Часть первая (1/1)

Высокие деревянные двери захлопнулись с ужасающим грохотом, оставив Шинске, одетого в чёрный плащ с капюшоном, одного в просторном зале с алтарём в центре. Не то, чтобы совсем одного, но распятого на алтаре мальчишку Шинске в расчёт не брал. В конце-концов, жить тому оставалось недолго.Он прошёл долгий путь, начав с должности подметальщика, когда служители культа подобрали его совсем ребёнком, подкинутым на порог с практически отсутствовавшими воспоминаниями. Он был не намного старше мальчика, который сейчас судорожно всхлипывал и дёргал руками и ногами, пытаясь избавиться от крепких верёвок. Наивный. Шинске усмехнулся.Должность уборщика — прекрасное прикрытие для того, кто питал прямо-таки нездоровую тягу к тайнам, скрытым в глубине каменного убежища, пронизанного магией. Шинске незаметной тенью пробирался в библиотеку, постепенно впитывая всё новые и новые знания. Дураком он не был даже в детстве — начинал с книг попроще, общих описаний ритуалов и традиций, продвигаясь по истории культа с каким-то нездоровым фанатизмом. И очень глупо попался, когда решил рискнуть и подсмотреть за проводившимся для новичков ритуалом из тёмного угла, наивно полагая, что никто его не заметит.Один из служителей, скрываясь в сумраке, подкрался к нему со спины и схватил за шиворот, приподняв над полом.— И что это мы тут делаем, а, паршивец?Сердце маленького Шинске судорожно заколотилось, он знал, что делают с предателями и теми, кто лез не в свои дела, но пылающее в душе негодование оказалось сильнее страха.— Эти идиоты… Свечи расставлены неровным контуром! И в знаке третьей четверти совершенно чудовищная ошибка! Они же разнесут половину здания!Служитель вытаращился на него, как если бы ангел прямо в тот момент оказался под каменными сводами зала.— Что, прости?Скандал был грандиозный. Совет мудрейших, собиравшийся только по особенным случаям, в полном составе обсуждал Шинске, съёжившегося в центре зала с высокими трибунами. Часть предлагала немедленно принести в жертву наглеца и забыть о произошедшем, другие же считали, что растрачивать такой ум — вершина идиотизма, третьи сосредоточенно хмурились, не произнеся ни слова. Спустя несколько часов, за которые Шинске уже решил, что лучше бы он умер ещё до того, как ноги понесли его в тот зал, совет вынес решение. Его брали в ученики и признавали полноценным членом культа. Решающей оказалась речь одного из членов совета, который, промолчав весь процесс, внезапно встал и грубым, резким голосом отчеканил:— Мы культивируем нас самих, как личностей, выходящих за рамки возможностей обычных людей и магов. Мальчик — личность с большой буквы, и первому, кто осмелится заявить, что это не так, я так же лично воткну кинжал в глотку.Его слова заставили совет замолчать. Несколько минут каждый обдумывал что-то своё, но затем все словно взорвались, теряя лица и не гнушаясь подкреплять свои слова не только аргументами, а кулаками, посохами, стульями и прочими, совершенно не подобающими мудрейшим, предметами. Зато вопрос решился быстро.Шинске стремительно летел по ступеням обучения, в рекордные сроки перейдя из разряда новичков в посвящённых. Отчасти ему помогли прочитанные ранее книги, но обучение у великих мастеров дела продвинуло его намного дальше. Учение их культа зиждилось на том, что самыми великими существами в мире являлись люди. Не обычные, а те, в ком был внутренний стержень, те, кто отринул страх и впустил в себя силы, которые в избытке вихрились в окружающем мире.Если в тебе нет страха — ты призовёшь в подчинение великого демона и сумеешь с ним совладать. Если в тебе нет сострадания — ты сможешь уничтожить всех своих врагов до единого. Если у тебя нет привязанностей и сожаления — ты сможешь пожертвовать самым дорогим, чтобы добиться своих целей. Лишь немногие посвящённые проходили тернистый путь обучения до конца. Преодолев базовые ступени, человек сам выбирал, хотел ли он двигаться дальше. Если да, то ему нужно было завершить цепочку ужасающих испытаний, чтобы доказать своё желание. Если нет, то он мог оставаться младшим послушником и довольствоваться крохами причастности к великому культу.