Двенадцатая серия (1/1)
В мире много такого, бэби,Что и вымолвить неловко.Например, белые медведиЛюбят маленьких тюленей. (С)Башня Rowan - Тролли - То есть, как это, нам не тридцать шесть?! Конечно, подслушивать нехорошо, но Мари-Сьюзетт-Виктуар имела своё мнение на этот счёт. К тому же эти подозрительные шевеления не прошли мимо и даром. Всё воскресение, пока Мэри-Сью нянчилась со своим синяком на пол лица, дом буквально стоял на ушах. Одно хорошо, сучек-подружек мажордом завернул лесом, ссылаясь на то, что не только их, но и вообще никого пущать не велено. Да-да, по распоряжению именно что хозяев. Нет, позвать не могу, хозяева заняты. Пожалуйста, идите на хуй. Спасибо. Сучек-подружек, укативших в расстроенных чувствах, Мэри-Сью лично видела и даже ручки потёрла от того, что всё так замечательно складывается. Дорогого мужа, как назло не было дома, слинял куда-то. Всем кипишем заправляла Ноэль-Агнесса. Что за имечко вообще такое? Чем думали их родители, нарекая свою дочурку таким именем? Оно ей совершенно не подходит! Собственно, как и имя дорогого мужа дорогому мужа. (Масло масленое, ска. Щито поделать. - прим. Аффтара) Как только дорогой муж появился дома, капая на пол январской грязью, и где только вымазался, Мэри-Сью, резвым зайчиком, поскакала его благодарить. Дорогой муж по дороге до своих апартаментов пойман не был, по сему Мэри-Сью и решила в них вломиться. Однако... Апартаменты были заняты. И не только дорогим мужем. - Вот только не говори, что больше двух тысяч лет. Я этого не переживу. Ноэль-Агнесса. Кто же ещё? Мэри-Сью прильнула ухом к неплотно закрытым дверям. Интересно всё таки. Может, дорогой муж со своей сестрицей проболтается о причине кипиша. - Полтинник, - невнятно побубнил дорогой муж. - А то и больше. Я не помню. Шлепок мокрой тряпки об пол. - Не-не-не, не может такого быть, - не соглашалась Ноэль-Агнесса. - Нам не может быть столько. - Тебе может и не быть столько, а вот этому, как ты говоришь, тельцу, может. У меня... - Я в курсе. Дорогой муж заскрежетал зубамии прошлёпал босыми пятками по полу. Он там что, разделся?! Перед сестрой?! А может?!... Мэри-Сью обиженно засопела и сменила ухо на глаз. К сожалению, закатное солнце не давало возможности разобрать что либо, кроме силуэтов. - Кстати вот. Я тут сделала кое что. Хотя меня никто не просил. Девяносто девять и девять полное совпадение. Не знаю, нужно ли тебе знать и вообще, это не моё дело. Но, я думаю... Силуэт побольше подошёл к силуэту поменьше, стоящему у окна, и взял что-то. - Я заметила реакцию, и вот... Мне бы хотелось такое знать. Дорогой муж пошатнулся, прислонился к стене и сполз по ней на пол. - Только один? Из всех? Убью. Лично выпотрошу. У Мэри-Сью вспотели ладони. Почему-то она подумала, что в данный момент разговор идёт о ней. Хотя мог быть о чём угодно. Может, они работу дорогого мужа обсуждают? Может, его нелегальный заработок? Может, ещё что? Но если всё таки говорят о ней? Мэри-Сью отлипла от дверей и тихо, стараясь не делать лишних движений, пошла к себе. Что делать? Делать-то что? Мама-папа не помогут. Особенно, если всё всплывёт. А всплыть могло многое. Аж девять штук! На самом деле Мэри-Сью сомневалась, а точно ли от мужа девять её детей? В старшенькой, Атенаис, Мэри-Сью была уверена на все проценты. Она точно была от дорогого мужа. Потому, что с цепью на ноге далеко не убежишь. Аж целый год! Позже Мэри-Сью ничего не сдерживало. Да и мадам Фалурдель не только никогда не задавала лишних вопросов, но и знала один миленький рецептик. Пижма, ромашка, мята, полынь. На ранних сроках и до начала. Утром натощак и вечером. Только пропорций не говорила. Мол, для каждой доза подбирается индивидуально. А то и помереть можно. (Ну, помереть, не помереть, а кишки выблевать точно. Аффтар как-то так траванулся. И по доброте душевной "траванул" одну деффку. Там прям потоп начался. Именно оттуда, ага. Аффтар чутка шарит в травках-приправках и яд на коленке спаять может. - прим. Аффтара) Вот Мэри-Сью и отрывалась на полную катушку с кем