Это просто дождь (1/1)

Sadie - 13 Dress (unplugged ver.)Вечернее небо хмурилось и мрачнело всё сильнее, торопящиеся прочь тучи поспешно сбивались в стаю, сталкиваясь друг с другом и, вскоре, вовсе образуя собой серый купол, готовый вот-вот порваться под напирающим весом воды. Первые крупные капли скользнули вниз, спеша разбиться о стёкла домов, лениво ползущие куда-то машины, зонты расторопных редких прохожих, или же коснуться асфальта и тут же быть жадно растворенными в его жаре, накопленном за день. Одна из капель завершила свой полёт, с невероятной точностью, приземлившись на сигарету курившего на третьем этаже блондина. Оторвавшись от задумчивого любования пасмурным миром внизу, он с некоторой досадой посмотрел, как красноватый огонёк с печальным шипением угас.- Ты, между прочим, была последняя, – обиженно оповестил блондин намокшую сигарету и, положив её остатки в импровизированную пепельницу, бросил последний взгляд вверх, на сурово темнеющие тучи. Дождь усиливался и, сопровождаемый холодным ветром, гнал прочь, в тепло квартиры, очередная ?удачно? прилетевшая в глаз капля послужила более весомым аргументом для побега от стихии. Тихо ругаясь, по привычке нервно теребя зубами пирсинг в нижней губе парень поспешил внутрь спасительной комнаты, поплотнее закрывая за собой стеклянную дверь и вытирая глаз кулаком, после не приведших ни к чему попыток проморгаться.- Ну что за… - не договаривая и без того понятную досаду, рассматривая чёрные следы на руке парень запоздало вспомнил, что до сих пор не смыл макияж и теперь и его рука и, наверняка глаз и скула, представляли весьма печальное зрелище. – День определённо не удался.Хотя уже чуть позже, умываясь и приводя мысли в порядок Мизуки осознавал, что день в общем то был обычным, ничуть не хуже и не лучше предыдущих дней. Репетиции, записи, фотосеты, снова репетиции, интервью и опять фотосеты, столько работы и столько увлекательной… рутины, что казалось бы, нет поводов не радоваться тишине квартиры, встречающей своей приветливой долгожданной пустотой. Но только чувство этой пустоты становилось непреодолимо тяжелым, давящим со всех сторон, и если от внешнего дискомфорта частично спасало тёплое одеяло и собственные объятия, то пустота внутренняя так просто не сдавалась. Сигареты не давали необходимого чувства наполненности, скорее наоборот, усиливая его, заставляя сильнее сжиматься в кресле, всматриваясь в серое окно, где сумерки пожирали город с поистине человеческим садизмом, медленно растягивая удовольствие, уничтожая остатки дня по кусочкам, неспешно стирая его.День был обычным до невозможности. Сколько раз хотелось исчезнуть, провалится сквозь землю? Мизуки не помнил. Зато причину своего панического не желания быть, забыть было невозможно – лидер, незаметный, способный в своём безразличии сливаться с любой обстановкой и в то же время быть везде и всюду, замечая каждую мелочь, сообщая о каждом недочёте, тихо кратко, так, что по неволе ежишься ощущая его властные указания. Блондин всегда ощущал за спиной его взгляд, пристальное слежение ледяных тёмных глаз, вызывающее паранойю – ощущение этого взгляда позади даже сейчас, в одиночестве комнаты. Столь же ярким и отчётливым было только ощущение ревности, предательски скребущее внутри, стоило Мизу заметить, как лёд взгляда лидера таял, останавливаясь на Мао, заставляя глаза вспыхнуть огнём страсти, всего лишь на мгновение, но стать живыми, прежде чем вновь затянуться льдом безразличия. Мао же, вовсе не скрывал своих отношений с басистом, не стесняясь в перерывах между репетициями и любыми другими делами повиснуть на шее последнего в объятиях. Конечно же роста вокару не хватало, чтобы сделать это так сразу, но вечное наличие рядом с брюнетом различных колонок, платформ и стульев значительно упрощало задачу, делая действие ещё более милым. Милым… Так говорил Тсу, и Кей не редко ему поддакивал в этом вопросе, в то время как Мизу, стараясь не выходить из роли вечно весёлого бесшабашного ритм-гитариста, выходил прочь из помещения закуривая очередную сигарету и, рискуя повредить себе руку, срывал злость на ни в чём неповинной стене курилки. Он привык отмахиваться от расспросов о сбитых казанках на руках, это было проще, чем держать в себе боль, переполнявшую его от вида парочки постоянно крутящейся рядом. Вот и сегодняшний день не был исключением. Разве что шел дождь. Первый за последнюю неделю губительного зноя. Мизуки наблюдал за узором на окне, крупные капли разбивались об окно с характерным звуком, разлетаясь на множество мелких капелек, встречаясь друг с другом, вновь сливаясь в единое целое и спеша вниз, под собственной тяжестью. И так множество раз подряд, снова и снова повторялась игра воды на стекле, усыпляя своей монотонностью, всё настойчивее затягивая в сон своей приглушённой колыбельной. И блондин, поглощенный своими мыслями, несомненно уснул бы под этот стук, но дверной звонок разрезал пространство призывной мелодией, оповещая о пришедших гостях.- Кого это на ночь гля… - наконец, доплетясь до входной двери Мизуки уже хотел было огласить всё что он думает о вечерних похождениях в гости, как в друг опознал в стоящем напротив ни кого иного, а своего лидера и басиста, по совместительству. Слова как-то сами застряли в горле, и жестом, пропуская Аки в дом, блондин растерялся, думая как брюнет мог оказаться близ его дома. Память предательски молчала, не желая подсказывать где находится дом лидера, а стоило Мизу заметить что с прошедшего в дом насквозь промокшего Аки вода стекает ручьями, как все лишние вопросы тут же отпали.- Проходи в спальню, я сейчас достану тебе полотенце и что-нибудь из своей одежды, – блондин засуетился, указывая вглубь квартиры и тут же первым спеша через зал в комнату, за обещанной одеждой. – Если хочешь, можешь принять душ, сейчас чаем тебя напою, вещи найду только. – Последнее Мизу кричал уже из глубин шкафа, наверняка не услышав тихого ?Спасибо? от лидера, и не заметив брошенного на него, благодарного взгляда. Кому-то могло показаться, что невозмутимость Аки и его вечное отсутствие в собственной голове, образ, часть сценического амплуа, но Мизу был одним из немногих, кто знал, что и в реале басиста сложно застать иным, не похожим на… самого себя. Вот и сейчас, его невозмутимым приход, без объяснений и оправданий, всё так, как казалось бы и должно быть. Скажи кто Мизу, на тот момент, что подобное происходит с ним не первый раз, он бы поверил, несмотря на знание правды – слишком уж убедительно вёл себя лидер, хотя посетил дом гитариста первый раз за столько лет совместной работы.- Вот, – робко протянув брюнету стопочку наспех найденной одежды и полотенца, Мизуки вздрогнул, когда пальцы басиста, случайно задели его руку и отпрянул, невольно смущаясь и спеша на кухню, готовить обещанный чай. Паранойи паранойями, а заболеть лидеру дать нельзя – слишком большая ответственность лежит на его продрогших от холодного ливня плечах. Сознание твердило, что нужно уйти, побыстрее скрыться за спасительной дверью кухни, отдышаться и, включив рабочую маску забавного Ми, начать уже готовить этот чёртов чай! Но ноги, становясь непослушными не желали идти вперёд, каждый шаг давался с неимоверной тяжестью, а второй раз поблагодаривший согруппника Аки, тут же принялся скидывать с себя насквозь промокшую одежду, не обращая внимание на заторможенность и неестественность действий блондина. Мысленно коря себя за свою глупость Мизу остановился у двери ведущей из спальни, нерешительно держась за дверцу, и не пытаясь её открыть, а скорее используя как опору, чтобы не начать соскальзывать на пол в тот момент, когда брюнет стянул с себя футболку, оставаясь обнажённым по пояс.