готовое варево, темноволосый поднял все еще растерянный от поражающего воображение рассказа, взгляд:- С твоим красноречием тебе следовало бы служить правой рукой тсаревны, а не жить в дремучем Саврянском лесу. Поразительное умение. - Окончание фразы ринтарец практически прошептал, обращаясь скорее к себе.Егерь повторно ухмыльнулся, прекрасно все расслышав. Саврянин протянул деревянную миску, за порцией похлебки.Разлив суп по мискам, Крысолов привалился к стене, плечом к плечу с егерем.- А ты оказался не таким уж гадом. – На этом слове Крысолов польщено хмыкнул. - Почему ты не уйдешь из Пристани? Своё ты сполна отслужил.Подув на ложку, с поднимающимся от еды паром, ринтарец не спеша произнес:- А даже если так. Куда мне идти? Кто я? Что я умею и кому я нужен? Смешно, наверно, слышать такие слова от старика, но ведь так и есть.Безжалостная полоска узких губ разомкнулась, принимая чуть остуженную порцию супа.Бывший саврянский вояка молчал. А затем, усмехнувшись, ответил:- А знаешь, не такие уж мы с тобой и разные. Только ты живешь для Пристани, а я для себя. Подумай об этом. – Тщательно прожевав кусочек вороньей грудки, егерь добавил. - И я подумаю. На самом деле, это хорошая вещь, иногда раздумывать о том, как бы получше изменить свою жизнь, как полагаешь? Ринтарец самозабвенно глядел на огонь. Так и не дождавшись ответа, Альгиз усмехнулся:- А из тебя отличный собеседник выходит. Молчаливый.Крысолов усмехнулся:- Молчание – единственная манера для невежды доказать, по крайней мере, что он не дурак.Мужики улыбнулись, продолжая трапезу.***- Точно подойдет?- Рыска! Рявканье саврянина не произвело должного впечатления: девушка все еще разглядывала себя в отражении от старой, местами погнутой, металлической пластины, тщательно отполированной еще прежними хозяевами, которым та и заменяла зеркало. Терпение Алька подходило к концу, но доселе робкая весчанка возмутительным образом игнорировала его выпады.Наряд, по поводу которого они спорили, был выбран частично Рыской, частично видуном. На ней была темно-бирюзовая рубаха, старательно подпоясанная Альковым ремнем, и длинная, расшитая простеньким узором, юбка винного цвета.- Альк, мне кажется, не надо было так выряжаться. Тут махонькая веска, к тому же…- Женщина… - Протяжно вздохнул саврянин, потянувшись за тулупом.- Ладно, иду в этом! – Пискнула весчанка, вытаскивая из сапожек по ?теплому камню?.- То-то же.Кормильня оказалась на удивление большой. Широкий зал своей самой длинной стороной примыкал к стойке. Почти все столы были заняты мужичьем разной степени подпитости и угрюмости. Женщин практически не было, а те, что почтили заведение своим присутствием, догоняли мужиков по состоянию. В уголке, сидя на деревянном бочонке, старательно и совершенно бестолково истязал гитару мальчишка лет двенадцати.Невозмутимо пройдя к свободному месту, Альк вальяжно на нем устроился. Рыска, мышонком шмыгнувшая за ним, заметила, как притихли постояльцы.Мальчишка даже забыл о гитаре, с удивлением рассматривая пришедших.- Хозяин, еды получше на две порции. И выпивки.Худощавый мужичок, до того вытиравший стойку, кивнул.Вновь неловко забренчала гитара.Рыска услышала предостерегающий голос видуна:- Переставай нервничать. У меня дома ты и то была спокойней.- У тебя дома и народу было поменьше. И не пялились так. – Шепотом ответила весчанка.Альк фыркнул, но вынужден был согласиться: интерес к черноволосой девушке был, прямо таки, нездоровый. Оно и не диво: черные волосы, частью убранные в косу, частью распущенные, на манер ?мальвинки? ниспадали до пояса. Не каждый саврянский мужчина мог похвастать такой шевелюрой. Бирюзовая рубаха с не очень глубоким, круглым вырезом, невольно притягивала взгляд. В довесок, между округлых грудей, покачивался в такт движениям изящный филигранный кулон, с каплей лунного камня.Подошел хозяин кормильни, ставя перед молодыми людьми блюда. Следом шла несимпатичная девица, несущая в руках кувшинчик и пустые кружки.