1 часть (1/1)

"Миня учит грамате мой папа. Я хачу писать граматно".С пера упала капля и капнула на листок бумаги. Клякса походила на причудливого жука, с восьмью лапками. Мальчик стал раздувать каплю, от чего лапки стали все длиннее и длиннее, пока не стали напоминать лапки паука.Вокруг было шумно. От печи исходил жар, крупные женщины вдвоем пытались поставить на плиту кастрюлю с каким-то варевом, которое переливалось через края, обжигая руки женщин. Одна их них вскрикнула и проревела:" Да хватит ее раскачивать! Я сейчас ее брошу". После чего она пододвинула кастрюлю и стала усиленно тереть обожденную руку. Дородная дама из угла крикнула:" Настька, кончай ныть. Не первый день на кухне".Кухня бурлила и изрыгала ругательства и крики. Музыка кастрюль и половников зачаровывала мальчика. Сам того не заметив, паренек подходил все ближе и ближе к эпицентру этого вулкана, пока одна из женщин не заорала:" Машка, забери своего мальчишку! Вечно под ногами крутится! Так и затоптать могу". После чего из-за разделочного стола выбежала усталая женщина и подхватила мальчугана. "Георгий, сколько раз я тебе говорила, что нельзя выходить из своего угла. Тебя могут поранить, если ты будешь под ногами крутиться. Сейчас же возвращайся и занимайся прописями, которые тебе дал отец". После чего мальчик вернулся к листу с кляксой.Отца мальчика звали Павлом. Он был лакеем и прислуживал императрице Анне Иоанновне: помогал заносить вещи в дом, приносил чай или газеты. За эту работу получал небольшое жалование, но весь день приходилось ходить в ливрее и парике. Он знал грамоту и интересовался делами политики и науки, и выхватывал информацию из речей гостей императрицы. Вечерами, в небольшой комнате, Павел пытался научить сына грамоте и основам наук, а потом отдать его в школу.Мать мальчика - Мария, была постоянно уставшая. Из-за изнурительной работы кухаркой, ее ладони огрубели, а стройный стан перестал быть нежным. Ей всегда приходилось таскать на работу сына, потому что оставить его было не с кем. Сейчас она сидела в углу кухни и потирала ожег на руке, оставленный от плиты. К ней подошел Георгий и обнял ее. Маленький мальчик потянул ручонки к её лицу и сказал:" Какая ты у меня красивая". Мария улыбнулась, приобняла сына и протянула ему кусок хлеба. Так они и сидели: мальчик ел хлеб, а женщина потирала руки.В ту зиму морозы чувствовались как никогда. Женщины победнее шли, укутавшись в шали, а дамы побогаче проезжали в экипаже, то и дело запахивая шубки поплотнее. Маленький мальчик брел по морозным улицам вместе с мамой. Её вид удручал: дырявая шаль да сморщенные ботинки. Хоть она и пыталась бодриться, но сын видел, что в ней все трясется от холода. Он не любил ходить с матерью на её работу, но выбора у него не было. Раньше за ним следила старая бабка Аглая, но прошлым летом её схоронили, поэтому Мария постоянно тоскала Георгия с собой на кухню. Однако был в их утреннем ритуале один момент, который завораживал мальчика: рано утром они вдвоем заходили в дворец, пусть даже и с черного хода. По утру, дворники сметали снег да бранились на жуткие морозы. Мать с сыном прошли через арку и повернули к черной двери с небольшим крыльцом. Эта дверь никогда не закрывалась: через нее постоянно носились какие-то люди, во дворец заносились ящики с едой и постоянно разносился ор и ругань. Сейчас два мужика пытались занести дубовую бочку с каким то напитком. Один из мужиков, что придерживал ногой дверь, рявкнул на Георгия:" Глаза разуй, чего под ноги лезешь. Эй ты, забери по добру по здорову своего мальца, а то зашибем, мало не покажется". Мария подскочила к сыну и отдернула его от крыльца. "Хватит уже лезть людям под ноги"- вскрикнула она и шлепнула сына по затылку.Весь коридор был очень людный. Георгий практически бежал за своей матерью, периодически натыкаясь то на предметы, то на людей.Иногда ему получалось тихонечко сбежать от матери и выбраться в основные залы дворца. Он так любил гулять по картинному залу и рассматривать портреты. Порой ему казалось, что весь дворец - это его дом и он является императором. В его воображении рисовались картины великих битв и грандиозных празднеств. Однако его нещадно выдергивали из фантазий и тащили за ухо обратно на кухню, за что потом он получал от матери.Отец был очень смирным человеком. Вечерами Мария часто пилила мужа за то, что им не на что жить, что дрова скоро закончатся, а она уже задолжала соседям, что сын ее постоянно не слушает и вертится под ногами. А муж все слушал и слушал, кротко улыбаясь и виновато смотря на свою жену.И было что-то детское в лицах отца и сына. Их глаза были такими наивными и добрыми. Казалось, что ничто на свете не может их разозлить. Они оба любили Марию, хоть сама женщина считала их своей ношей, которую она тащит как бурлак.Ночью мальчику снился сон: их комната, тусклый свет,плачущая мать, отец, расхаживающий по комнате из угла в угол. Все ждали доктора. На маленькой кровати лежал мальчик, лет 11. Он стонал. Его ввалившиеся щеки, острые скулы пугали Георгия. Мать сидела, утирала слезы и постоянно меняла повязки на лбу у больного мальчика. Он был болен. Лихорадка. Его губы шевелились и бормотали что-то. Наконец пришел доктор. Он осмотрелся в каморке, сложил свою сумку на стул. По его лицу все было понятно - шансов нет. Доктор внимательно осмотрел больного и сказал:" Ему не дожить до утра, мои соболезнования", после чего удалился. В последнее время Георгию часто снился этот сон, который на самом деле был действительностью. Его старший брат - Григорий Павлович, не дожил месяц до своего двенадцатилетия и умер в одну из ноябрьских ночей 1738 года. В ту ночь мать была безутешна: ее старший сын, гордость матери - Гриша, умер. Ближе к утру он открыл глаза, улыбнулся своей маме и испустил дух. И после этого она так и не смогла оправиться, часто пилила мужа и таскала с собой младшенького. Сейчас бы это назвали посттравматическим синдромом, но тогда все считали, что она скоро оправится, так как уровень детской смертности был очень высок. Однако она так и не пришла в себя.