только можно и кто точно будет держать язык за зубами. Тех, кто не мог этого делать, потом или вылавливали из Сены, или не вылавливали. Рыбы тоже хотят кушать. Да и в кварталах различных Дворов Чудес варят похлёбку не только из животных. По зрелым размышлениям Мэри-Сью решала не подавать виду, что что-то достигло её ушей. Пока дорогой муж не задаёт вопросы прямо, можно жить спокойно. Если же дорогой муж задаст таки эти вопросы, то Мэри-Сью потребует доказательств. Откуда такие страшные подозрения? Кто сказал? Где свидетели? Да и дорогого мужа всегда можно было обвинить в импотенции. Только одного не учла Мэри-Сью. Того, что один щелчок пальцами её дорогого мужа, и уже её выловят из Сены. Или не выловят. И свидетелей нагонят столько, сколько надо.****** Блондинистый недоумок был тяжёлым. Очень. А ещё никак не хотел приходить в себя, продолжая изображать деву в беде. Тётка Роза перематерилась, пока тащила бренную тушу по берегу до ближайших кустов погуще и посуше, где можно было наломать лапника, устроить какое-то подобие лежака, вырыть ямку и запалить костёр. Послы в одиночку не шляются. Пусть даже они умудрились взять другую личину и проникнуть поближе к верхушке местячковой власти. Этого блондинистого недоумка явно пасли. И за него ещё спросят. Мол, мы тут к вам со всем великодушием, а вы нашего посла убиваете. Нехорошо это. Не правильно. И, как следствие, объявление войны. А война тётке Розе была не нужна. По крайней мере на данный момент, когда их любимый Верховный решил поиграть в прятки и догонялки. Вот когда она разберётся с этой поигрулькой, тогда можно. Но никак не раньше. И недоумок этот. Вот что ему в голову втемяшилось, перечить их любимому Верховному и спасать мельника с семьёй? И так было понятно, что мужик не жилец. Вон он, на ближайшем дереве качается. И жена рядом. Судя по состоянию трупа жены, мужику ещё повезло, его первым повесили. Детей, правда, не видно. Ну и Бог с ними, может и не пропадут. Хотя это вряд ли. Один грудной младенец, второму от силы лет восемь. Тётка Роза приказала себе не думать о пустяках и, оглядевшись, вылезла из кустов. Нужно было поискать каких-нибудь тряпок и еды. Судя по всему она с блондинистыми недоумком застряла здесь надолго. По крайней мере до того момента, как недоумок не придёт в себя и не сможет передвигаться. Одна тётка Роза недоумка не утащит просто физически. Нужен кто-то ещё. Им нужно обратно в город. Плевать на поигрульки их любимого Верховного, недоумка нужно лечить. Тряпок на мельнице не было. Как и самой мельницы. Осталась только коробка из четырёх стен, да догорающие стропила, с треском падающие внутрь коробки. Если бы мельник держал скотину, или был бы посостоятельнее, можно бы было посмотреть в пристроях-сараях, но их не было. Зато обнаружился кое-кто другой. - Привет, Этьен. Мародёрствуешь? Здоровенный детина разбойной наружности вздрогнул от неожиданности и, развернувшись, облегчённо выдохнул. - Что ж ты так пугаешь, Роза. Ты же не бессмертная. Тётка Роза скептически хмыкнула. - Уверен? - Нет. - А раз не уверен, то бросай всё, чем ты здесь занимался и пошли. Этьен, не будь дурак, без вопросов пошёл. Однако, когда увидел блондинистого недоумка, заартачился. - Это ж он здесь шухера навёл. На хрен он тебе нужен, Роза? - Это, Этьен, котик, - тётка Роза сплюнула себе под ноги, - гарант, что наш маленький бизнес не отожмут желтомордые ушлёпки. По этому его надо доставить в город и спрятать так, что бы никто не нашёл. Этьен покивал с умным видом, взвалил недоумка на плечи и пошёл обратно к мельнице со словами: - Где-то тут у меня лошадка привязана.