Шинске захотел пойти до конца. Иногда можно было услышать шепотки других послушников, считающих, что он и был воплощением культа — хладнокровный, безжалостный, идущий по головам и ни разу не усомнившийся в своих действиях. Он сдавал экзамены в рекордные сроки, не только мастерски применяя полученные навыки, но и удивляя наставников нескончаемыми новаторскими идеями, часть из которых была быстро прибрана к рукам членами совета.Оставалось последнее испытание. Последний шаг, за которым была только безграничная сила. Шинске не чувствовал ничего, когда его наставник сухим тоном вещал, что ритуальное убийство ребёнка — та самая финальная точка, которая даст понять совету и самому Шинске, чего же он стоил. Но, чем ближе был день испытания, тем чаще он замечал в себе перемены. Что-то внутри царапалось, не давало спокойно спать, словно приближалась буря, от которой надо бы спрятаться в укрытие, а он, как идиот, шёл ей навстречу, совершенно беззащитный. Шинске приложил все усилия, чтобы ничем не выдать раздиравших его эмоций. Он уверенным шагом направлялся в зал испытания, где для него уже подготовили жертву. Никто не мог находиться там вместе с ним, он должен был сделать всё самостоятельно, по окончанию представив результаты своей работы совету. Просто лишить жизни, использовать как жертву древним демонам, надругаться или изощряться в пытках — выбор был за ним. Грохот захлопнувшихся дверей словно отрезвил его. Он шёл к этому всю свою сознательную жизнь, лишил жизни стольких, что давно перестал считать, легко отказывался от любых отношений, благ, эмоций; так что облажаться сейчас представлялось вершиной глупости. Да и, если бы он оставил мальчишку в живых, то не выжил бы сам: тех, кто забирался так высоко и резко передумывал, совет вышвыривал из этого мира самыми разнообразными способами. Шинске и сам однажды упокоил одного из таких оступившихся, после чего дал себе слово идти только вперёд, что бы не произошло.Он шёл к алтарю нарочито медленно. Никто не ограничивал его во времени, так что следовало прочувствовать каждый момент происходящего, впитать в себя и хорошенько запомнить. Мальчишка больше не дёргался, а каменные своды усиливали звуки его шагов, делая их нестерпимо грохочущими. Или это било в висках в его голове?Шинске подошёл к алтарю и запнулся. Мальчишка смотрел вверх глазами, как у дохлой рыбы, не моргал и не шевелился, отчего на какой-то миг показалось, что он уже умер. Но, прежде чем Шинске успел вернуться к двери и возмутиться, мальчик перевёл на него удивительно взрослый взгляд и моргнул. Его серебристые волосы разметались по камню, а худое тельце, закутанное в изрядно потрёпанное хаори, казалось невесомым.— Привет, — даже если бы Шинске пообещали всю силу мира, он бы не смог сказать, зачем заговорил с ним.Тишина.— Кхм. Ладно. Понимаю. Ты знаешь, зачем ты здесь?Мальчишка неопределённо повёл плечами.— Сегодня я заберу твою жизнь. Может, ты этого ещё не понял, и потому не кричишь и не плачешь, так что я решил тебе об этом сказать. — Про себя Шинске бился головой о ближайшую колонну. Зачем он вообще нёс всю эту чушь?— А зачем? — недоумённый голос мальчишки выбил из равновесия. — Чтобы стать сильным. Твоя смерть поможет мне познать все тайны этого мира и обрести такое могущество, о каком даже в сказках не рассказывают. Ритуал упокоения ребёнка как…— А зачем?Шинске поперхнулся. Мальчишка смотрел на него своими странными вишнёвыми глазами и, кажется, задавал вопрос без цели поиздеваться. Он действительно не понимал.— Ну как зачем? Чтобы стать сильным. Чтобы делать всё, что я только захочу и…— Нет, это я понял. Но зачем тебе это?Чуть ли не впервые в жизни Шинске не нашёлся с ответом. Зато разозлился, потому что агрессия — лучшая тактика, когда чего-то не понимаешь. Эту простую истину ему вдолбили очень давно.— Ты слишком разговорчивый, маленький паршивец. — Он повёл рукой и рот мальчишки словно сшило крепкой нитью. — Да, так получше будет. Действительно, зачем я вообще разговариваю с жертвой?