Мизуки нервно вздохнул, но вздох оказался слишком похожим на всхлип, в неестественной тишине комнаты звук показался невероятно громким, что заставило Аки непонимающе обернуться на друга. Если вид обнажённой спины брюнета Мизу ещё мог пережить, то плоский живот и грудь повернувшегося его окончательно добили. Чёрные пряди сосульки всё ещё оставались мокрыми, капли воды с них то и дело срывались вниз, скользя по мышцам груди и рук, для гитариста каждая мелочь на этом человеке казалась какой-то совершенно особенной, притягательной и желанной. Стараясь не думать о том, что он делает, блондин за пару шагов преодолел расстояние до басиста и, оказываясь перед ним вплотную, попытался различить хоть что-то в тёмных глазах за пеленой столь же тёмных волос. Учащенное дыхание гитариста коснулось подбородка Аки - он выше, а потому Мизуки приходится привстать на цыпочки, чтобы коснутся губ осторожным поцелуем. Губы брюнета не вздрагивают на прикосновение, он остаётся всё той же тёмной статуей, излучающей безразличие в катастрофических объёмах. Блондину хотелось взвыть от своей беспомощности, но он боялся даже пошевелиться, когда вдруг ставший осмысленным взгляд, останавливается на его лице. ?Вот и всё, сейчас он оттолкнёт меня и уйдёт. Наплевав на мокрую одежду и ливень на улице. Уйдёт, даже не удостоив меня презрительным взглядом, просто не желая оставаться рядом со мной, озабоченным, одержимым непреодолимым желанием принадлежать ему. Сколько я болен им? Мне кажется, я желал Аки всегда, и только трепетное отношение Мао к лидеру, сдерживало от каких либо действий. Но сегодня мне категорически плевать, слишком долго желал я стоять вот так, рядом с ним, ощущая тепло его тела, его дыхание, я готов пожертвовать всем, ради нескольких мгновений, когда он рядом? - То ли время застыло, то ли скорость проносящихся в голове мыслей была блеска к скорости света, но всё в реальности длилось считанные секунды, в то время как мысли в голове несколько раз успели сменить свой настрой.Стараясь запомнить Аки так близко, Мизу закрыл глаза, опуская голову, стыдясь своей наглости. Чувствуя, как брюнет отстраняется, гитарист вновь ушёл в разговор с самим собой. Уже мысленно готовясь как ноги, одновременно со звуком захлопывающейся двери, ослабнут, и он, обессиленный собственными несбыточными желаниями, рухнет на пол.?Сейчас уйдёт… Назойливая прядка щекочет нос, но страшно пошевелится, притворюсь мёртвым.?! Идиот… Движение справа - обходит, неспешные шаги стихают позади – остановился? Скажет что-то? Добьет окончательно? Уж лучше так, чем эта ужасная невозмутимость, готовлюсь выслушать что угодно, уничтожающее и болезненное, лишь бы только разрушить эту тишину?И тишина разрушается. Голосом Мизуки. Вскриком, который срывается с губ от неожиданности, когда крепкие руки притягивают к себе, тут же забираясь под футболку, блуждая по груди несдержанной лаской. Громкое сердцебиение, чувствуется спиной, вплотную прилегающей к обнажённому торсу басиста. Он зарывается в светлые волосы, шумно вдыхая их запах, а Мизу не в силах поверить собственным ощущениям, не верит что это он, Аки, поглаживает его плоский живот то и дело, словно ненароком соскальзывая прикосновениями ниже. Хочется повернуться, взглянуть на него – какой он в этот момент? Что написано на его лице? Как приоткрываются желанные губы, испуская несдержанный стон? Но попытки блондина повернуть голову прекращают довольно грубо, отворачивая обратно к окну, заставляя невольно смотреть на плачущий вечер. Отражения пары в стеклянной глади плохо окна различимы, лишь размытые контуры, но даже в них блондину удаётся выделить статную осанку тёмноволосого бога позади. Именно бога. У Мизу и в голове не укладывается, что доставляющий, столь неземные ощущения невинными касаниями может быть простым человеком. Заставляя согруппника сделать несколько шагов до кровати, Аки не особо заботясь о возможных последствиях, с силой толкнул его на кровать, но даже от этой грубости гитаристу хотелось стонать, в предвкушении большего, помогая снять с себя высоко задранную футболку до конца. Слегка приподнимая зад вверх Мизуки, тем самым, дал свободу движений длинным пальцам, поспешно расстегивающим пряжку ремня. Привалившийся сверху брюнет, расценил попытку помощи за излишнее своеволие, и поспешил наказать Мизу, оставляя на оголённых ягодицах краснеющий след увесистого шлепка. Вскрик. Гитарист понимал, что всё должно быть не так, что этого не должно быть вовсе! Но позволял задавать правила игры желанному молчаливому Аки, становясь в его руках куклой, послушной и любящей. Пальцы чертили на его спине замысловатые узоры, хотелось приподниматься навстречу каждому ощущению, усиливать касания, но их невесомость, то и дело сменялась грубостью, давая понять, что нужно быть послушным до конца. Брюнет мог запретить шевелиться, но запретить всхлипывать от накатывающего возбуждения был не в силах. Присаживаясь рядом с полностью обнажённым изящным телом покорного блондина, в густеющих сумерках комнаты, он сейчас больше походил на палача, нежели на любовника, с какой-то невероятной медлительностью он вычерчивал рисунок выступающих позвонков, переходя всё ниже, скользя по мягкой окружности бёдер, осторожно проникая меж них.Блондин вскрикнул и прогнулся в спине, когда холодные от слюны пальцы скользнули внутрь. Лидер был на удивление аккуратен, поэтому реакция скорее была от неожиданности, нежели от боли. Мизуки пытался угадать его состояние хотя бы по дыханию, но Аки, казалось, и не дышал вовсе, не издавая, ни звука. Он молчал, продолжая медленно растягивать гитариста, которому даже в такой мелочи, как не желание лидера причинять боль виделось нечто, напоминающее малую толику чувств, о которых он мечтал. Горячее тело придавило его своим весом, требовательная рука повернула лицо блондина за подбородок, тут же принуждая к поцелую, в то время как пальцы второй глубже проникли в тело, невольно вызывая волну неприятных ощущений, смешанных с болью. Хныкая в желанные губы, Мизуки неотрывно смотрел в глаза напротив, казалось бы всё так же холодные, но нет, огонь животной похоти спрятать невозможно даже за такой идеальной маской как у Аки. Превозмогая боль, Мизу шевельнул бёдрами, призывая продолжить начатое – что угодно сейчас, лишь бы он был рядом.Звук расстегивающейся молнии. Напряжение, прокатившееся по телу от ощущения чужой горячей плоти. Легкий толчок. Боль. Вскрик. И тихая фраза с губ Аки: ?Прости?, легкое невесомое слово, завораживающее своей неожиданностью до такой степени, что Мизу даже вскрикивает от полного проникновения в себя запоздало. Пытаясь расслабиться, он утешает себя всеми мелочами, которые выдают в брюнете живого чувствующего человека. Сожаление в тихом голосе, несдержанный полустон от узости и жара тела, охватывающего пульсирующую плоть, разбивающаяся о поясницу капелька пота, срывающаяся с тёмных прядей скрывающих лоб, неистовое сжимание бёдер, до боли, до синяков… Каждая мелочь спешит врезаться в память Мизу, чтобы потом сотни раз позволить вспомнить то, что сейчас он не в силах осознать до конца. Находясь где-то не здесь, Ми подавляет болезненные вскрики, наблюдая картину будто бы со стороны, восхищённо осознавая, каким красивым сейчас выглядит Аки, охваченный желанием, ускоряющий темп. Видение прерывается в миг, когда горячая плоть покидает его тело. Но возмутиться или же начать выпрашивать продолжения гитарист не успевает, сильные руки переворачивают его на спину, и притянутый вперёд он вновь ощущает в себе желанный жар и разгорячённые движения внутри.