****** Первый раз Квазимодо охренел, когда мазелька в чёрно-белом платье, распахнув объятья, пошла прямо на него радостно вереща: - Сынок! Сколько лет, зимой ни разу! Квазимодо опешил, икнул и спрятался за колонну. Конечно, он знал, что у него в теории должна быть мама, да и хозяин что-то такое говорил буквально на днях. Мол, была, да сплыла. Или вообще цыганам продала. Но что бы вот так, с ходу, когда у него, Квазимодо, появились планы по модификации человека? Не-не-не, его, Квазимодо, воображаемые друзья ничего ему, Квазимодо, об этом не говорили. А раз не говорили, то эта мазелька никак не может быть его мамой. Хотя эта мазелька ему, Квазимодо, кого-то напоминала. - Вы ошибаетесь, - застенчиво проблеял Квазимодо, и залупал глазками из-за колонны. - Вы вон какая. А я... И Квазимодо зашвыркал носом, старательно давя на жалость. - Ну хорошо, - покладисто согласилась мазелька. - Не сынок, племянничек. Согласен?Тут до Квазимодо наконец дошло, кого именно напоминает ему, Квазимодо, эта мазелька. Хозяина она ему, Квазимодо, напоминает. И пока он, Квазимодо, соскребал с пола челюсть и прилаживал её на место, мазелька успела протиснуться не только мимо колонны, но и мимо него. - Ой, какие у тебя интересные чучелки, - восхищалась мазелька, бегая из одного угла в другой, и хватаясь за всё подряд. - Сам делал? - Ды-а, - продолжал блеять Квазимодо. - Ой, какой ты у меня молодец, племянничек, - ворковала мазелька, размахивая руками. То, что данная мазелька нарисовалась просто так, вот за красивые глаза, Квазимодо как-то не пришло в голову. Даже то, что хозяин ничего не говорил о своей сестре. Вот о брате говорил. Иногда. Когда бывал в настроение. Что случалось крайне редко. А он, Квазимодо, любил послушать рассказы о дядьке Жеане и его набегах. Внезапно мазелька остановилась, приложила руку к уху и заорала: - Всё греби! Плевать мне, что скажут не только в Инферно, но и что именно скажет Инес! Тут такое дерьмо! Потом расскажу. Что такое Инферно, Квазимодо знал. Геенна огненная. Ад. Но почему там что-то должны говорить? Кто такая Инес, Квазимодо не знал, но решил узнать. И только он вылез из-за колонны, дабы любезно расспросить мазельку, как она сама повернулась к Квазимодо, щелкнула пальцами и сказала:- Забудь. И Квазимодо послушно забыл. Но чувство охренения осталось. Второй раз Квазимодо охренел, когда к нему на колокольню ввалилась Эсмеральда. Сама! Правда в компании чернявого детины, на котором кулём вис давешний блондинчик, коий буквально накануне спрашивал Эсмеральду. Об чернявого детину Квазимодо тут же захотелось почесать кулаки. А то, чего он? К нему, Квазимодо, Эсмеральда пришла, а тут - он. Непорядок это. Его, Квазимодо, воображаемые друзья так и сказали, что Эсмеральда его, Квазимодо, любит. А тут, и вот так! На блондинчика Квазимодо даже внимания не обратил. Он и так, судя по его виду, полутруп. Проще разделывать будет. Эсмеральда что-то мило щебетала, что-то просила. Чернявый бугай тяжко вздыхал и стрелял по сторонам глазами. Блондинчик продолжал висеть, как мешок с репкой и тихо попискивать, всем своим видом показывая, что благородный дон умирать изволят. Квазимодо, изображая на лице участие, кивал, со всем соглашаясь и обещал Эсмеральде всё, что можно было пообещать. На стропилах колокольни, посверкивая красными огоньками глаз, притаились его, Квазимодо, воображаемые друзья и капали слюнями, чуя ходячий магический источник, который подходил всё ближе и ближе. Эсмеральда, вытряся из Квазимодо согласие временного поселения умирающего блондинчика на колокольне, спорно принялась того штопать и плести какаю-то дичь о каком-то китайском картеле. Умирающий блондинчик полностью ударился в горячечный бред и, потянувшись к Эсмеральде, поцеловал её. Квазимодо заскрежетал зубами и сжал кулаки. - А хочешь... - Да, хочешь... - Хочешь, мы слетаем к твоему хозяину, и расскажем ему о том, что сюда пришла та, кого он так упорно ищет? - Хочешь? - Хочешь? Квазимодо зашмыгал носом, втянул набежавшие сопли, помотал головой и по привычке спрятался за колонной. В третий раз Квазимодо охренел, когда буквально через пару минут коза Эсмеральды начала истошно блеять и скакать около парапета. Подойдя к парапету, Квазимодо посмотрел вниз и пробормотал себе под нос: - Быстро же вы. - Это не мы, - тут же открестились его воображаемые друзья. Быстро выперев всех из колокольни, Квазимодо принял вид лихой и придурковатый, ведь к нему изволил пожаловать хозяин.