1 часть (1/1)

А ведь Макфриз был прав. Не существовало никакого приза, никто так и не стал победителем. Если честно, Гэррети даже чувствовал, будто каждый, кто погиб там, на прогулке, буквально день назад, намного более счастливы, чем выживший он. Зачем Макфриз отдал свою жизнь за него? Он хотел его страданий? Нет, он сделал это, потому что был уверен, что Гэррети - единственный, кто хоть немного достоин выигрыша. Или достоин жизни? Жизнь - это и есть приз, ведь так? Гэррети уже перестал верить в это. Он больше не думал ни о матери, ни о Джен, ни даже о гребанном призе, о котором он ещё должен будет попросить. На самом деле, его удивляло, как это он смог пройти до конца, думая о них. Сейчас это казалось таким глупым, ведь он даже ни капли не обрадовался, когда увидел их. Только упал на колени и отключился, пока по щекам тихо стекали слёзы. Он не видел больше смысла плакать, но остановить поток бушующих эмоций не получалось. Гэррети не мог перестать прокручивать по кругу то, что уже произошло. Он закрывал глаза и видел разрывающего себе горло Барковича, Хэнка Олсона, просто вышедшего за предел трассы и сразу же ставшего мёртвым, даже Перси, пытавшегося безрезультатно спрятаться от надзора солдат. Он бы не выиграл без их смерти, и это клеймо Рэю предстояло нести всю оставшуюся жизнь. Особенно часто ему виделся он. Если честно, Гэррети даже сейчас пытался развидеть его образ. Его последняя улыбка была такой яркой, кажется, она была предназначена только для Рэя. Он пытался его подбодрить, сказать, что все ещё впереди, но уже без него. Он верил в победу Гэррети, хотел, чтобы тот выжил. Разве Гэррети просил об этом? Он бы лучше умер рядом с Питом, его Питом. Они сели бы вместе на дорогу, расслабили бы, наконец, ноги, и покорно ждали бы смерти. А теперь он думал о своей смерти, но уже без него. Всего за пять дней Макфриз стал ему роднее, чем собственная мать. Странно, правда? Гэррети не думал так, для него это было само собой разумеющееся, ведь за эти пять дней многое произошло. Казалось, вся его жизнь прошла в Прогулке. Да, так оно и было. Начав идти, каждый из ребят будто ожил, там же и умер. Все, кроме него. Для него все тоже должно было закончиться, но Макфриз, глупый Пит, дал ему возможность выжить. Вся его жизнь уже прошла, зачем метаться и держаться за существование без единого лучика надежды? Гэррети не понимал, и даже спустя многие годы не смог бы понять.Он сидел в кресле в отельном номере, слушая крики с улицы. Фанаты столпились под окном, скандируя его имя, но Гэррети совсем не обращал на это внимания, а шум воспринимал лишь фоном. Боль в ногах потихоньку утихала, кажется, пропорционально боли в сердце, которая только усиливалась с каждой секундой. Он даже не задумывался, пока шёл, что будет горевать по своим соперникам. Вероятно, он должен был радоваться, что победил остальных, и на протяжении всей Прогулки, был уверен, что так и будет, когда он останется последним. Он чувствовал, будто призраки товарищей смотрели на него с осуждением. Конечно, ему всего лишь казалось, но для него все это было намного реальнее, чем звуки, доносившиеся с улицы. ?Чего он вообще сидит и горюет? Он всё-таки жив? - голоса отдавались в голове Гэррети. И только Макфриз не говорил ничего, ограничиваясь тёплой улыбкой, какой он одарил Рэя в последнюю секунду своей жизни. Она вышла такой нежной, но примесь горечи скрыть не получилось. Гэррети понимал, Питу тоже был жаль покидать его, но он хотел как лучше. Для него, для чертового Рэймонда Гэррети. Чем он заслужил такую любовь Макфриза? Любовь…Любили ли они друг друга? Возможно ли было полюбить за столь короткое время? Гэррети не знал чувств Макфриза, но точно понимал свои. Он сильно привязался к этому мальчику, который уже никогда не вырастет. Честно, ему и не нужно было расти, он и так был намного зрелее всех остальных на Прогулке, и он, точно, заслуживал победу больше, чем Гэррети. Пит думал, что поступает милосердно ради того, кто стал таким дорогим, но Рэй не чувствовал благодарности за это. Прогулка забрала у него того единственного, ради кого хотелось продолжить жить. То, что он чувствовал, ведь можно было назвать любовью? Если так, то теперь его любовь принадлежала Питу, и только он мог получить ее, перед этим собрав каждый ее сломанный кусочек снова в одно целое. Они так и не сказали друг другу слов прощания. Макфриз не мог, а Гэррети просто-напросто не успел. Было ли это справедливо? В Прогулке не было и капли гуманности, справедливостью в ней и не пахло. Все изначально шло в бездну, никому не суждено было вернуться. Всего лишь навсего медленное самоубийство, даже для последнего ?победителя?. Мертвым уже нет дела, а вот для Гэррети все продолжалось. В сознании Рэя затаилось сомнение. Умер ли Макфриз для того, чтобы тот выжил, или он сам пытался спастись? Он знал изначально, выигравшего не будет, а ноша бремени последнего выжившего ему, определено, была не по душе. Только поэтому он сдался? Гэррети был зол на парня, ведь тот поступал всегда только так, как сам хотел. Макфриз не выглядел уставшим даже в последний день их Прогулки, значит, он умер для него, правда ведь? Эти мысли только больше сводили с ума, да так, что Гэррети даже начал бить себя по голове ладонью, чтобы хоть на секунду перестать думать обо всем этом. Рэймонд был полностью истощён. За последний день он не съел ни крошки, хотя Мейджор предлагал отпраздновать и поесть вместе в одном из самых дорогих ресторанов штата. Это был такой акт милосердия в бесконечно жестокой игре. Конечно, Гэррети не согласился, только разозлился, демонстративно сжав в руке оставшийся тюбик с тунцовым паштетом. Сидя все в том же кресле, он сделал затяжку легкой сигареты, которую взял у Макфриза ещё в начале Прогулки. Гэррети никогда не курил, но на удивление даже не закашлялся, позволяя горькому дыму пройти прямо до лёгких. Рэй выдохнул и прикрыл глаза, снова отдаваясь воспоминанием о тех днях, оставившие на нем след, скрыть который было бы невозможно. Днях, проведённых за разговорами, горем, утешением, и наполненных той привязанностью, которую даже за ужасом не утаить. Победителей не существует. А Гэррети не повезло также, как и всей сотне. Он пытался воспроизвести в памяти последнюю улыбку Макфриза, но улыбнуться также не хватило смелости. Заряд припрятанного в сейфе оружия, дрожащие руки, и, наконец, свобода.