Боль… Она не ощущается больше, уступая место нарастающему удовольствию. Блондин мог бы сказать что привык, к резким движениям, но ему приятнее думать что дело в щедрости, с которой Аки сейчас позволяет ему смотреть не его тело. Всхлипывать от восторга, скользя взглядом по напряженным мышцам, нервно сглатывать, когда голова басиста от накатывающего удовольствия запрокидывается назад, представляя вниманию длинную шею, со скользящими по ней капельками пота. Видеть любимого таким, как давно мечталось, невероятная блажь и искушение, затягивающее в себя с головой. Задыхаясь от переполняющих эмоций и ощущений, концентрирующихся внизу живота, Мизу тянет руку к паху, более всего на свете желая сейчас получить разрядку, но увесистый шлепок по руке запрещает касаться себя. Крепкие руки подхватывают ноги под коленями, притягивая к себе ещё ближе и слегка приподнимая с кровати. Новые ощущения становятся настолько яркими, что Мизуки, чтобы не кричать в голос, вынужден прикрыть рот руками, сдерживая громкие заявления о том, как ему хорошо сейчас. Взгляд из под чёрной чёлки неотрывно следит за ним, поглощает своей тёмной бездной, заставляя краснеть, от собственной пошлости, смущаться от слабости, невозможности сдерживать себя. И хочется сгореть в этих глазах, в разрастающемся до придела огне похоти в них. В миг, когда и без того огромные зрачки напротив расширяются, на пике наслаждения, Мизу прогибается, ощущая разливающееся внутри тепло и закрывает глаза, отдаваясь ощущениям своего тела и души.Наверно нужно что-то сказать, сделать. Но Аки не требует ничего, отстраняется и, натягивая бельё, обессилено подает рядом. Блондин борется между желаниями ляпнуть глупость или же сразу обнять басиста, но в нерешительности продолжает лежать, молча, не открывая глаз. Из такого своеобразного транса его выводит только мерное посапывание, начинающее в скором времени разносится поблизости.- Так быстро уснул? – случайно оглашённые вслух мысли никак не отражаются на лице брюнета, подтверждая догадку. Заботливо укрывая лидера, блондин замер на мгновение, не веря своим глазам. Сейчас, расслабленный, сморенный сном лидер… улыбался, так чисто и искренне, что Мизуки с горечью осознал, что никогда ранее не видел именно такой – настоящей улыбки. Все эти искусственные ухмылки для фото и интервью были не в счёт, сейчас он казался совершенно другим Аки, тем о котором Ми и мечтать не мог. Вся его серьёзность тонула в беззаботности и даже, некоторой беззащитности, открывающейся блондину. Не веря своим глазам, гитарист не удержался, касаясь нежной щеки спящего, на что тот промурчал что-то невнятное и приобняв руку гитариста своими руками устроился на ней, как на подушке. Окончательно опешившему Мизуки не оставалось ничего иного, кроме как прилечь рядом. Ещё какое-то время наблюдая за спящим, Мизу пытался осмыслить произошедшее, но мысли не желали слушаться, предлагая оставить всё как есть не разбирая причин и последствий. - Я люблю тебя, Аки, – он не услышит, но Мизу так давно хочется сказать это басисту, что он позволяет себе эту слабость, сейчас, прижимаясь к брюнету поближе. Под шум дождя за окном и монотонное убаюкивающее сопение любовника рядом, он не заметил как уснул, отдаваясь во власть сна.***А утро встретило блондина ярким светом в глаза, ломотой в пояснице и пустой кроватью. Резко поднимаясь посреди раскиданных простыней Мизуки зашипел от пронзающей тело боли, терпимой, но тем не менее весьма ощутимой. Шевеление где-то в коридоре, заставило его надеть первые попавшиеся брюки и бросится на звук. Аки уже протянул руку к дверной ручке, когда нерешительный голос позади произнёс его имя.- Аки… Я…Холод и безразличие, спящий, иной Аки, оставался секретом ночи, а теперь ещё и секретом Мизу, мнущегося в коридоре и не знающего что сказать. Хотелось попросить лидера остаться, банально предложить ему позавтракать вместе, но его вид служил ответом на всё. Тёмные, непросохшие до конца вещи на нём, только подчёркивали его нерушимую холодность. - Забудь, – если фразами можно было бы убивать, то Sadie бы сейчас лишились одного гитариста.- Что? Но ведь ты же вчера сам… - ожидаемо. Мизуки правда ожидал такого конца этой близости, но всё равно не смог достаточно подготовить себя к боли фраз, отрезающих все надежды на продолжение. Глупые фразы-оправдания сами срываются с губ, хотя их бессмысленность ясна обоим.- Вчера уже нет, – вторая попытка убить словами, ещё более близка к своей цели.- Это… - глупый разум цепляющийся за придуманное ничто! Судорожно вдыхая ртом воздух Мизуки держит себя в руках, но какой ценой… Пальцы сжимаются в кулаки, ногти впиваются в ладони, причиняя боль, но боль гораздо меньшую чем слова брюнета напротив.- Это просто дождь…Щелчок закрывающейся двери, возвращает всё на свои места. Одиночество. Тишину. Безысходность.***Sadie - DoukokuPOV Аки.Жара этого лета превзошла, все ожидания и побила все рекорды, по крайней мере, моих личных наблюдений. За новостями, тем более такими незначительными как погода, я не особо следил - тут бы за четырьмя согруппниками уследить и стаффом, и то задача не из лёгких. Тем более, при ярко выраженных детских наклонностях первых. Душно, невыносимо просто. Люди за окном нашей студии так забавно спасаются водой и головными уборами, что мне даже их становится жаль немного. Лучше детям – беззаботно плещутся в фонтане, расположенном через дорогу от нашего здания и знать не знают о том, что нужно куда-то спешить, бежать по этому зною. Они просто живут. А я, кажется, умираю от холода. Так глупо… Сидеть и замерзать от чувства пронзающего изнутри, в то время, когда за тонкой гранью стекла, с другой стороны, люди сетуют на жару. А в голове крутятся всё те же однообразные мысли: ?Я поддался… Дал слабину чувствам. Я не должен был пользоваться им так… Вообще никак не должен был им пользоваться! Это же Мизуки! Он слишком ранимый, там, за своей солнечностью. Я просто не имел и до сих пор не имею права даже прикасаться к нему, я же…?Холодно… Я ненавижу себя, и даже не представляю, как буду смотреть в глаза как минимум двум из друзей, когда они, к назначенному времени придут на репетицию. А времени… а времени не осталось, и я уже слышу шум чьих-то шагов и оборачиваюсь на весёлые голоса – Тсуруги и Кей, подшучивая друг над другом влетают в зал и, замечая меня радостно наперебой, здороваются. Странно, но эти двое любят меня даже таким, не умеющим как они радоваться жизни с детской беззаботностью. Бегают кругом, ржут – из обрывков фраз понимаю, что Тсуруги опять что-то натворил. Необдуманно с его стороны. Конечно, сам Кей вряд ли его догонит, но вот его барабанные палочки всегда метко достигают цели. Цель узнаёт об этом чуть раньше, чем я заканчиваю мысль. Тсу громкими, будто бы предсмертными, воплями даёт знать об этом всему зданию с его работниками и музыкантами, а потом в комнату заходит Мизуки, и я забываю, что ещё минуту назад улыбался, глядя на парочку придурков-согруппников.- Доброе утро всем! – бросает парень и быстро сокращает расстояние до столика со спасительной водой, не успевшей ещё нагреться до температуры, делающей её распитие отвратительным. Он говорит ?всем?, а мне кажется, что меня он в этой общей фразе игнорирует. Он кажется ничуть не отличающимся от себя прежнего, а я чувствую, что ненавижу себя ещё больше. Он делает жадные глотки прямо из бутылки, а я не смотрю, но перед глазами всё равно стоит картинка того, как он при этом выглядит. Как движется его кадык от каждого глотка, как прикрыты при этом глаза, как одна из капель спешно срывается с бутылки и лениво скользит вниз по длинной шее, на которой мягкой пульсацией выделяется жилка. Жилка, которую я ещё вчера целовал, опьянённый страстью, нашёптывая его имя прямо в сладковатую кожу. Ловлю себя на мысли, что слишком много этого ?