Мужичок деловито сложил ладони, называя сумму. Альк кивнул, давая понять, что прекрасно все услышал.- И, кстати, тут Кор просил передать плату за работу. Могу оттуда вычеркнуть.- Так и сделай. Спасибо.Хозяин кормильни с девушкой ушел, оставив приезжих наедине с ужином.- Альк, что это?Видун ухмыльнулся:- Не знаю. Сам еще не пробовал. Хотя догадки есть…Деревянная ложка зачерпнула странный, темный комочек из кучки, лежавшей рядом с отваренной картошкой, политый маслом и сдобренный чесноком.С аппетитом его прожевав, видун удивленно вынес вердикт:- Вкусно.Рыска, все еще сомневаясь, зачерпнула, чуть принюхалась и с опаской отправила в рот.Комочки оказались мягкими, чуточку влажными, но, на удивление, очень вкусными, прожаренными, с дымком. А под картошечку так вообще были объеденьем. - Какая интересная еда. Я такого никогда не пробовала.Альк, с беззаботным видом уже прикончивший половину порции, заявил:- Не удивительно. В Ринтаре же нет мидий.Рыска нахмурилась на незнакомое слово, но прежде, чем вопрос прозвучал, саврянин уже задал ответный вопрос:- Ты уверена, что хочешь это знать?Девушка вспомнила прошлые обстоятельства, при которых уже и не рада была проявленному любопытству и, ласково улыбнувшись, покачала головой.Вино, к возмущению Алька, оказалось дрянным. Впрочем, не настолько, чтоб устраивать по этому поводу скандал.Легонько стукнув о Рыскину кружку, он шепнул:- С днем рожденья, Рысонька.Щеки полукровки заалели от такого ласкового слова. И чтобы скрыть смущение, она приложилась к кружке.Сладковато-кислое вино терпким комом прокатилось по горлу, приятно дополняя ужин.Вечер протекал в приятном русле. К тому же проявляемое остальными посетителями внимание постепенно исчезло. Белокосый видун, вливший в свое нутро уже третью кружку достаточно крепкого вина, бросил безрадостный взгляд на малолетнего гитариста, затянувшего еще по-детски писклявым голоском песню о тяжкой жизни одинокого воина. Нет, слух у мальчишки имелся, правда, в зачаточном состоянии, но…Альк, с ловкостью обленившегося крыса, поднялся, направляясь к бочонку.Рыска, испугавшаяся, что подвыпивший саврянин сейчас найдет приключений на то место, где спина называется по-другому, попыталась ухватить его за руку. Тщетно.- Привет, малец. Чья гитара?- Моя. – Испуганно-угрюмо ответил мальчишка, для пущей убедительности отбросив в сторону косичку.Из зала поднялся пузатый мужчина, в котором Рыска узнала мельника.- Не придирайся к пацану. Его отца, упокой Хольга его душу, пираты в том месяце порешили. Играл он неплохо и каждый день тут бывал, теперь вот сын пытается дело продолжить.Альк сложил губы в грустной усмешке. И, едва заметно кивнув мельнику, вновь обратился к мальчишке:- Дашь поиграть?- Только не сломайте. – Буркнул ребенок, впрочем, аккуратно передав инструмент.Проведя пальцами по струнам, Альк вежливо спросил:- Я настрою?И, дождавшись легкого кивка, принялся за отладку.Рыска ревниво наблюдала, как ловкие пальцы белокосого, дразня, целуют прикосновениями струны. Как те нежно стонут в ответ.- Позволь. – Согнав мальчишку с бочки, видун устроился поудобней. Слегка откашлявшись, он начал:Спета песня, окончены дниО прожилках наших дорог.Сколько жизней забрали они?Сколько наших стоптали сапог?Позабыв имена друзей,В свое сердце впускаю грусть.Я иду по дороге своей,Как всегда одинокой. И пусть! Неожиданно нежная, жизнерадостная, какая-то объемная мелодия в гитарном проигрыше, заставила поднять головы даже тех, кто до того прислушивался к песне невнимательно.Альк сидел, полуприкрыв веки и, ухмылялся так, будто бы видел восхищенные лица всех сидящих в зале. Вдруг, распахнув золотые озера глаз, он поймал взором завороженное Рыскино лицо:Распаляется в сердце огонь,Будто Путник зажег Свечу,И в душе растекается боль,Когда взглядом тебя не найду.А дороги сплетаются вновь,На лучину сливаясь в одну.Стынет в жилах алая кровь,Я тебя бесконечно люблю.