Шинске отошёл от алтаря, собирая нужное количество свечей, и расставлял их вокруг него в правильном порядке. Если до этого он не знал, что именно собирался сделать с мальчишкой, то теперь точно решил принести его древнему демону. Тому, кто любил как следует поиздеваться над жертвой, прежде чем принимать. Просто потому, что мальчишка его выбесил.Он расставлял все атрибуты и чертил круги с символами, а в мозгу непрошенным гостем вилась дурная мысль — и вправду, зачем ему это? Раньше он не задумывался о жизни. У него не было ориентиров и целей, Шинске просто хотел стать лучшим в той ситуации, куда его забросила судьба. Что бы он делал потом, пройдя все испытания? Ну, что-то придумал бы. Наверное…Разозлившись по-новой, он с чувством пнул алтарь, выплёскивая маленькую толику раздражения через физическую боль. Не помогло. Чтобы привести мысли в порядок перед сложным ритуалом, Шинске пришлось около получаса медитировать, очищая сознание. У всех были свои слабости, и он знал свою. Вспыльчивость. Он несколько раз чуть не облажался по-крупному из-за неё, и поэтому потратил кучу времени на поиск способа приводить себя в адекватное состояние. Из всего перепробованного помогали лишь хорошая драка и медитация. Хоть он и считал медитацию уделом святош, но в огромном зале драться было решительно не с кем. Да и не видел его никто, кроме этого мальчишки.Закончив с медитацией Шинске продолжил приготовления. Свечи мерцали стройными рядами, каждая пентаграмма была идеально выверена, и он начал читать длинное заклинание. С каждым новым словом круг напитывался потусторонним светом и всё ощутимее гудел от напряжения. Как только последнее слово было произнесено, на зал опустилась абсолютная тишина. Не было слышно ни потрескивания свечей, ни мерного гудения, ни даже дыхания. Шинске любил эти моменты, ему казалось, что в период между завершением заклинаний и принесением жертвы весь мир словно стоял на краю бездны и боялся даже дышать, чтобы не рухнуть в самый её низ.Он медленно подошёл к алтарю и достал из складок плаща длинный изогнутый кинжал, весь покрытый вязью символов. Этот демон любил кровь из горла. Для призыва оставалось лишь кольнуть туда мальчишку, даже капли было достаточно. И, как бы Шинске не хотелось обратного, убивать было нельзя. Лишь пустить кровь, а дальше демон развлекался самостоятельно, требуя лишь, чтобы призыватель внимательно следил за происходящим безумством. Шинске глубоко вдохнул, отточенным движением занёс кинжал над мальчишкой и замер.Вишнёвые глаза смотрели всё так же спокойно и, казалось, видели его насквозь. Будто лежавший на алтаре ребёнок был воплощением его давно загубленной совести. Рука Шинске задрожала.“Зачем тебе это? — детский голос бил по вискам изнутри. — Зачем? Зачем? Зачем?!?”Шинске сдавленно выдохнул и отшвырнул кинжал прочь. Он никогда не сомневался, что все, кого он лишил жизни ранее, заслуживали этого, но в чём мог так сильно провиниться этот мальчишка? Да ни в чём. Ни в чём таком, за что можно было лишать жизни, повинуясь чужой прихоти. Резкими движениями он смахнул артефакты с положенных мест и разбросал свечи. Круг налился багровым цветом и с сердитым гудением начал рассыпаться в пыль. Зал отсекал звуки, но Шинске чувствовал вибрацию пола и понимал, что прямо сейчас к ним несутся как минимум пятеро членов совета, дабы покончить с ними. Чёртовы двери не пропускали любую телепортационную магию, так что следовало действовать быстро.Он подлетел к мальчишке, небрежным движением рассёк удерживавшие того верёвки и дёрнул с алтаря, прижимая к себе одной рукой и лихорадочно шарясь в одном из бесчисленных карманов плаща.Тяжёлые двери задрожали, собираясь открыться, и Шинске усилием воли разогнал собственную реакцию до невероятной скорости. У них был только один шанс. Створки наконец поддались и, стоило появиться первому, микронному просвету между ними, Шинске увидел, как в их сторону понеслась огромная огненная волна и в ту же секунду влил магию в телепортационный амулет, унося себя и мальчишку в одном только ему известном направлении.