Он? стало в моей жизни, настолько много, что превышает все допустимые нормы, и я уже просто не могу не думать о том, что я идиот, если не смог просто попробовать не отпускать его. Не рушить всё так… эгоистично. Хотя я знаю, что эгоизм мой заключён не в этом, а в том, что я смею думать, что могу быть с ним. Он лучше. Он достоин большего и я, по сути, не представляю, чем могу интересовать его. Я – смотрящийся просто ходячим зомби, на фоне его жизнерадостности. Но ведь он, он же… Думая, что я уже сплю…Я люблю тебя, Аки.- Утро доброе! – вырывает из мыслей томный голос и объятия со спины одновременно, всего мгновение мой рассудок лжет мне, давая надежду, что это Мизу, но нет. Это пришёл наш вокару, и конечно, он не мог не воспользоваться возможностью, пообнимать меня пока я сижу и смотрюсь практически одного с ним роста, даже слегка ниже. Не то чтобы он переживает по поводу своего роста… Хотя, впрочем, откуда мне знать, что он вообще думает по этому поводу? Нахождение в одной группе и редкое совместное коротание ночей, не обязывающих ни к чему… это ведь не повод желать узнать мысли человека? Ведь так?- Доброе, – я отстраняюсь, вставая, как можно мягче и невозмутимей. Вокару обидчив, а потому с ним нужно поосторожней, иначе есть вероятность спровоцировать и включить его обиженную ипостась. И тогда репетиция отложится на неопределённый срок, зависящий, опять же только от вокару, и от уговоров Кея и Тсу, которыми они в очередной раз будут тешить самолюбие нашего избалованного ребёнка. Несмотря на то, сколько этому самому ребёнку лет…- Ну что же? Начнём тогда? – жизнерадостно, ничуть не хуже Мизуки, спешит из комнаты отдыха на сцену, будто в первый раз – репетиция новых песен перед туром, шестая по счёту? Мне кажется, что уже тысячная, так обыденно всё и заучено, все следуют за Мао, а я слегка копаюсь – делаю вид что меняю ремень у басухи, а сам же, просто не хочу идти туда в темноту узкого коридора, где Мао имеет привычку особенно часто приставать ко мне. И раньше я был бы не против, но после вчерашнего… я вообще не уверен, что смогу без выражения неприязни на лице касаться кого-то кроме Мизу… И тут дело даже не в людях, а во мне – познавшем всю прелесть давней мечты, давно самостоятельно стираемой и всё никак не смеющей исчезнуть из мыслей полностью. Я стал просто одержим им. Но как сказать это Мао, который так по-собственнически распоряжается моим временем и считает, что всё так и должно быть?Задерживаюсь, минуты на две, и следую за остальными – всё равно настройка гитар ещё займёт достаточно времени, чтобы я мог быть уверен, что не перегну палку, и не заставлю других выжидать меня. Эта сцена такая родная и заученная на сто раз, что я уверенно шагаю в темноту. Пара ступенек, четыре метра вперёд и дверь налево – всё просто. По привычке веду рукой по столу, тянущемуся по всей длине коридора у стены слева и уже тяну было вторую руку к двери, как первой натыкаюсь на что-то мягкое.- Ты сегодня не в духе… - тихий голос, и цепкие руки вокару разворачивают меня к себе, да так резко, что я еле успеваю убрать бас за спину. Лишь бы не ударить его об острый угол стола, и не поцарапать ненароком. Его не интересует, почему я не ответил не на одно его вчерашнее сообщение, ему плевать, почему были проигнорированы два десятка его звонков. Ему всё равно. Его интересует лишь то, что сейчас я могу ответить на его поцелуи так страстно, как он привык. Могу, но не хочу. И не буду. Делаю шаг назад, и его ноги не успевают сомкнуться за моей спиной. Слышу насмешливое фырканье – думает, я играю?- Мао, между нами ничего не может быть больше, – говорю тихо, но уверенно. И мне плевать, что после этого он закатит истерику или что-то на неё похожее. Я просто устал играть по его правилам. Просто…Аки, я люблю тебя.За тонкой преградой двери отчётливо слышна игра барабанов и двух гитар, одна из которых принадлежит тому, чьё имя мой мозг вторит с большим постоянством, чем партии песен, заученных казалось бы насквозь.- Ты просто напряжён, – слышу как его туфли звонко соприкасаются с полом и он сокращает расстояние между нами до минимального. Привыкнув к полумраку коридора, различаю очертания вокару, и то, как приближаясь ко мне, он скользит вниз, слегка прикасаясь к ногам тёплыми ладонями. – Сейчас я тебе помогу расслабиться.- Мао, нет, – отстраняю его за плечи, когда он с опасной решительностью касается пряжки ремня на брюках. Он, что решил, прямо здесь… Раньше, меня бы подобная мысль завела, но теперь он должен был различать мои черты лица, как и я его. Он должен был видеть, что мне противно видеть его таким.И надо же было именно в этот момент кому-то открыть дверь. И моё огорчение, перешло в отчаянье, когда я узнал в растерянной взлохмаченной фигурке Мизу. Действительно, отвлеченный Мао, я упустил момент, когда нежная мелодия переборов стихла. Вид, открывавшийся гитаристу, был, пожалуй, самым компрометирующим из возможных – я и вокару передо мной на коленях. Тут и добавить-то нечего.- П-простите… Я… - сбивчиво извиняясь гитарист опускает глаза, и, продолжая бормотать что-то себе под нос спешит мимо нас в комнату отдыха. Я понятия не имею, что он там мог забыть, но ещё больше не понимаю, что движет мной, когда я всучиваю собственную драгоценную басуху Мао и спешу следом за Мизуки. Я же сам хотел, чтобы он… не был моим. Что бы он, не позволял мне думать, что он может принадлежать мне как-то иначе, чем друг и согруппник. И, тем не менее, бегу за ним, желая остановить и объяснить всё… Я же вижу, что он не просто смутился – его задело увиденное, а это значит что…Аки, я…- Мизуки, ты не так всё понял, – какая же идиотская и банальная фраза, но больше в голову ничего не идёт так сразу. Глаза слепит яркий солнечный свет, и от непривычки приходится закрываться рукой, щуриться, пытаясь различить стройную фигуру.- А что я должен был понять? – его голос спокоен и холоден настолько, что даже я, наверное, не могу придать своему тону такое звучание, а может быть, просто я привык к его солнечности и это делает контраст столь заметным. Наконец могу нормально осмотреться. Он стоит у окна, ко мне спиной, и курит. Если бы я не видел, как подрагивают его пальцы, то мог бы подумать, что ошибся.- Между мной и Мао нет ничего серьёзного. И не будет, – подхожу к нему так близко, как только позволяет моя наглость и желание ощутить его рядом, и вот он. Протянуть руки вперёд и обнять, осталось немного, но я не могу себе позволить это также нахально, как привык делать вокару. Я и так позволил себе лишнего. – Прости.- За что? – ещё одна затяжка и его тон ни капли не меняется, он стряхивает пепел прямо на пол и продолжает смотреть куда-то вперёд.- За то, что я… - и где эта решительность, когда она действительно нужна? Где?! – За то, что вчера…- Вчера? Вчера всё было прекрасно, так что ты можешь ничего не говорить, – мне кажется, я слышу, как падает на пол моя челюсть от такого заявления. И совсем теряюсь что сказать, но вот Мизу, кажется, решил добить меня окончательно. – Только надо было сразу говорить, зачем приходишь, чтобы я не выдумывал ничего. Лишнего.- Мизуки… - даже его имя с губ срывается как-то по особенному, когда я понимаю, насколько же дорого мне теперь дастся его отсутствие рядом. Делаю глубокий вдох и обнимаю гитариста, чувствуя, как ноздрей касается едва уловимый запах парфюма, и, как позже, с задержкой в секунду, он возмущённо трепыхается в объятиях, стараясь отстраниться. Но если я отпущу его, он убежит, а я хочу ещё, хотя бы мгновение постоять вот так, рядом.