Рыска вздрогнула, отведя взгляд и лелея в сердце непонятный огонь. Спустя щепку, не удержавшись, она вновь посмотрела на саврянина. Золотистые, будто кошачьи, глаза вновь в притворном смущении скрылись за ресницами, отсекая любопытный мир от души гитариста. Пальцы, с нежной лаской, заканчивали межкуплетный проигрыш:Спета песня, окончены дниО прожилках наших дорог.Сколько счастья явили они?И какой препода?ли урок?Я припомню все лица друзей,И прощу своих всех враговЯ идти по дороге своей,Лишь с твоею улыбкой готов.Зал молчал, пораженный глубоким бархатом голоса и печально-веселой песней. Робкие хлопки, как начинающийся весенний дождь, переросли в гвалт. Альк польщено ухмыльнулся и уже собирался встать, когда раздались крики: ?Еще!?.А Рыска… Рыска сидела одиноко за столиком, не заметив даже, как робкие дорожки слез побежали по щекам. Соленая капелька докатилась до уголка губ и бывшая видунья вынырнула из оцепенения.Утерев рукавом рубашки мокрые щеки, она радостно захлопала, сливаясь с толпой.А толпа добилась своего: безызвестный виконт вновь уселся на бочку и начал играть. Песня за песней полились с обветренных губ видуна на радость постояльцам.Рыска улыбнулась: Альк никогда бы не стал играть по приказу. Но восторгу слушателей отказать он не мог и, купаясь в собственном величии, исполнял печальные романсы и веселые частушки.?Ну и пусть! Ведь иногда надо потешить самолюбие?, думал он про себя.Спустя почти три лучины, когда собравшиеся люди уже даже не хлопали, а лишь восторженно открыв рот, внимали, а когда удавалось, еще и подпевали, Рыска, не выдержав, зевнула. Все-таки полночи не спала.Альк, как раз окончивший песню, это заметил. Опустив инструмент, он сказал:- На этом все. Держи. – Гитара была возвращена гордому мальчишке, а сам Альк ловким котом спрыгнул с бочки.- Ну чего, устала?- Ага. – Смущенно кивнула девушка, пытаясь подавить очередной зевок.Хмыкнув, саврянин легонько потрепал её по волосам:- Тогда пойдем. Уладив денежные дела с хозяином кормильни, донельзя довольным Альковым выступлением, пара направилась домой.В тот день Рыска уснула в ту же щепку, когда голова коснулась подушки.***Почти неделя прошла с Рыскиного дня рождения.Жизнь в деревне наладилась. Гнет и ужас, после нашествия пиратов, медленно спал, рождая на лицах людей робкие, хрупкие улыбки.Альк ходил на работу через ночь, частью отсыпаясь днем и помогая мужикам восстанавливать разрушенный забор.Рыска тоже нашла подработку: трудолюбивая весчанка взялась плести сети. Ловкие руки так и сновали между тонкими прочными нитями. Пальцы покрылись сеточкой царапин, за которые так отчаянно ругался Альк, фыркая и называя Рыску дурой.На девушку все чаще весчане спихивали своих детей. Бывшей видунье малышня нравились, да и управиться с ней оказалось не так уж сложно. Ребята, обычно в количестве трёх-четырёх голов, с удовольствием помогали девушке плести сети. Родители, благодарные за присмотр, почти всегда давали продукты или какую-то нужную в хозяйстве утварь.В деревне, почему-то, вся плата измерялась не деньгами, а за работу почти всегда давали продукты. Поначалу Альк возмущался, но потом стало ясно, что такой способ – самый легкий. В их маленьком домике наконец-то начало все налаживаться. Голодно никогда не было и Рыска даже зачастую относила часть еды или продуктов в молельню. Ива каждый раз радовалась весчанке, подолгу с ней беседуя. Как ни странно, чернокосая испытывала немалое облегчение, открываясь и жалуясь голубоглазой служащей на жизнь, как до того Рэйне. Саврянка, кстати, оказалась не просто служительницей, а верховной жрицей Честа Жар.Альк, донятый расспросами Рыски, как-то объяснил значение этого названия. "Честа" - оказалось вариантом саврянского слова "чистый", а "жар" и на ринтарском означало "огонь". А уже известное Рыске "Рауг Жар" значило "Огненный Бой".С нетопырем тоже решились все проблемы: за домом была небольшая сарайная пристройка, в которую однажды ночью и привели крылатого скакуна.