04 ? 03.07.1998 ? the road to death (1/2)

жанры: hurt/comfort, повседневностьШел день две тысячи сто тридцать пятый. Он не считал, но так подсказывало ему сердце.Заметка: врало оно часто.— ... для заполнения документа необходимо найти чистый гладкий лист — гладкий, я сказал! — у которого справа сверху небольшими печатными символами в столбец нужно указать отправителя, включая имя, фамилию и бригаду...В любом случае, что было важно, было уже начало июля. То время, когда нормальные — очень важное замечание — люди готовились и наслаждались праздниками (Танабата) и тратили деньги на всякую чепуху, вроде подарков. Раньше он тоже их тратил, пока не решил сыграть в подпольном казино. Говорил ему приятель, дескать, там так легко заработать, сразу же обогатишься! Будешь плавать в деньгах, как эти ваши утки из детских мультфильмов, нарисованных янки. Он янки не любил, но перспектива поплавать в деньгах показалась до безобразия симпатичной, да и дружище так отчаянно смотрел на него, обхаживал!.. Ну, ладно, согласился. Правда приятель-то хорош языком чесать оказался, да вот только стоило ему узнать о том, что тут играют в долг, как сразу же сбежал, поджав хвост.А он не сбежал!

Он был храбрее! Хитрее!

А еще глупее! Потому что проиграть несколько миллионов якудза смог в тот вечер только он. Но ничего, якудза ребята добрые — не очень, но терпимо — они сразу же предложили ему расплачиваться не органами, а здоровьем. Нашептали на ухо, что без процентов возместить деньги их покровителям можно, но только нужно согласиться. Ну он и согласился, потому что терять было нечего. Хотя, наверное, все же надо было отказаться.

Но что-то подсказывало ему, что это была лишь условность. Плевать всем было, согласен он или нет. Это было что-то вроде пожелания доброго здоровья — все уже забыли, почему делали так, и никто никому ничего не желал, потому что самим нужнее будет. Ну, в любом случае...— ... для бланков формата A-35-44 необходимо использовать лишь черные чернила, помимо этого в требования входит заполнение бланка печатными символами в строку...Сколько он был уже на шахтах? Лет пять?Кажется так.Может, меньше. Да, определенно меньше, года три.

Тут было неплохо. Нет, плохо, конечно, если сравнивать, но ребята тут были отчаянные, а потому родные, никто особо не умничал и не выпендривался — все уже довыпендривались, собственно, да и особо неприятных личностей не водилось. Ну, почти. Были, конечно, некоторые... как, например, один бригадир, который решил, что можно сжульничать в бросании костей. Его потом быстро переучили, что так делать не стоит, тут все же все свои, а он так нехорошо поступил, ай-яй-яй... И еще парочка, но они тоже быстро сдались.Быть таким человеком — нехорошим, коротко говоря — значит быть одиночкой.

С такими не водились. Сперва этомогло показаться вполне себе терпимой перспективой, но человек — существо социальное, и все такое, в этом духе... Под конец первого месяца сдавались самые крепкие, их радушно принимали обратно в общество и даже покупали банку пива. Того бригадира тоже простили — он, конечно, той еще собакой оказался, но все же любовь к деньгам разделяли все, да и не особо противный он был, ну, если подумать.Но весь такой строй — насколько он помнил — длился до тех пор, пока на поверхность не вылез один парень.— ... необходимо указать точное количество необходимой поставки с серийными номерами одеял — они, кажется, находятся внутри — и подушек, помимо этого...Он, собственно, и раскрыл бригадира с его фальшивыми костями.

Поначалу, конечно, никто не верил в победу, кроме дружков его, но потом, когда этот малой сорвал куш в семьсот миллионов — у него тогда глаза на лоб полезли, стоило ему подумать, сколько это банкнот — все мгновенно поняли, что парень-то, парень!.. В общем, чертовски хороший парень. Легенды о победителе мгновенно втиснулись в байки местных любителей почесать языком, и, может, так бы среди рассказов и шуток оно все и осталось, если бы не одно небольшое событие.— ... дату нужно поставить того дня, когда ты будешь относить бланк начальству, документ должен быть представлен в двух экземплярах и быть подписан бригадиром, или несколькими бригадирами, если прошение идет от двух и более бригад...Ну, строго говоря, именно с него все и началось.В шахты сослали ме-не-дже-ра — ну и слово придумали же — того казино, в котором происходили все эти события. Когда он его в первый раз увидел, то подумал, что неужто им наконец женщин подвезли, а то, конечно, солидная мужская группировка иногда нуждалась в разгрузке, ну и так далее без подробностей. Сомнения отпали в тот момент, когда тот гаркнул на главного уже в их бригаде.