- Отпусти! – рычит и вырывается так, что я действительно сомневаюсь удержу ли. – Какого черта?! Акира!Я и сам не знаю какого, но его сопротивление только ещё больше подстёгивает меня к удержанию. Сердце Мизу бьется так сильно, что я ощущаю каждый удар отчётливо отдающийся мне в руки. И не смотря на первоначальный настрой, извиниться и всё объяснить в мысли вплетается животная страсть, желание завалить его, сопротивляющегося, прямо здесь и сейчас. Но он словно читает мои мысли, а может, замечает сбившееся, ставшее тяжелым дыхание. Обессилено замирает, ощущая бесполезность своих действий, и всхлипывает так, что моё сердце рвётся на части, от нежелания причинять этому человеку боль и в то же время обладать им. Не удерживаюсь, и проскальзываю поцелуем по шее, не спрятанной волосами сейчас – не сопротивляется, вздыхает как-то обречённо.- Отпусти меня, Акира. - Не хочу.- Так нельзя, Акира. – Никогда и не из чьих уст ещё не звучало моё имя так осуждающе. – Ты, то игнорируешь меня, то сам приходишь без предупреждения, то просишь забыть, а то напоминаешь, сам же… Я не хочу так, Акира! Не хочу!Я боялся, что никогда не буду ему интересен, а теперь, с каким-то больным весельем принимаю, слова Мизуки. Получается, что-то вроде взаимного игнорирования, за масками которого, два идиота уже давно мечтают быть вместе, вот только вместо честного признания находят оправдания, себе и своему молчанию. И ведь самое обидное, что Мизу прав. Но я запутался сам настолько, что один уже не разберусь.- Да тут не в чем разбираться, ты не считаешься ни с чем! А я не игрушка… - Видимо я окончательно сошёл с ума и оглашаю мысли вслух, или же Мизу внезапно научился читать мысли. Пользуясь моей растерянностью, он почти вырывается из объятий, но я его вовремя ловлю. Так, что он оказывается развёрнут и прижат ко мне грудью, и его глаза сейчас так близко напротив моих, что я отчётливо вижу как плещется в них отчаянье.- Я чудовище. Прости меня. Я просто не могу не думать о тебе больше. – Говорю я не своим голосом, всё тише и тише, переходя практически на шёпот, склоняюсь ближе к его губам, и потому что хочется ощутить их, и потому… что я верю, что этот поцелуй не даст ему оттолкнуть меня так просто, сколько бы ошибок я не успел совершить. Я ничуть не старше своих детей-согруппников – я верю в чудеса. И в какой-то миг мне действительно кажется, что в глазах Мизуки проскальзывает ответ на мой шёпот, надежда на взаимность. И он даже позволяет скользнуть поцелуем по его губам, но тут же отступает прочь, отталкивая. А я запоздало обнимаю воздух, и не могу отвести взгляда он него, такого родного и чужого человека одновременно.- Я уйду из группы, если ты ещё хоть раз подойдёшь ко мне с чем-то помимо работы, – говорит так спокойно, что мне хочется верить – шутит. Но что-то подсказывает, что это совсем не шутка. И даётся она ему не так легко, как кажется на первый взгляд. Разрывает зрительный контакт, и я морщусь от этого, словно связь эта была больше чем просто взглядами, а он поднимает с пола брошенную в эмоциях сигарету, тушит её в пепельнице и идёт, прочь. И я знаю, что через пару мгновений он будет на сцене, вести себя как ни в чём не бывало со всеми, кроме меня.Неужели я ему настолько противен?POV Мао.- Бармен, повтори! – кидаю на стол смятую купюру и молодой парнишка лет двадцати от силы, недоумённо смотрит на меня. – Сдачу себе оставь!- Но тут гораздо больше, чем нужно, – хлопает длиннющими ресницами удивлёно, но всё же нерешительно тянется за бумажкой. Бледный, а в сочетании с белёсыми волосами его глаза на фоне нездорово светлой кожи особенно хорошо выделяются. Причём и их глубокий чёрный цвет, и синеватые круги под глазами. Сразу видно - студент, а тут подрабатывает по ночам из-за нехватки средств на гулянья. Но, даже не смотря на некоторое сходство с зомби, парень очень даже симпатичный, даже красивый. А красоту, как известно, никакими недосыпами не испортить.Слежу за тем, как он, отвернувшись, послушно смешивает коктейль для меня, да и посмотреть кроме смазливого личика есть на что – стройный, высокий… и руки, как я люблю, в меру накачанные, пальцы длинные, ему бы в пору быть гитаристом… Впрочем. Какая мне разница? Рано или поздно мысли сводятся к тому, что я был бы не против провести с ним вечер не только как с барменом, но ещё и как с любовником… А может даже и утро, а там, глядишь, ещё бы ночь, и ещё… Вот только чутьё подсказывает, что он убеждённый натурал, и даже самая острая нужда в деньгах не позволит ему лечь в постель с мужчиной. А жаль… Чужое красивое тело – самый лучший способ заглушить терзающие меня сейчас чувства.А что я чувствую, если разобраться? Предательство? Меня не предавали – отношения с Акирой не имели в своей основе никаких обещаний и клятв, мы просто… были вместе? Да, были вместе. И отношения, если их можно назвать таковыми, прописывались лишь редкими встречами у меня дома, вне творческих хлопот. И самое печальное, что такому ходу событий поспособствовал я сам. Я сам, не дал развиваться тому, чего и вовсе быть не должно было.Глоток алкоголя. И чуть теплее, но всё также одиноко и противно на душе. Ведь я видел, как Мизуки смотрит на нашего лидера. Видел, и всё равно продолжал показывать при нём выдуманное обладание этим человеком. Наверно ему было больно, ведь он… кажется, любит Аки. А я? Почему же мне тогда сейчас так больно осознавать, что я потерял что-то дорогое, даже не храня этого толком?А сам Акира? Я слышал их разговор с Мизуки. И этого было достаточно, чтобы понять, как же далёк он от меня на самом деле. Как слеп я был, не замечая их общего влечения друг к другу, и рушил… Собственную группу. Теряя и её, и друзей. Репетиция тянулась мучительно долго, слишком много мыслей и прозрений нахлынуло за такой короткий срок, чтобы так просто заглушить их работой.Ещё не поздно отступить и не трогать их двоих, позволяя самим, без посторонних разобраться, вот только сейчас это легко говорить, а стоит мне увидеть одного из них, как… я не знаю что будет. Я должен держать себя в руках, ведь я сам заслужил такой исход.- Мне как обычно, – голос раздаётся сквозь музыку так близко, что кажется, звучит в моей голове, прерывая ненадолго самобичевание. Поворачиваю голову в сторону подсевшего – худощавый паренёк в простеньком джинсовом костюме, лицо почти полностью завешано от меня медного цвета прядями, спадающими чуть ниже плеч, невзрачная кепка и большие, на пол лица, солнцезащитные очки, завершающие весь скучный образ незнакомца. И я мог бы на этом прекратить лицезрение паренька, уходя обратно в уныние, но слишком задержал свой взгляд, и он повернулся в мою сторону, слегка приспуская очки на нос.- Масао-сан? – неуверенно поинтересовался он, и я даже протрезвел слегка, узнавая, думая, стоит ли мне сбежать, или всё же остаться тут.- Вечер добрый, Кою, – терять было нечего, я кивнул бармену, когда он поставил передо мной новый бокал и последовав примеру сидящего рядом, поднимая его для легкого соприкосновения.- За встречу, – он улыбнулся, но совсем не радостно. И действительно, мало радости приводило одиноких людей в бары, в столь поздний час, но мне стало как-то теплее от его присутствия. Проще.- За встречу, – почти теряя собственный голос в возросшем шуме музыки, я коснулся его бокала и тут же пригубил содержимое. В округе в это время суток было множество подобных заведений, но нас угораздило столкнуться тут, и уже пьянеющий мозг отметил бредово, что это судьба. А я лишь усмехнулся на его замечание, хотя и правда был удивлён увидеть здесь кого-то знакомого. А он всё смотрел в мою сторону, потягивая свой коктейль через трубочку, неспешно, явно наслаждаясь вкусом невиданного мне ранее напитка.