3. Смотрящий из сумрака (1/1)

Спустя пару лет. Где-то в сумраке сознания. Красный приглушенный свет обволакивал комнату. На стенах играл свет от свечей, зажженых в разных углах комнаты. Было почти темно. Было загадочно. Посреди комнаты находилась кушетка. Она местила на себе хозяина. Красное шелковое покрывало нежно ласкало полусонное лежащее тело. Лежащий блаженствовал. Чужие руки мягко выводили странные узоры на коже его лица. Ароматные пальцы остановились у его висков, нежно надавливая. – Ты можешь лучше. - заскрипел голос лежащего. Сегодня он заслужил очередной массаж. Сегодня он много волновался. Сегодня он это заслужил. Он заслужил как и волнения, так и массаж. – Сегодня явиться гость. - сухо прохрипел он, словно только учился говорить. – О?! - воскликнул мастер массажа. – Да, и я думаю как его лучше встретить, ведь он давно не появлялся. – Гость из далека, я полагаю? – О, еще как из далека... - ответил он едва слышно и поднялся с кушетки. Постоял пару секунд в темноте, затем положив руки на бедра, повернулся к мастеру массажа. Стройный, как дикая роза. Загадочный, как запретный плод. Его черные волосы, казалось, были покрыты пылью. Пылью часов, дней, годов. Он сделал грустную, наигранную гримасу боли. – Ну как ты мог меня бросить, Джера-ард! Спи, если так хочешь, Джерард! - скулил он протяжным драматическим голосом. По комнате раздался звук глухого хлопка. Это он резко обнял себя за плечи. Потом, закрыв глаза, начал бродить по комнате, издавая жалобный стон. – Я, бедняга, корчась у извитках горя, Жизню побежденный, вопль издая, Мучусь здесь и с жизню глупой споря, Она меня с тобой, о друг мой, развела. Джерард подошел к окну. Резко отодвинул шторы, кривляясь от колючего дневного света. – Я хочу его увидеть! - сказал он. И, немного подышав, начал чихать, задыхаясь от пыли. ***На улице стояло жаркое лето. За окном на подоконник прилетела посрать птица. Фрэнк проснулся от стука клюва об стекло. – Да чтоб это все пропало! - злобно пробормотал он, бросив подушкой в окно. Птица улетела. Осталось лишь растикающееся дерьмо. Фрэнк поднялся. Схватил со столика банку вчерашнего недопитого пива и сделал большой глоток. Холодная жидкость пошла по разгоряченным внутренностям. – О, да, малышка. - прошептал он в блаженстве. Вчера прогримел выпускной. Он ждал этого всю свою школьную жизнь.Самое интересное было то, что вечером была школьная дискотека и Фрэнк танцевал с ошеломительной красоткой – королевой школы. Девушка любила вплетать себе в косы длинные синие ленты, а такая мода сводила Фрэнки с ума. А самое худшее было то, что они так дико и прелестно станцевались, что от счастья Фрэнк аж выблевал на её синее платье. Великолепная дискотека. Такого не забудешь. Держа банку пива в руках, он подошел к календарю висевшем на потрескавшей стене. На календаре надпись: "школа, иди-ка ты в ж". Последнее слово вчера было не дописано, он это специально оставил на десерт. Сейчас же, покопавшись в рюкзаке, он схватил ручку и каряво дописал недостающие три буквы. И довольно хихикнул. – Прощай школа. Худшее место в мире. О, да, школа, ты худшее место. Ху-д-шее! Самое никудышнее. - тыкал он ручкой в календарь так агрессивно, что тот, в свою очередь, слетел с гвоздя. – Ха-ха-ха! - заорал Фрэнк, пиная календарь по комнате. – Фрэнки, милый, ты уже проснулся? - крикнула мама из кухни. – Да, мам, я проснулся. Я проснулся чтобы больше никогда не дать себе спать. Теперь уже можна. Теперь я взрослый. - шептал он возбужденно, находу допивая пиво и одеваясь. – Мне нужно будет сходить в гости к одному знакомому, мам. Я к обеду буду! - только и услышала мать. Фрэнк выбежал из дома, направляясь к дому Уэйев через дорогу. Давно он там не был. Юношество – не детство. И то что придавало сил тогда, сейчас не имеет значения. Детская наивность? Он уже стал забывать что это. Вера в хорошее будущее? Пинал он эти мысли так же сильно, как и мяч на футбольном поле. Но сегодня он будет героем. Сегодня он пойдет снова. Как в детстве. Сказки нет, но друг то не умер. Сказки нет, но Джерард все еще существует в его сердце. А сердце Фрэнка – сердце верное. ***Где-то в сумраке сознания. Все та же тёмная пыльная комната. Свет направлен на Джерарда. Отпечаток его силуэта лежит тенью на стене. Он сидит на стуле, перед ним интервьюер, мужчины с камерами. Микрофон направлен на него агрессивно. Он это чувствует. Камера. Мотор. Начали. – Как вы себя чувствуете? Каково это сидеть в этих тёмных стенах одному?