Ему почти моментально, единогласно и молча был объявлен бойкот.Потому что таких как раз не любили.Быть противником в игре с их новым кумиром это было одно, но задницу старику-председателю лизать и пинать под ребра — уже другое. Да даже первое скрепя сердцем бы простили, но вот рукоприкладство (ногоприкладство?) было уже за гранью общего терпения.Он сразу же подумал о том, что через пару дней этот лощеный умник будет с голодным видом терзать взглядом банку с пивом, которую будет жадно пить кто-нибудь по соседству, но этот крашенный — определенно точно — умник не только не смотрел на яства, которые притаскивали главные по бригаде едва ли не каждый вечер, он и спустя месяц не заговорил ни с кем не иначе как по делу.

Тогда-то все и началось — эка невидаль!

Ну, может и не тогда, а чуть пораньше, но где-то в это время, когда почти пошел месяц, а никаких изменений не наметилось.

Они даже лезть к нему пытались, сначала с кулаками — почти получилось, но локтем в глаз кто-то тоже получил, а затем уже с более мрачными намерениями, ведь мужчинам хотелось любви во всех ее физических и телесных смыслах, а рожей вышел тут только один, но все пошло крахом. Или не пошло. Он помнил только то, что случилось с ним — стоило ему только запустить руку под чужую майку и уже наклониться, чтобы вообразить, что под ним лежит горячая француженка, которые чего только с языком там не умели, как этот... этот, в общем, вцепился ему зубами в губу и прорычал, что если они к нему еще раз сунутся, то откусит он уже что-нибудь другое.— ... шариковая ручка не подойдет, нужна только гелиевая, помимо этого необходимо указать уже слева вверху имя получателя, то есть, вашего непосредственного начальника, но лучше всего подать прошение на имя господина Куросаки, потому что так работа пойдет быстрее...Больше его не трогали.Большинство.Но, казалось бы, должен был подействовать на него всеобщий бойкот, да вот только вертелся этот хрен очень умело, и, воспользовавшись тем, что документацию с руководством половина бригадиров заполнять не умела — из-за чего прошения о новых постельных принадлежностях или хотя бы газетах отклонялись одно за другим — а он-то ее как раз знал, он начал...Начал...

Ну, деловое общение — тоже общение? Пусть и за деньги. За чужие.Бригадиры объявили амнистию и заявили, что кто старое помянут — тому глаз вон. Ему это ой как не понравилось, потому что после прокушенной губы между ними началась самая настоящая война.

Прекратилась она через неделю, потому что ему, не этому ме-не-дже-ру, надоело. Правда, спустя столько же, вернулась в первоначальное состояние, но куда более статичное и безобидное.

Безобидное по мнению его самого, впрочем.— Джунпей! А ты что тут забыл?Да, его звали Джунпей. Тенрю Джунпей. Роскошное имя. Главное не встречаться с чертовыми янки.В прачечной горел приглушенный желтый свет, дававший на выцветшие стены странный бежевый оттенок. Это было спокойное место — спокойней комнаты бригады так уж точно, и если там тишине не давали наступить десятки голосов, то здесь ей лишь слабо препятствовал тихий гул работающих стиральных машинок и чье-то бормотание себе под нос.

На широкой длинной лавке, стоящей прямо перед сушилками, такими старыми, что, казалось, работали они лишь на одной своей силе воли, сидело трое — два бригадира, бригад А-04 (их собственной, Цуруми-сан) и E-35 соответственно, и еще тот человек, который уже столько времени вызывал у него недовольство одним своим существованием, человек, прокусивший ему губу, человек!..— Джунпей-кун?Это говорил Цуруми-сан.Недоуменно моргнув, Джунпей понял, что за всеми этими мыслями и разглядыванием — бурением взглядом, точнее выражаясь — своего нового злейшего врага, который демонстративно показывал ему оттопыренный средний палец, он забыл, зачем сюда пришел, однако грязная рубашка в руке быстренько соизволили сослужить ему напоминанием. Фальшивым — это был лишь повод. Махнув ею бригадиру, он неспешно пошел к одной из стиральных машинок.Тем временем нудная бюрократия на лавке в прачечной продолжалась.Злейшая немезида, громко щелкая ручкой, чертила на черновике то, что необходимо было указать в чистовом варианте прошения, адресованного начальнику подземного города.Иногда Джунпей не понимал, был ли старик-председатель странным или нет. Знали ли эти совершенно невообразимые подробности заполнения документов все работники ?Тэйай? или же это просто этот тип зазубрил их настолько хорошо. И если последнее — то почему его направили сюда вместо простого понижения?Очень много вопросов. Аж голова болела.— Бланк типа ?14? требуется исключительно для прошений медикаментов и предметов, близких к ним — то есть, всякие бинты и повязки и так далее входят сюда. Но так как их покупка делается за счет того человека, которому они требуются, то в бланке требуется указать не свое имя, а имя заявителя, а еще желательно выбить с него подпись. Но в бланке типа ?14? это совсем не обязательно, потому что главное требование — предоставление необходимой суммы перика... Документ надо подавать главному в медицинском отсеке, но я бы посоветовал идти сразу к начальству... Да, желательно указать фирму и производителя...Если бы Джунпей был обязал выслушивать это, то он бы уснул еще на упоминании номера бланка.

