"Навсегда" достигается разными способами (1/1)

Шелест листьев успокаивает. Бесконечное умиротворение поселяется в душе, когда гуляешь по лесным тропинкам.Но ещё более бесконечное чувство, когда гуляешь с кем-то горячо любимым.—?Чуя-сан, смотрите! Там кажется лисица была!Восхищённо-удивлённое лицо Дазая будто светилось. Впрочем, как и всегда. Он всегда был таким сияющим. И этот свет ослеплял, а затем пленил собой сильнее всех оков. И Чуя даже бы заподозрил здесь колдовство, если бы и сам не являлся прославленным магом.—?Дазай,?— мягко окликает он, а дыхание перехватывает от волнения. Сейчас. Сейчас нужно будет расставить все точки. Сейчас всё должно проясниться. Сейчас. Сейчас! Уже сейчас!—?А? Что-то случилось? —?этот немного недоумённый чистый и открытый взгляд… И Накахара глаз отвести не может.—?Нам нужно поговорить,?— выдох, а глаза всё же отпускают образ этого ?ребёнка? и смотрят в даль.—?Чуя-сан? —?в голосе Осаму появляется тревога, ещё едва уловимая, но уже затрагивающая сердце, которое начинает биться быстрее.—?Я насчёт того случая… Когда я. Когда я уходил на целый день и…- слова давались с трудом. А ведь он прокручивал эту речь столько раз у себя в голове… Но сейчас, сейчас слишком волнительно, что говорить внятно и чётко.—?Это я виноват,?— Дазай сразу поник будто под тяжестью долгих сожалений и самокопания. Было видно, что он не раз прокручивал это у себя в голове. Так же как и Чуя,?— я взял ваши стихи без спроса…Накахара резко повернул голову к нему, от чего красноволосый даже испугался. Но вместо ожидаемой ярости на лице Чуи читалось лишь огромнейшее потрясение.—?Да не в стихах дело! Ведь я же тогда поцеловал тебя,?— слова вылетели быстрее, чем пришло осознание, что именно он сказал.Щёки Осаму заалели. Чуя-сан поцеловал его?! О боги, почему этот момент совершенно пропал из его памяти?!—?Так ты не помнил?! —?видимо последнюю фразу Дазай сказал в слух, от чего поверг прославленного волшебника в ещё большее удивление. И стыд. Невыносимо яркий по ощущениям стыд.Глубоко вздохнув Чуя трёт точку между бровей. Величайший позор за всю его долгую жизнь.—?Всё равно, ты должен был знать об этом. Я приношу свои извинения и… И если ты разозлишься на меня я пойму… Ты не давал своего согласия, а я…- бормотание, которое едва слышно.Но красноволосый услышал. Услышал и подбежал обнять. Чтобы успокоить, показать, что с ним всё хорошо, что он не держит ни капли зла. И руки смыкаются на талии не давая отшатнуться, прижимая к себе.—?Чуя-сан, я никогда не буду злиться на вас,?— тихие слова, а в уголках глаз слёзы блестят небольшими каплями, будто самый дорогой горный хрусталь. И хочется смахнуть их. Зацеловать, чтобы ни одна не упала. И чтобы никогда они не ютились в этих глазах.После таких искренних слов Дазая у Чуи будто камень с плеч упал. Судорожный вздох тревожит лёгкие, которые до этого затаили дыхание.—?Спасибо.Он сам не знает, зачем говорит это. Просто нечего больше сказать. Единственное, что приходит на ум?— поблагодарить. Чуя не знает, за что именно он благодарит. За то что его приняли? За то что Дазай не разозлился? Чуя не знает. Да и не уверен, что нужно.—?Да это я вам спасибо должен говорить,?— всхлип. Ещё один. Нет. Ну не может же он опять! Накахара отодвигает парня от себя и всматривается в его лицо. Лицо запятнанное слезами, которые текут водопадами.—?Ещё одно не сдержанное обещание,?— сказано очень тихо. Только губы чуть шевельнулись.—?Вы что-то сказали? —?он заметил. Не расслышал, но точно заметил. И ведь пристанет пока не узнает!—?Я сказал как можно быть таким плаксой,?— тон совсем не соответствует тому тёплому и усталому лицу. И тихий смешок в конце тоже совсем не соответствует,?— ты такой ребёнок.—?Да я взрослый давно! —?и слёзы высыхают. Пускай не так быстро, как хотелось бы. Кажется в такие моменты нужно подать платок или что-то типа того. Но Накахара просто смотрит, словно заворожённый.***Они идут по лесной тропинке. По началу за руку. От этого было немного неловко, но очень хорошо.Правда Дазаю слишком трудно просто идти. Постоянно убегает и постоянно слышится что-то типа ?Чуя-сан, здесь такой красивый цветок!? или ?Ооо, какая красивая поляна, мы сходим туда??Чуя-сан не может устоять. Он ужасно балует этого ребёнка, но ничего с собой поделать не может. И отказать тоже не может.Летний ветерок ласкает лицо, играется с волосами. Шелест листьев, пение птиц. Постоянная болтовня, которая не может не нравится.—?Чуя-сан,?— Дазай всё же решает спросить. Он ждал этого всю их прогулку. И теперь готов задать трепещущий его сердце вопрос.—?Что случилось? —?Накахара поворачивает к нему голову. Выглядит немного обеспокоенно.—?Почему… Почему вы не разрешает никому читать ваши стихи?