- Может, возьмём бутылочку, да и за столик, а? – как-то совершенно неожиданно предложил Такашима, и я мог бы сказать, что он бросил это беззаботно, как бы мимоходом, но очки были всё ещё приспущены, и в растерянном взгляде читалась мольба. Нежелание оставаться одному.- Хорошо, – я кивнул, и подозвал бармена, а Кою сразу же выпрямился, словно груз ожидания моего ответа перестал на него давить. Мне не очень хотелось изливать кому-то то, что я ещё и сам толком понять не успел, но почему-то пить в кампании уже не казалось настолько отчаянным делом, как заливание переживаний в одиночку.Быстро расплатившись и проследовав через забитый танцпол к столикам, я немного боялся потерять Кою из виду. Он шел уверенно, быстро просачиваясь между танцующими вперёд, и люди перед ним словно бы расступались, а меня же наоборот, не замечали, и норовили снести с ног, прежде чем я достигну спасительного островка. Но видимо под конец пути, и гитарист слишком расслабился – одна из особо ярких посетительниц, в порыве активного махания руками, снесла с его головы кепку, и даже не заметила этого, продолжила ритмичное дёрганье, которое было принято называть танцем. Рыжие волосы разметались по плечам, и служили мне теперь более заметным проводником в море людей, я шел на них, стараясь не упасть и не быть раздавленным как головной убор Кою, а потому облегчённо вздохнул, когда оказался на той стороне ада.Но здесь и правда было гораздо лучше, чем у стойки. Музыка так не глушила голоса, и я мог нормально слышать не только себя, но и Кою, уже щебетавшего мне что-то о активной и неуправляемой молодёжи. Он быстро разлил по бокалам виски, и спешно отставив бутылку, протянул один мне.- Чтобы исполнилось то, о чём мы молчим, – сказал он с поистине загадочной улыбкой и последовав моему примеру отпил из бокала большой глоток спиртного, поудобней располагаясь на диване я подумал, что последнее о чём я молчал, был паренёк-бармен, что я тут же, не думая, рассказал Кою.- Это ты, конечно, не хило запросил, Мао-кун! – Кою хохотнул и вновь разлил алкоголь по равным порциям, и от этой незначительной заботы становилось хорошо настолько, что я боялся расползтись по дивану раньше времени. – Он убеждённый натурал и не даёт.- Откуда ты…- Да уже пробовал клеить его – бесполезно, – уже заметно весёлый Такашима вновь протянул мне виски, и мы в очередной раз осушили бокалы до дна.- Извините за беспокойство, – раздался девичий голосок рядом, и я удивлённо уставился на то, как молоденькая официантка расставляет на столе незамысловатые закуски, которые мы, конечно, не стали тащить через адское месиво людей.- Но, ведь, мы ничего не заказывали, – возмутился было Кою.- Это за счёт заведения, – девушка закончила свою работу, поклонилась и исчезла в обратном направлении. Ещё какое-то время, с полным недоумением посмотрев на закуски, мы перевели взгляды друг на друга, а потом, не сговариваясь, через весь зал в сторону бармена, а он, казалось, тоже смотрел в нашу сторону, не прекращая мешать коктейль для очередного клиента.- Да я волшебник! – восхищённо отметил Кою, когда по интересному стечению обстоятельств понял, что моё желание возможно начало сбываться. Я не сдержал искреннего смеха и также принялся выискивать, что бы съесть в первую очередь.А дальше разговор завязался сам собой, возможно виной тому был и алкоголь, но мы говорили обо всём подряд. И я был безмерно благодарен Кою, что среди множества тем, он не касался самой напрашивающейся – он не спрашивал из-за чего я вообще оказался здесь, как и я не тревожил его причины.Вечер неспешно продолжался и за разговорами, мы прикончили одну бутылку, и пришлось заказывать ещё. И всё было бы замечательно, если бы время от времени нашу кампанию не пытались разбавить девушки. Назойливые. Они то и дело подсаживались к нам, спрашивая не желаем ли мы познакомиться, провести хорошо время… На вид, да и по сути школьницы ещё, а ведут себя как шлюхи, предлагаясь так открыто. Противно. Благо за нашими невзрачными нарядами ни одна из них нас не узнавала, видя в нас только обладателей не пустых кошельков, и сейчас это не могло не радовать, но всё же…- Достали… Можно я возьму тебя за руку, чтобы они не приставали? – идея пришла как-то неожиданно легко и я, не раздумывая, огласил её вслух. Такашима не сразу сообразил, что и главное для чего от него требуется, но всё же понял к чему я клоню и игриво улыбнулся.Его ладонь накрыла мою руку, лежащую на столе, и о, чудо! Очередная спешившая к нам парочка блондинок остановилась на полпути и чуть ли не зашипела от увиденного, кинув презрительные взгляды в нашу сторону, девушки скрылись в противоположном направлении. Дальше я не замечал подобных представлений – мне было всё равно – главное идея подействовала.- Может мне тебя, и поцеловать стоит, для правдоподобности? – Кою продолжал улыбаться, глядя на меня, а я понял, что всё это время его рука не просто лежит на моей, а поглаживает, легко, почти щекотно касаясь её. Гитарист подсел ближе, а я в свою очередь наоборот отодвинулся подальше, вызывая смешок с красивых приоткрытых губ. – Боишься?- Боюсь, – честно признался я, продолжая смотреть на губы, поблескивающие от алкоголя выпитого пару мгновений назад. – Боюсь, что не смогу остановиться. - Ах, вот как… - промурлыкал Такашима, всё же подсаживаясь рядом. Я был пьян, но действительно знал, что поцелуй послужит некого рода катализатором, после которого ни я, ни он остановиться не сможем, разве что добраться до туалета или ближайшего безлюдного уголка… Даже от этих мыслей по телу пробежали мурашки и жар охвативший тело спешно концентрировался в паху, но я не хотел использовать Кою. Одно дело малознакомый пацан, а другое вполне знакомый человек! С которым, мы ещё увидимся не раз, после… Рука парня легла мне на колено, и немедля продолжила свой скользящий путь вверх, отчего моё дыхание перехватило, а он лишь усмехнулся.-Без обещаний и обязательств. Просто, поехали ко мне? – Кою приблизился настолько, что помимо запаха алкоголя, я различил тонкую нить дорогого парфюма. – Или к тебе? – Выдохнул он слишком близко, как, что кожу опалило жарким дыханием, и остатки мозга заполнились алкогольной пеленой.Я не помнил, как мы расплачивались и ловили такси - цельная картинка реальности то и дело размывалась выпитым, оставляя вместо себя лишь клочки видений. Но жар в машине, не помнить было невозможно, когда я, более не сдерживаясь, целовал припухшие от чрезмерной страсти губы и они отвечали мне столь же сильным напором, когда длинные пальцы скользнули под рубашку проходясь по рёбрам как бы изучая, когда от стона, сорвавшегося с губ гитариста, меня словно бы током прошибло...Таксист, получивший деньги сразу ещё до начала пути, остался настолько доволен вырученной суммой, что видимо был готов вытерпеть все наши действия в машине, но Такашима вовремя отметил, что мы приехали. Ночной холодный воздух слега отрезвлял, и одно я понял точно – мы стоим у моего дома, а значит, адрес всё-таки назвал я, а значит нужно тащится наверх, ибо Кою этажа и номера квартиры, конечно, не знает, а иначе, я бы не отказался быть дотащенным до квартиры – ноги отказывались принадлежать мне полностью, живя какой-то своей жизнью. Мне всё ещё казалась странной решительность Кою, и прекратившееся на время безумие поцелуев заставляло подумать об этом. Но возбуждение… Оно предлагало спереть всё на алкоголь и разбираться позже. Не сейчас.