– А я один? - нервно смеётся, оглядываясь. – И в правду, надо же! Ну, что есть, то есть, да? - улыбается, жуя розовую жвачку. Пылинки витают между прослойками света. Джерард морщится. Он боится что они залетят ему в нос. Он боиться, что будет чихать, а потом задыхаться, чихать и задыхаться настолько долго, что умрет, не пожив... – Как вы сюда попали? – А, это... Это... Ну это долгая история. Я просто... просто... Хах, ну... - опять нервный смех, он замолкает. Его пальцы дрожат. Он вытирает потные ладони об ткань черных джинсов. В его глазах скапливается блеск. Две бусинки, которых начинают заглатывать жестокие волны слёз. Теперь он плачет. Шмыгает носом. Всхлипывает, точно маленький ребёнок. И так всегда. И так не впервые. В надежде, что он выберется от сюда, съедаемый жалостью к себе, страхами и любовью к...– Ну вы же упали в ущелье, не так ли? Зачем вы это сделали? – О, да бросьте! - внезапно вырывается у него. – Свалились, как мешок картошки, хорошо что тот, кто был тогда с вами не полетел за вами! Как вы это можете объяснить? – Я не... не буду ничего объяснять... я просто...я просто вас убью! Интервьюер сидит непоколебимо. – Зачем так мучить меня? Вам это приносит удовольствие? Вам приносит удовольствие вот так допрашивать? Лезть внутрь человеческой души и там гадить? Да, вам это нравиться! Вам нравится от туда вытаскивать больное сердце! Моё больное сердце! Но я вам его не дам! Не покажу! Валите отсюда!!! Валите, я сказал! - он резко взмахнул рукой и со всей силой ударил интервьюера. Послышался грохот. Затем Джерард открыл шторы. Свет залил комнату. Пыль, отдыхавшая на шторах, бросилась на перегонки с другой пылью, витавшей по комнате. Джерард начал чихать. Он чихал и чихал, прислонившись к подоконнику. С глаз котились слёзы. На полу лежал старый манекен, окутанный в старое одеяло. Глаза его безчувственно уставились в потолок, рука отлетела в сторону. Возле головы лежал старый соломенный парик. Стул, который служил для поддержки пятой точки "интервьюера" был сломан. Швабра, которая служила микрофоном, камеры – старые фотопараты приклеенные к деревяным вешалкам и шляпы, висевшие на этих "джентльменах" – все были разбросаны. Композиция, которая так долго строилась, была уничтожена в одну секунду. А мысли и чувство вины и дальше убивали Джерарда изнутри. Сейчас он бедный заключённый, находящийся в вечной боротьбе с собственнымы мыслями. ***Фрэнк стоял перед домом Уэйев. Взгляд устремлен на окно той самой загадочной комнаты Джерарда. Руки глубоко в карманах, джинсы рваные на коленях. Зато кеды новые – белая резина слепит глаза. Он нервно потоптался с ноги на ногу. Затем скурил сигаретку, сплюнул вязкую слюну, пригладил волосы взмахом ладони и направился к парадной двери. Дзвонок. Дверь приоткрылась. Сверкнули очки. Это Майки Уэй, младший брат Джерарда. – Здорова, Фрэнк! - улыбнулся тот. – Привет, Майк. - кивнул Фрэнк, поджав губы. Я наверх... можна? - он указал пальцем на лестницу ведущую на второй этаж. – Давай. Дома никого, так что, осторожно там. – Ты всегда это говоришь. – А ты всегда забываешь. Оба грустно улыбнулись друг другу. Меланхоличность дома просто не давала шанса на какое-нибудь счастье. Фрэнк поднялся по лестнице. Та издала скрип. Перед ним коридор, в конце которого дверь. На полу ковёр – линия, которую нужно пройти. Из мира живых в мир снов. В мир долгопродолжительного глубокого сна. Этот ковёр напомнил ему его детский сон. Он, маленький, должен перейти к зайчику укравшему морковку через поверхность между ущельями. Поверхность, что похожая на морскую гладь. Поверхность, что напоминает этот старый ковёр, по которому они с Джерардом бегали еще тогда, в давнем счастливом детстве. Он протянул руку к ручке двери. Сделал шаг и оказался в мире снов.