Но бригадиры слушали. С приходом в подземные шахты этого наглого крашенного ублюдка все поменялось — теперь с документами страдали вовсе не рабочие, которые раньше не могли добиться необходимого, а начальство, которое не могло игнорировать столь грамотно составленные прошения. Может, только за это его и простили — того, на кого накинулись в первый же день и попытались избить. Такая двойственность была мерзкой, а потому Джунпей решил держаться своего курса до конца — если он будет ненавидеть этого умника, который посмел пнуть Кайдзи-сана под ребра, а это был болезненный удар, уж Джунпей-то мог подтвердить, то будет делать это вечно.Вечно-вечно-вечно-вечно.У него не было причин прощать этого засранца. Он не заслужил этого — и Джунпей был рад напоминать ему об этом всякий раз, когда давалась возможность. Их стычки и мелкие драки стали делом настолько привычным, что никто уже не разнимал их, даже не пытался. Что-то вроде маленькой местной традиции — ублюдок из руководства, бывший, и он, простой дурак из шахт. Они были как две крайности, стихии, что не способны были ужиться вместе — потому что Джунпей ценил честность, а бывшая подстилка председателя была типичнейшей крысой, что привыкла скрываться по углам и бояться своего хозяина. Самый мерзкий тип характера, что существовал — мерзкий эгоистичный человек, который заботился лишь о себе.

Но даже вместе с этим, вместе с их ненавистью и общей неприязнью, вместе с тем, что у этого жалкого человека не было права даже заикаться о своей чести, Джунпей не мог сказать, что он не чувствовал совсем крохотную толику уважения. В этом не было ничего странного, и он не удивлялся подобным чувствам — в конце концов, он был не единственным, кому не пришлось по душе появление подобного человека в шахтах, и если его нападки считались почти безобидными — настолько, что каждый из них отделывался максимум парой крупных и болючих синяков и разбитым носом, то некоторые принимались за месть верхушки ?Тэйай? весьма настойчиво. Джунпей знал об этом, бригадиры знали об этом, все знали — но никто ничего не делал. Потому что всем было плевать, настолько, что даже перемирие не помогало. Травлю эту начал не он, но он же активно ее поддерживал. Но ни разу за все это время Джунпей не увидел и не услышал, чтобы крыса из руководства замолила о пощаде или зарыдала от жалости к себе — вот уж настоящий загнанный в угол зверь! Рычал, огрызался, делал все что угодно — но все это было сделано с агрессией. И Джунпей был восхищен подобным, настолько, что даже решил отложить свою маленькую войну.Когда бригадиры покинули прачечную, там повисла тишина — насколько можно было сказать так при шуме работающих машинок. Виновник всех терзаний Джунпея о необходимости нынешних действий продолжал сидеть на лавке, просматривая какие-то бумажки под неярким светом лампы. Он и так посадил себе зрение за все это время — за почти год их знакомства — и взятые у кого-то очки вряд ли особо помогали в спасении. Раздавался нервный стук ногтей по дереву, и когда Джунпей решил уже сдаться и задать вопрос первым, его опередили.— Тебе что-то нужно, глупая макака?Сказано это было с нескрываемым отвращением, а взгляд, поднятый на него, лишь подтверждал это. И, чувствуя ненависть к себе, Джунпей почему-то двинулся вперед — резко, почти беззвучно. Он за пару шагов преодолел пространство между ними и протянул руку вперед, что было воспринято в корне неверно, но, в тот же момент, весьма здраво. Объект его ненависти отшатнулся и отполз на лавке чуть назад, но Джунпей оказался проворней — успел схватить беглеца за запястье.И сжал. Крепко, так, что в ответ услышал шипение, состоящие из боли и ненависти, где первой было куда больше.— Ты здорово устроился для жулика.

Он прищурился.

— Кто это сделал?Джунпей говорил, конечно же, о запястье.

Перебинтованное неплотно — явно самостоятельно — оно не скрывало страшные следы от чьего-то грубого обращения. Содранная кожа и никак не заживающий синяк говорили только об одном — и Джунпей, обладая весьма плохими, но все же какими-то, знаниями о медицине, понял, что несчастная рука попросту не успевала зажить, как ее тревожили еще и еще. А такой захват делался лишь в одном случае, в том самом, в котором когда-то давно этот ублюдок прокусил ему губу насквозь. Но Джунпей был Джунпеем — понял с первого раза, что обращение тут нужно иное, но на шахте было множество других людей, таких, кто сумел бы избежать подобной участи и наслаждался бы содеянным всякий новый раз при встрече.