Мысли путаются. Мы с трудом добираемся до лифта, стоим в разных углах, пока он лениво ползёт вверх, смотрим друг на друга как-то… с недоверием, словно ждём, что вот-вот один из нас сдастся и скажет ?стоп?, но нет. Вместо этого мы подаёмся взаимному порыву, и желание поцелуя настолько яркое, что картинка перед глазами расплывается цветными пятнами, стоит только объятиям стать чуть настойчивее. Такашима намного выше меня, и сейчас это играет против нас, чтобы дотянуться до моих губ, ему приходится невообразимо склониться, но желание превыше логики и удобств, а потому его губы неустанно зацеловывают мои, и я уже практически не помню причины, по которой отправился в бар.Дверки лифта раскрываются слишком быстро, но может быть это даже к лучшему, потому как я практически справляюсь с множеством мелких пуговичек на смятой рубашке под джинсовкой гитариста. Буквально вываливаемся из кабинки, и Кою хищно озирается по сторонам. Мне кажется, сейчас любой сказанный номер квартиры послужит ему командой по взлому двери, так решительно он настроен, но к всеобщей удаче я нащупываю ключи в карманах брюк и спешу к своей квартире. Кою нависает надо мной позади, его учащённое дыхание касается макушки, а руки нетерпеливо блуждают по плечам.Пока я пытаюсь попасть в замочную скважину, невольно возникает желание наплевать на невмешательство в дела друг друга и спросить, что же у него случилось, если он так отчаянно стремиться стереть воспоминания нечаянной близостью. Но заметной болью отдающийся укус на шее вновь поглощает в желания, в которых нет места раздумьям и разговорам.Если бы я не был уверен, что раньше Кою не бывал у меня в гостях, то может быть и не удивился бы так сильно его быстрой ориентировке в квартире. Он, не разрывая частых поцелуев и не прерывая ласк на полпути по коридору, разувается сам и даёт скинуть обувь мне, а позже, опять же сам толкает по направлению к спальне. И откуда он знает, что спальня находиться именно там?! Будь я немного трезвее, спросил бы обязательно, а так… Позволяю ему вести и сняв с меня рубашку опрокинуть на постель. Хватаю ртом воздух, но тот словно перестаёт существовать, когда наполовину обнаженное тело трётся о его грудь, тоже практически лишившуюся рубашки.- Кою… - так странно и непривычно вышептывать чужое имя, когда жаркие поцелуи смещаются вниз по шее, норовя коснуться каждого участка кожи, подрагивающей в предвкушении. Я буквально сгораю от нетерпения, когда ловкие пальцы касаются пряжки ремня, борясь с её незамысловатым устройством. Непривычно… Вроде бы всё те же поцелуи и ласки, я так же инстинктивно путаюсь пальцами в волосах, но только будто бы тело каждой своей клеточкой кричит о том, что это не тот, кого я сейчас хочу здесь видеть.Как назло вспоминается Акира, и я на мгновение перестаю ощущать жаркие ласки на своём теле. Я думаю об этом скупом на чувства басисте, даже сейчас, когда передо мной само воплощение похоти всерьёз готово перешагнуть грань простых знакомых.- Мао? – видимо заметив моё отсутствие здесь, Такашима остановился, приподнимая голову так, что я мог различить в тусклом свете фонарей за окном лишь его поблескивающие от слюны губы, и глаза, горящие огоньком желания. Безумно хотелось коснуться его растрепанных волос, что я и поспешил сделать, опрокидывая гитариста на кровать и устраиваясь сверху, поудобней. Хотя понятие удобности становиться весьма сомнительным, если учесть что на мне из одежды нет ничего и железные части вставок на джинсах Кою неприятно холодят разгорячённую кожу.- Всё хорошо, – он будто чувствует мою не оглашённую просьбу и спешит избавиться от остатков ненужной одежды. И я вновь припадаю к губам, жадно лаская их, покусывая так, что последние мысли об Акире, да и вообще обо всём связанном с группой уходят на второй план, которого ранее чем завтра можно не касаться.***Почему-то утро даёт знать о себе совершенно беспощадно и не вовремя. Морщусь. Прячусь от солнечного света под одеялом, натягивая его до макушки и пытаюсь вспомнить в какой миг вчерашние воспоминания перешли в разряд недоступных для меня.Я помнил Кою, помнил то, что по интересному стечению обстоятельств мы, совершенно не сговариваясь, решили скрасить одиночество друг друга и таким образом попали ко мне. Но только теперь – на утро – я понимаю, что идея отправиться сюда была действительно правильной – кто знает, что произошло у него с любовником? Вдруг бы он решил не вовремя прийти мириться? То, что у Такашимы кто-то есть, я не капли, не сомневался, хотя и подкрепить свою уверенность ничем не могу, это мысль первая. От второй же становится грустно – ибо если к нему нагрянуть могли, то моя несостоявшаяся половинка ко мне не придёт. Я не дурак, и видел, с каким видом Аки догонял Мизу на последней репетиции, да и вообще… Наши встречи назначал всегда я. Сам Акира не проявлял инициативы.Репетиция! Эта третья мысль, как мне кажется, но при моей попытке встать, я понимаю, что граничит она с ещё одной – нужно меньше пить. А лучше и вовсе не пить. С огромным усилием воли поворачиваю голову к часам на тумбочке рядом – час как я должен был быть в студии. Но звонок мобильного не разбудил меня… Это объясняется просто – лежащий рядом с часами мобильник отключен - он разрядился, давая мне вволю понежится на кровати.Мысли, собственно, о Кою приходят запоздало. Хотя… Что тут думать? Рядом его нет, ничего конкретного я не помню, да и обещаний никаких не было. Он наверняка ушёл и наши дальнейшие встречи с ним ограничатся простыми ?Привет – Как дела? - Пока?, чему я даже, немного огорчён.Дверь ванной открывается так неожиданно, что я всё ещё продолжая думать, что нахожусь в доме один, подскакиваю на месте, лишаясь последних остатков сна и опьянения за один миг. Мой халат слегка коротковат гитаристу, но его это ничуть не смущает. Наспех просушенные полотенцем волосы змеятся по плечам, стоит только Кою отстранить от них махровую ткань и выпрямится в полный рост.- Утро доброе, – улыбается так, словно мы с ним не просто в клубе столкнулись, а сожительствуем уже долгое время.-Доброе, – всё ещё сонным голосом отвечаю я, скорее на автомате, чем будучи по настоящему уверенным в его доброте. Осматриваю пол в поисках хоть какой-то одежды, и обнаруживаю всё рядом, на краю кровати, аккуратно свёрнутое и лежащее стопочкой.- Я тут немного похозяйничал… - как-то неуверенно отмечает шатен, видимо замечая мой удивлённый взгляд. – Я сварю кофе?Звучит непонятно. То ли он предлагает его мне, то ли спрашивает разрешения, на всякий случай отстраненно согласно киваю, не давая разоблачить своё непонимание, и беру из стопочки вещей лишь трусы – остальное, думаю, сможет подождать, прежде чем я приму душ. Наконец, я решаюсь открыто взглянуть на мужчину, и ужасаюсь – под правым глазом красуется значительных размеров синяк, которого ранее я почему-то не заметил.-Это я тебя… так? – спрашиваю заплетающимся от волнения языком, и внутри всё холодеет, я не помню в пьяном бреду ничего, но это не послужит хорошей отговоркой, когда Ютака придёт по мою душу.- Что? А это, нет, – видно, что шатену неприятно вспоминать причины возникновения данной ?красоты?, но я должен был убедиться в своей непричастности, чтобы не сгрызть себя со стыда. И он меня успокаивает, улыбаясь лишь уголками губ и всё же пряча глаз за влажными прядями. – Это появилось ещё до нашей встречи.Облегчённо вздыхаю, когда Такашима уходит по направлению кухни – сейчас, без алкогольного воздействия, я чувствую себя рядом с ним как-то зажато, даже в собственной квартире. Бреду до ванной комнаты, всячески стараясь не грохнуться от нахлынувшего головокружения, и практически преодолеваю путь, как меня уже у двери останавливают.