Девушка уже познакомилась с местными и с некоторыми даже неплохо общалась: та же жена мельника постоянно звала Рыску попить чаю или винца.Вино, как и другие продукты, трудно добываемые в этой местности, два дня назад завез купец, приехавшийна доброй деревянной телеге. Новости, привезенные им, были безрадостны: над Рыбкой стали сгущаться странные тучи, а деревни отодвигаются все дальше от реки, гонимые с родных мест странной ядовитой гадостью.Кружка приятно грела руки. Несмотря на то что все оконные щели были забиты мхом, дом очень быстро остывал, если не топить печь. Альк сидел напротив, вяло отщипывая от буханки, принесенной вчера за работу вкупе с колбасой, кусочки.Впереди предстояла тяжелая ночь. Берек говорил, что несколько дней назад видел на косе уже пригодные и обточенные морем камни. Спина привычно ныла. Благо, Рыскиными стараниями удалось отодвинуть простуду подальше.- Как думаешь, сегодня рано закончите?Альк цокнул языком: - Вряд ли.- А чего так? - Темные бровки угрюмо сошлись на переносице.Саврянин поделился мыслями о размышлениях Берека. Рыска вздохнула.- Чего пыхтишь? Не тебе же камни таскать. – Попытался поддеть белокосый девушку.- Не мне. Но тебе от этого же не легче, правильно?Альк пожал плечами, булькнув чаем, из отвоеванной у Рыски кружки.Ринтарка, с милостивым вздохом, встала наполнить кипятком еще одну кружку и поставила её перед молодым человеком.Сделав еще глоток, Альк лениво отодвинул посудину обратно. Рыска, тем временем, пересела на табуретку. Рабочее место весчанки было оборудовано просто: потолочная балка, в которую были вбиты несколько гвоздей, бойкими ударами молотка деформированные в крючки. На эти самые ?крючки? вешались длинные нити, которые спускались к полу. Рядом, под крючками, стоял одинокий табурет, который чернокосая льстиво называла ?рабочим местом?. Руки Рыски при работе были постоянно заняты разными инструментами, которые первое время казались Альку изощренным орудием пыток.Многочисленные спицы, крючочки, коклюшки*, палочки - все это в пальцах ласковой и домашней Рыски просто-таки пугало.Саврянин, увидев, что девица вот-вот начнет работать, поспешно ретировался под предлогом:- Схожу в сарай, гляну, как там нетопырь.Рыска задумчиво кивнула: Лоня на днях попросила сетку сплести, а какую – не сказала. Услышав звук захлопнувшейся двери, весчанка вздрогнула и посмотрела на стол.Одинокими башнями стояли две кружки с чаем - одна полупустая, а другая полная.Недобрым словом помянув белокосого видуна, Рыска вновь встала, чтобы их убрать.?Ну почему нельзя взять и налить себе? Нет, обязательно спереть чужую кружку надо, будто крыса или кот какой-то…?.Поразившись этому сравнению, девушка хихикнула: и действительно, вечно коты так. Если даже в мисочке еда есть обязательно то, что стащено, будь оно хоть в три раза противней, съедается с большим удовольствием, ибо ?самолично добыто?, а то еще лучше - ?отвоёвано?.Прибрав со стола, Рыска вновь села плести сети. Да за этим занятием и не заметила, как время пролетело. Помнила, что детки мельника приходили, плести помогали (правда, больше баловались да мешали). Рыска, знавшая истинную причину их появления, послушно рассказала сказку про коровку с тремя глазами, про девочку, нашедшую ржавый золотой, еще про что-то… Под самый вечер, когда весчанка уже заканчивала плести, готовая вот-вот заохать от усталости, пришла Лоня. Староста, хитро сверкая левым, единственным, глазом принесла десяток яиц и пару серебряных монет.Устало выдохнув, Рыска пошла прилечь.Мысли потекли о белокосом видуне: чем же он мается да где его носит?Легкий на помине, Альк вошел в дом, шумно отфыркиваясь от холода и вытирая ноги о плетеную циновку, данную Фриской, живущей за два дома от них.Рыска чуть приподнялась на локтях, показать, что не спит.Саврянин, с легким винным запахом, приблизился, сел. Взял тонкую, от работы измученную ладошку девушки в свою, холодную с мороза, руку.