Серые дни (1/1)

Особняк рода Хеллсинг, казалось со всех сторон был окружен сырой мглой. Дождь закончился, и сизый глубокий туман, рваными полотнищами обступал колоны, стелился на ступени. Хотелось дышать полной грудью. Все решилось. Она все решила. Ей так казалось. Тянулись холодные, бесцветные дни, Лондон замер в ожидании первого снега, погода больше не радовала редкими осенними лучами света. Все стало серым и тихим, все как будто несло одну и ту же печать тоски, епитимию ее добровольного заточения и тяжелую ношу поражения, в войне, к которой она была не готова, и в которой все ее ряды бравых принципов, моральных устоев, догматов воспитаний и предубеждений, теперь вместе с ней дали огромную трещину. С того самого вечера, когда она мысленно спустила крючок курка, Интеграл Хеллсинг стала больше курить. Уолтер, дворецкий ее семьи, с деликатной заботой делал ей замечания, приносил больше фруктов и полезной еды на завтрак, обед и ужин. К его непониманию, она потеряла апетит, даже сладости ее больше не интересовали. В какой то миг она повзрослела. Он и не понял когда. Но что то неуловимое, строгое появилось в чертах ее тонкого лица, в ее прямой осанке, угловатых плечах. Так это что-то обреченное и горькое, выдает бывших вояк, прошедших котлы войны, мясорубки штыковых атак и пепелище танковых обстрелов. Так бывший солдат, одетый в гражданскую одежду, снявший ордена, стоит среди толпы. И он другой. И ты знаешь, ты понимаешь что он прошел Ад, он выжил, он вышел оттуда победителем ( ибо жизнь и есть победа, торжество над смертью) но что то в нем сломалось, и вот его внешняя оболочка, его тело осталось прежним, это все тот же Том, или Бенсон, но что то в нем надломилось, какая то часть его навеки стерлась, наверное это детская наивность, юношеская жажда жизни и чувство праздника . Он и сам был когда то таким же солдатом. Горнило второй мировой войны прошло сквозь него, оставив только человеческий облик. И в нем тоже что то навсегда изменилось и выгорело. Но он нашел смысл жить дальше. Или просто свыкся с привычкой жить. Интегра, его почтенная госпожа, теперь напоминала ему такого солдата. И самое тревожное было то, что он не знал что с ней произошло. Ей уже не 12 лет. И если она вынесла такое в столь юном возрасте, что же могло ее так сильно подломить сейчас? Он отправлял к ней врача, предполагая, что это какой то недуг, на который она не обратила внимания, приносил ей меньше отчетов, полностью свалив всю работу на канцелярию и сам погрузившись в кипы листов и папок, пологая что она извела себя рутиной сосредоточенной работой. Но все же...ему не давало покоя ее состояние. "Наверное моей госпоже пора замуж"- вздохнул Уолтер, следя за тем как прислуга убирает почти не тронутый ужин.***** Дни без Алукарда тянулись очень медленно, он отсутствовал по ее приказу больше двух недель, зачищал задворки Великой Империи ее Величества от упырей. Интеграл знала что ему скажет , когда он вернется. Тоже что и всегда. Дежурный диалог слуги и хозяина. Дежурный осмотр его отчетов. Она знала, что он ненавидел эту бумажную волокиту. Но правила есть правила. Свои отчеты, он всегда доносил на прямую. Из рук в руки. Как всегда небрежно заполненные формуляры листов "место, дата, время, численность врага, вид врага, видовые и поведенческие особенности, используемые приемы и снятие ограничений печати" . "Где тебя черти носят, Алукард?"- она сидела в глубоком кресле охватив голову руками. Больше всего ей не нравилась та мысль, что он может совмещать свою работу с личными делами...Шляться по кабакам, или упаси Господь! по борделям. Чувство ревности кололо где то под ребрами, невыносимое омерзительное чувство. Ты можешь все приказать своему слуге, все, даже вылизать свои ботинки, даже подавать тебе лично кофе на ужин, и подкуривать сигарету, но как ты ему прикажешь не вести личную жизнь? Она даже знала заранее, скажи она ему такое, как хищная полная ехидства улыбка появится на его лице. Как же горько и стыдно, и как омерзительно осознавать себя в плену страстей простых смертных. Она уронила голову в руки, закрыв лицо руками. "Как я дошла до такой жизни?!....Но дошла, и ничего живешь, живешь дочь Артура Хеллсинга "....Что бы сказал ей ее отец, если был бы жив? Ей было не приятно об этом думать, но он наверное бы запечатал его в подвале, снова, минимум на 20 лет, пока она, его дочь, не перебесится, не успокоится, и настоял бы на скором замужестве с подходящей партией. Да, кажется и Уолтер ей уже на это намекал.