Неожиданный вопрос. Очень неожиданный вопрос. Чуя отводит взгляд. Действительно, почему? Почему он не даёт никому читать его творения?—?Я и сам не знаю,?— признаётся. Впервые в жизни говорит об этом с кем-то. Очень волнующе, и даже немного боязно,?— возможно обычное писательское чувство неправильности. Чувство, что в мире ещё полно хороших работ, и что в сравнении с ними твоя?— бесполезная трата бумаги. И никому не хочется оказывать это ничтожное творение. Возможно из-за этого. Или из-за чего-то ещё. Я не знаю.—?Они очень красивые, ваши стихи! —?Дазай сразу кидается в защиту. Ему правда нравится. Ему хочется перечитывать их, зачитываться до потери сознания,?— они прекрасны.Это льстит. Ласкает и ублажает жаждущую похвалы душу. Люди всегда падки на лесть. Чуя е не человек. Так почему на душе так хорошо? Почему цветы расцветают на сердце, когда Он Так говорит о его работах?—?Наверное, ты прав, но всё же не пристало автору нахваливать свои работы,?— Накахара смеётся. Он любит веселье, любит смеяться, просто любит. Но столь ответственная должность не позволяет. Большой том регламента пылится на полке. И Чуя знает его наизусть. Что Яге не престало смеяться. Что Яга?— злостное, сварливое существо. Что ругань поощряется, а забота наоборот оскверняет. Но здесь, где никто не увидит, хранитель врат Нави мог позволить себе маленькую вольность. Вдоволь посмеяться. Чисто и задористо. Как он любит.И Дазай тоже полюбил этот смех. И хотел бы слышать его целую вечность.***Сбившееся дыхание режет по лёгким, а серце вот-вот вырвется из груди. Бежать. Бежать быстрее. И внутренний голос кричит раздирая душу на мельчайшие куски. Он не успеет. Как бы он не бежал, он не успеет! Руки яростно убирают ветки деревьев до того, как они коснутся лица и оставят царапины на лице. Вскоре Чуя перестаёт тратить время и на это. Ветки хлещут, режут и обжигают кожу. Всё равно. Накахара не обращает на это внимание.Почему всё происходит именно тогда, когда он уходит! И сегодня ещё как назло без ступы, от того так медленно! Он не может прийти вовремя. Не может остановить эту ужасную ошибку. Мысли в голове сбиты. Лишь один крик выделяется в этом сумбурном потоке. Это он виноват. Это Чуя был во всём виноват! Он не прогнал его ещё тогда, при самой первой встрече. Он разрешил ему остаться. Он допустил всё это!И вот уже виднеется эта пещера, в которой есть это чёртово озеро. Чуя бы готов снести её ко всем чертям используя все свои реактивы. Но нельзя. Только не сейчас.—?Что с ним?! —?он буквально влетает туда. Останавливается у самой кромки воды и смотрит. Смотрит на эту предательскую синюю гладь, которая сейчас покрыта рябью. Пытается вглядеться в эту чёрную синь и увидеть хоть что-то. Но она показывает лишь его взволнованное лицо. Руки начинают подрагивать. А может они и дрожали с момента, как ему сказали, что Дазай утопился.—?Я старюсь поддерживать процесс обращения,?— Ода и впрямь делал это. Вся рябь исходила от кончиков его пальцев, которые касались воды.Обращение. Именно это хотел сделать Дазай. Наслушался глупых легенд про то, что утопленики превращаются в водных духов, становятся нечистью. И решил. Решил всё один. Лишь перед самим действом попросил Оду проконтролировать. Не зря. Иначе это была бы самая дурацкая, из тех что знал Чуя, смерть. Ну, а так был шанс. Не сто процентный, не точный, но шанс.—?Иди. Я дальше смогу,?— Накахара садится, так же как Сакуноске, и опускает пальцы в воду. Те кто занимают титул Яги Виевны обязаны владеть всеми типами магии. Впервые Чуя действительно рад этому.Ода уходит. Бросая тоскливые взгляды и с тяжестью на сердце, но уходит. Он прекрасно понимает, что для проведения Этого ритуала нужна сильнейшая концентрация или же не избежать ошибок. Непоправимых ошибок.***Прошло где-то два дня, но ощущалось как целая вечность. У Чуи мешки под глазами, а сухие губы вновь и вновь беззвучно шепчут имя.И вот, наконец это случается! Дазай показывается из воды. Другой, изменившейся, но родной. Кожа отдаёт той синью, держала в плену в всё это время, а в некоторых местах и вовсе будто бы становится прозрачной. Капельки воды прячутся в волосах, сверкают на ресницах и губах.Накахара не может больше сдерживаться. Всплеск, и тихий вздох. Теперь пришло время Чуи сжимать красноволосого в объятиях.?— Какой же ты придурок! Теперь буду звать тебя не персиковым, а придурочным мальчиком! —?говорит в сердцах, но точно сдержит это слово. А ещё точно больше никогда не оставит одного. Хватит, намучался уже разгребать всё это. Проще везде с собой таскать.—?Ч-чуя-сан…- Дазай же как-то растерялся. Не так он себе всё это представлял.Но возможно это даже лучше. И тихий смех ручейком струится в этой тиши.Глупо. Но так тепло и хорошо.