Обычно внимательная к каждому его слову, Рыска сонно глядела на саврянина, слушая какой-то бессвязный разговор.Вот, опять к нему Орька лезла.Настырная, пухленькая девица, на год старше Рыски, запала на Алька. Не то чтоб сильно, но пококетничать, да на сеновал, намеком, в сарай позвать умудрялась. Поначалу Рыска сердилась, обижалась, грустила, пока Альк на нее не выругался, а потом и сама она поняла, что не ходит саврянин ни к кому. Только к ней, а с ней, зато, ночует, а не пользует утехи ради.Поймав его рассеянный взгляд, Рыска тихонько спросила:- А чего ты с ней не пойдешь?Удивленно посмотрев на ринтарку, Альк фыркнул:- Да ну. На что она мне нужна?- Ну а вдруг на то самое место и нужна? Я-то в этом недотрога. – Грустно усмехнулась Рыска.- Саший тебе на язык. Нашла с кем сравнивать. – Поморщился видун. И, хитро глянув на девушку, шепнул. - А ты еще какая ?дотрога?.И, будто в подтверждение своих слов наклонился и поцеловал собиравшуюся что-то ответить, Рыску. За время, проведенное вместе, Альк уже настолько изучил чернокосую, что мог играть с её телом, как с отлаженным и привыкшим к рукам инструментом. Впрочем, со странным теплом в душе, он понимал: не только с телом. Порой достаточно было краткого взгляда в её золотисто-зеленые глаза, чтоб понять, о чем она думает, чего хотела бы сказать, чего сказать стесняется. Казалось, убери из их общения людскую речь, никто б из них и не заметил.Нежный поцелуй, легший за ушко весчанки, выбил из её груди тихий стон, вслед которому полетел смущенный шепот:- Не надо, Альк, пожалуйста. Я уставшая, недовольная.- Как пожелаешь. - С лукавой улыбкой отстранился саврянин, чем заслужил благодарный взгляд.В паху привычно тянуло, неудобно натягивая складку кожаных брюк... Его возбуждение было скорее помехой в моменты их нежности. В душе саврянин уже давно смирился, что их прелюдии оканчиваются ничем. Более того, даже начал находить в этом свое очарование: раньше он всегда в постели старался для себя. Лишь изредка, ради своего самолюбия, доводил женщину до блаженства.А вот с Рыской… Он наслаждался самой музыкой её хриплого дыхания, танцем её возбужденного тела, прикосновениями к разгоряченной коже.Но его собственное тело все не сдавалось, желая овладеть черноволосой девушкой.Замерев в этом хрупком перемирии, сонные, будто зимние мухи, они смотрели друг на друга.На щепку, в Альке внутри поднялась странная волна отчаянного желания не идти сегодня на работу, а остаться здесь, с Рыской.Мысленно вздохнув, он отмел эти мысли: за сегодняшнюю ночь, возможно, удастся выручить достаточно монет, которых как раз не хватает, чтоб купить корову, без которой в хозяйстве Рыске было тяжело.Альк мысленно выругался, натравляя Сашия на ту тварь, которая полторы недели назад не постеснялась спереть у двух усталых путешественников кошель с двадцатью монетами.Прерывая мысли, в дверь раздался стук.- Ладно, родная, мне пора. Доброй ночи, я постараюсь вернуться пораньше.- Удачи на работе. – Рыска вновь приподнялась на локте, чтоб дотянуться до Альковых губ в таком привычном, почти ритуальном жесте.Морозный холод толкнулся в легкие, заставляя на щепку зажмуриться, будто от глотка крепкой ледянки.Зимний ветер, сильно бивший в лицо, да негромкий говор Берека, отвлек Алька от дара, раненной птицей бьющегося в груди и истошно вопящего, что надо вернуться в дом.***Последние огоньки затухали в окнах домов. Спать ложились усталые женщины, неугомонные дети, выжившие после набегов старики и калеки.Мужчины приморской деревеньки отплывали по спокойному, но холоднющему морю к обмелевшей косе.Беззвездное небо застилали тучи, да так плотно, что и тонкого лунного месяца видно не было. С глухим скрежетом закрылись створки храма, да гулко ухнул засов. В кормильне было необыкновенно пусто, оно и не диво – все рабочие мужские руки уплыли доставать с морского дна теплые камни.Уставшая Рыска крепко спала, чувствуя вкусный запах сена, пробивающийся сквозь плотную ткань тюфяка.