- Что это?- От головной боли, – поясняет Кою, и только тогда я принимаю стакан с шипящей от растворяющейся таблетки жидкостью. Выпиваю залпом, а Такашима ждёт, чтобы забрать посудину обратно. Может быть, играет на руку самоубеждение, а может быть мне и правда заметно становиться легче, и я благодарно киваю спасителю, так хорошо освоившемуся в доме. Теперь я более чем уверен, что не грохнусь от головокружения, прямо при попытке освежиться прохладным душем.Кофе пьём молча. Каждый думая о чём-то своём. Точнее думает только Кою, постоянно заглядывая на свой телефон лежащий неподалёку. Явно ожидая звонка от кого-то. А я? Я не думаю ни о чём, будто бы всё смылось вместе с водой, которую я назло всему сделал практически ледяной. Разве что одна мысль назойливо не даёт мне покоя.- Кою, а мы вчера… - его пристальный взгляд не даёт мне закончить, становиться неловко, но я правда не помню, как и что было. На мгновение мне кажется, что его лица коснулось что-то похожее на сожаление, но уже через секунду он радостно улыбнулся, явно понимая мой не заданный до конца вопрос.- Если честно, то нет. Мы так много выпили, что заснули, так и не успев пошалить, – он говорит это игриво, и не отрывая взгляда от меня, делает глоток из чашки. – В следующий раз подойдём к этому более ответственно, Масао-кун.Не могу сдержать смешок, вызванный резко накатившим облегчением. Почему-то я рад, что ничего не случилось. И, я думаю, мы оба прекрасно понимаем, что ?следующего раза? не будет. Но всё же я подыгрываю, киваю ему с улыбкой. Хотя кто знает, как сложатся обстоятельства в этот самый, следующий раз? Кто знает… Но телефонная трель и тут же взбодрившийся Кою, говорят о правильности моих догадок.- Да? – он принимает вызов и голос его дрожит, а сердце стучит настолько сильно, что мне кажется, я слышу, как его глухие удары отдаются в столешницу. – Я… Ты приходил ко мне? Нет… Я ночевал у друга.Смотрит на меня, немного затравлено, словно я посмею сейчас соскочить с места и начать доказывать звонящему незнакомцу обратное, но я всего лишь слабо улыбаюсь и делаю ещё один глоток бодрящего напитка, который, кстати сказать, Кою, оказывается, неплохо умеет варить.- Нет, заезжать за мной не надо, я уже в кафе, оно называется… - растерянный вид Такашимы заставляет меня помочь его лжи, и я шепотом называю ближайшее необходимое ему заведение. Благодарно кивает, и, перебрасываясь ещё парой незначительных фраз с собеседником, нажимает отбой. Смущёно окидывает волосы назад, и я не могу не заметить цепочку алеющих засосов спускающихся к разрезу халата от самого уха.- Между нами точно ничего не было? – на всякий случай уточняю я, зачем-то, и щёки Кою вспыхивают румянцем, когда он пытается проследить за моим взглядом, и я даже вздрагиваю, когда его ладонь неожиданно накрывает мою руку и взгляд его становится решительным.- Мао, давай по-честному разъясним ситуацию, но не упоминая лишних имён, идёт?Киваю в ответ. Наверно было бы правильней не лезть не в своё дело, и не впутывать его в свои проблемы, но тогда ситуация будет смотреться совсем странно, а потому первым кратко формулирую свою историю.- Я превратил и без того непонятные отношения между двумя людьми в любовный треугольник. Заигрался и поплатился за это, – допиваю кофе и с удивлением понимаю, что даже от такого короткого признания, мне становиться гораздо проще. Если не целый камень, то его половину я с души точно скинул. – Твоя очередь.- Один человек, повёл себя не очень красиво, и я, вспылив, решил отомстить. Доказать, что и без него буду более чем счастлив, но… Кажется я и правда люблю его, – Кою улыбался, наверняка думая сейчас именно об объекте своих чувств.- Это он тебя так? – я всё ещё не мог успокоиться, глядя на украшающий правую скулу синяк.- Он, – Кою кивнул, немного грустнея. – Но я сам был виноват. Если бы время можно было вернуть назад, такого бы не повторилось. – Он слегка прищурился и я понял, что спросил лишнего и должен за это отплатить.– Вопрос за вопрос. Ты любишь его? - Я… - я не задавался этим вопросом так прямо, вот и теперь был сбит с толку. – Я не знаю…Прежде чем скрыться в комнате, Кою на пару секунд остановился возле меня, положив свою ладонь мне на плечо. И от этого, казалось бы, незначительного жеста мне становилось как-то по-особенному тепло и спокойно. Наверное, это и было пониманием, которого многие пытаются добиться всю жизнь.- Просто помни – далеко не за всеми страданиями стоит любовь, – оставив меня размышлять над услышанным, гитарист скрылся в спальне, спешно собираясь на встречу с наверняка любимым человеком. Я не мог знать, что он думает, и как относится ко мне. Я не догадывался, чем обернётся ему вся ложь и останется ли она вообще замеченной. Но одно я понял точно – как бы и с кем я не провёл время, опаздывать на репетицию больше было не позволительно. А Мизуки и Акира… Сами разберутся в своих отношениях. Мне же нужно лишь извиниться перед обоими, и на этом закончить своё и без того затянувшееся вмешательство.Кою ушёл чуть раньше, чмокнув меня на прощание в щёку, от чего я себя почему-то почувствовал ребёнком, с которым мама прощается перед уходом на работу. А ?мама? тем временем была в полной боевой готовности – аккуратно уложенные волосы, всё те же огромные очки, и джинсовый костюм, дополненный непонятно откуда взявшимся шёлковым шарфом. Шарф, понятное дело, был предназначен для сокрытия алой цепочки засосов, и со своей задачей он справлялся прекрасно.Пожелав друг другу удачи, мы разошлись каждый по своим делам. Точнее ушёл только Кою, я перед этим, неспешно выкурил сигарету на лестничной площадке и только тогда отправился вниз, не пользуясь лифтом. Кафе названое Такашимой его собеседнику, обещавшему приехать с минуты на минуту, находилось как раз напротив моего дома. А потому я специально запаздывал, стараясь не вызвать лишних подозрений у неизвестного, и обещая себе, что это последняя ложь, на которую я иду для чужого блага. Хотя… Почему ложь? Мы действительно могли бы стать с Кою настоящими друзьями.***Когда я влетал в двери репетиционного зала, моё опоздание, в сумме, уже превысило два часа. Гневных звонков всё это время не было лишь благодаря всё так же благополучно забытому на тумбочке разряженному телефону. Но моё долгое отсутствие, кажется, ни сколько не убавило гнева, по крайней мере, двоих согруппников.- Мы тоже между прочим поспать любим!- Мог бы и предупредить, Мао-кун!- Какого чёрта твой телефон отключен?- Мы ведь волноваться уже начали!- Ещё и смеётся над нами!- Мао-кун! Не стой столбом!- Что случилось-то?Голоса Тсу и Кея наперебой пытались вынести мой мозг, и кажется, им это удавалось. Волновались? Не смог сдержать смешка на этом моменте. Даже если они и волновались, то видимо о том, что меня может убить что-то помимо их воплей. Когда первоначальный напор поутих, я просто ответил что проспал и извинился, чем ввёл обоих в ступор, заставляя окончательно замолчать.А я, всё это время, продолжал смотреть на пару, сидевшую поодаль от нас, и дело было даже не в расстоянии до Мизуки и Акиры, а в том, что находились они словно не тут. Словно в отдельном от нашей суеты мирке. Глядя на друг друга неотрывно, и болтая о чём-то своём.Аки улыбался, а учитывая, как редко он это делал, можно было рассмотреть их близость как хороший знак. Разум полностью поддерживал этот настрой, а вот сердце… Сердце всё равно болезненно скреблось о рёбра, и я бы мог сказать, что дело в моих запоздалых чувствах к Акире, но вовремя вспоминал слова Кою, и уже второй раз за день давал себе обещание. На этот раз обещая не мешать тому, что и так, по глупости, едва не разрушил.