7. (1/1)

Карие глаза смотрели на лежащее тело "ребёнка". В глазах проходит рябь, и тут же снег исчезает и вместо него появляется деревянный пол. Ведь именно на полу дома Накахара настоящий Фамия начал задыхаться и кашлять, а затем затих и обмяк.Накахара зажмурился и помотал головой, отгоняя видение прошлого. Лежащее на снегу "тело" не его сын, всего лишь облик, который принял очернитель, чтобы обмануть и заманить в ловушку, чтобы там и убить.Прошло несколько секунд, и "Фамия" содрогнулся и обратился в свой истинный облик - мерзкий очернитель, готовый кинуться на литераторов.И только он занёс огромную когтистую лапу для атаки, как внезапно чудовище прошил электрический ток.- А?! Ч-что?! - возмутился он. - ты… я сказал тебе сидеть тихо, мелочь!Чуя уже хотел выстрелить во врага, решив, что это было обращено к нему. Но очернитель даже не взглянул на него, словно он говорил с кем-то другим. С кем-то… внутри себя.Тут троица защитников увидела, как тело врага стало слабо светиться и тот взревел и стал буквально рвать себя на части.- Аааа! Прекрати! Сейчас же прекрати, поганец!Парни не понимали, что происходит, и почему враг не обращает на них внимания.- Что с ним не так? - наконец высказал вслух их общую мысль Осаму.- Его словно… что-то атакует изнутри, - произнёс Сакагучи, прищурившись.А вот Чуя ничего не сказал, лишь улыбнулся, дерзкой и победной улыбкой. Он понял, кто им помогает и воскликнул:- Ты сможешь, Фамия!Декаденты округлили глаза от выкрика друга. Фамия внутри этой твари?- Разве, разве это возможно? - моргнув спросил Дазай.- Могу лишь предположить, что призрак Фамии действительно был, но его схватил один из очернителей и узнав о нём всё, решил использовать как марионетку, - ответил Анго. - а теперь, когда он услышал Чую, силы вернулись и он может сопротивлятьсяВраг тем временем вонзил когти себе в грудь и с остервенением кромсал её, пытаясь прекратить ту боль, что он испытывал.- Не смей! - воскликнул Накахара и выстрелил, попадая и отстреливая лапу. - не смей трогать моего сына, ублюдок!Новый выстрел, точно промеж глаз, заставил враг взреветь ещё сильнее.Обессиленный, он чувствовал, как свет, что сжигает его изнутри становиться сильнее и желает вырваться наружу, и всё что он мог это выть подобно раненому зверю и беспомощно позволить сжечь себя.Яркий свет вырывался, заставляя литераторов прикрыть глаза от яркости, пока окоечательно не превратил очернителя в пепел, который рассеялся по ветру.Почувствовав, что яркость света спала, парни смогли увидеть, кто помог им.Осаму моргнул и выдохнул, увидев маленькую объятую тёплым и мягким свечением детскую фигуру.- А вот и наш спаситель, - улыбнувшись сказал Анго.Настоящий Фамия кивнул декадентам и наконец обратив взор на отца, который стоял напротив в нескольких шагах от него. Но вместо того чтобы подойти к нему, блондин отвёл взгляд и горько усмехнувшись, произнёс то, что ввело всех в ступор:Отвратительный из меня отец, да?Не обратив внимание на молчание, он продолжил:- Что при жизни не смог спасти, что сейчас… жалкий слабак- Чуя! Ты что говоришь?! - возмутился Осаму. - ты ведь--Но его перебил Фамия:- Смутная печаль моя, мутная печаль,Ничего не бережет, ничем не дорожитВзгляд поэта тут же метнулся к призраку, который улыбался.- Если бы не твоё стихотворение, я бы не смог освободиться. Твой голос помог мне, и я смог победить очернителя… папа, я никогда не винил тебя в своей смертиЧуя вновь отвёл взгляд и закусил губу, а в груди ныло сердце от слов сына. Поэт ждал осуждения и вопросов "почему ты не спас меня?", "почему я, а не ты?", а Фамия совсем не винит его.Воспользовавшись заминкой, мальчик подплыл ближе, и оказался практически вплотную к родителю.- Не неси больше этот груз, папа, - обратился мальчик к отцу. - мне было больно видеть как ты страдаешь после моей смерти. И неужто ты думаешь, что я думал о тебе: "лучше бы он умер вместо меня"?Наконец призрак протянул руки и обнял поэта за шею, прижимаясь к его груди.Накахара почувствовал исходящее тепло от мальчишки, и как это тепло заполняет его самого."Это… неужели это твои чувства?" - подумал блондин.Любовь, тепло и привязанность - всё это чувствовалось в объятиях ребёнка.- Хороший, - сказал Фамия. - ты хороший. Самый лучший, я люблю тебя, папа…И наконец Чуя не выдержал, позволяя пролиться горьким слезам, что наполнили карие глаза, и крепко обнять мальчика дрожащими руками.Наблюдавшие за разворачивающейся картиной декаденты, казалось, даже не шевелились, боясь нарушить столь трогательный момент воссоединения.Дазай впервые видел Накахару таким. Всё это время он скрывал свою боль и скорбь о сыне, и наконец сможет отпустить их.- Анго, теперь… теперь всё закончилось? - спросил он, продолжая наблюдать.- Да, Дазай, закончилось, - кивнул старший декадент.Свет объял поэта и призрак стал медленно растворятся. Он не мог пойти с ними, ведь он не перерождённая душа. Но ему это было и не нужно, его главное желание исполнилось - он смог увидеть отца и сказать, что любит его.- Я всегда буду рядом, - произнёс Фамия. - я люблю тебя, папа. И спасибо тебе…Мальчик прикрыл глаза и наконец полностью растворился в ярком свете. Не чувствуя больше объятий маленького тела, Чуя обнял себя за плечи и тихо произнёс:- Смутную печаль, мутную печаль,Киноварью на закате солнце озарит…Свет, что теперь исходил от поэта, мягкими волнами распространился на всю местность. А когда он прошёл через декадентов, те почувствовали, как их окутывают тепло.- Это… Чуя, это что, ты чувствуешь сейчас? - тихо произнёс Дазай, чувствуя, как от этих тепла и нежности щемит сердце. - ты освободился от этого груза. Теперь ты можешь вернуться…Сакагучи лишь улыбнулся, и прикрыв глаза отдался во власть этому свету.Последнее, что они услышали было:- Спасибо…