Мирный сон деревни был тих и спокоен настолько, что это предвещало беду.Да так и вышло.За полночь, ловкие разбойники, бесшумные как кошки, перемахнули через каменную кладку. Резкое движение клинка - и покатилась по земле голова старичка-отца Лони, прикорнувшего в будке у ворот.Будто кокетничая, со скрипом разомкнулись створки, впуская головорезов в маленький, хрупкий мир гордого селения.Пятьдесят человек разбились на группки, примыкая к дверям жилых домов и ожидая сигнала.Жители и не подозревали, в какой ужас окунутся через пару щепок: собак в деревне давно уже не было, пираты в первый свой набег перерезали всем глотки.Одноногий капитан, подкуривая трубку, со злорадной улыбкой наблюдал за своими людьми. Все домики, к которым вели тропинки из человеческих следов, уже были осаждены.- Давай! – Облачко морозного пара, медленно рассеивалось, отлетев от губ капитана.С грозным ревом его отчаянная команда вторглась в дома.Пахнуло гарью и, еще не до конца проснувшаяся Рыска, окунулась в грохот и шум, помноженный на смех и вопли.Четыре здоровенных, страшных мужика ворвались в дом.Разбился глиняный кувшинчик, в котором стояло взятое у жены мельника вино.Грохнула выбитая оконная рама, впуская пятого пирата. С треском были сорваны еще не доплетенные сети. С пугающим звоном билась посуда. На щепки разлетелась табуретка, встретившись с углом стены. - Ну-ка… Кто тут у нас? Какая хорошенькая…- Не то слово… Можно я первый?- Иди к Сашию, Корой. После тебя ей и присунуть некуда будет!Дружный гогот был ответом шутке.- Не трогайте меня!Но холодные с улицы, грязные ладони уже сомкнулись на хрупких девичьих запястьях.Под чьими-то руками разорвалась рубаха, открывая похотливому взору и грязным пальцам нежные полушария женской груди.- Ух, какая!- Эй, ребята, у меня идея есть! Давайте её к крючкам в светлице подвесим? Трахать удобней будет!Рыску сдернули с кровати. Девушка отчаянно пыталась отпихнуться, укусить, пнуть, оцарапать, закричать погромче.Но все было тщетно. Пираты лишь насмехались над её попытками, теребя за соски, выворачивая руки и дергая за волосы.Обрывки сетей быстро оказались на её кистях, а руки в неудобно выкручены. Девушку повесили на крюки у потолочной балки. Кто-то нахально сорвал с весчанки остатки рубахи. Уважительный присвист раздался с нескольких сторон.Один из пиратов, изувеченный шрамами от ожогов, уже приспускал брюки и, теребя вонючий член, скабрезно улыбался, глядя на испуганные, полные слез Рыскины глаза.Другой морской разбойник, тужась, испражнялся на Хольгино изображение, держа в руке только выстиранную, чистую Алькову рубаху – подтереться.Третий, щуплый и похожий оскалом на крысу, грел на печном угольке Рыскины крючки для плетения. Его противный, воодушевленный говор молотом бился в голове весчанки:- Щас узнаем, как ты пахнешь как поджаришься…Один из пиратов приблизился, дыхнув гнилыми зубами ей в лицо, на манер поцелуя укусил бывшую видунью за шею, прокладывая саднящую дорожку к темному пятнышку соска.Рыска в крике забилась, почувствовав резкую боль. Грязным пальцем, пират, тем временем ковырялся у входа в девичье нутро.- Ротт, давай быстрей, не видишь, КАК она уже хочет!Двое мерзавцев, державшие Рыскины ноги, заржали. Один из них, издеваясь, проложил цепочку слюнявых поцелуев по её коленке.- Я уже готов! – Возбужденно скалясь, выдохнул разбойник, водя рукой по члену.- И я готов. – Добавил пират, державший перчаткой раскаленную докрасна спицу, поднося её к Рыскиному соску.- Стой, Лай, дай я сначала войду в нее… - Нахмурился Ротт, подведя член к девичьему лону.Ощутив горячую, с серо-белыми катышками грязи, округлую плоть, коснувшуюся нежных девичьих складочек, Рыска провалилась в спасительное беспамятство._______________________________________________________________________*коклюшки – инструмент, используемый в плетении кружева.** http://files.ribalka02.ru/img/8b11ebea1f2605e6a25c99d9189cc586/DSC_5042.JPG