Ярмарочный хаос (AU без предыстории, ярмарки, околосредневековье(?)) (1/1)

Пройдя такой такой путь Тим понимал, что он, пожалуй, сросся с Дэмиеном плотнее, чем мог предположить. Соперничество их непохожих характеров в самом начале открыло со временем новое, искренне непонятное ни одному из них?— невероятную же их схожесть. Может, поэтому они ссорились и соперничали друг с другом, может, поэтому в итоге друг без друга не соглашались двигаться. Они были отдельными механизмами, Тим прекрасно это понимал?— и по одиночке они функционировали так же хорошо, как и в самом начале; они и сами по себе были сильными и способными пройти этот путь. Вместе просто получалось легче? Дэмиен взлетел на деревянное подобие сцены?— такое грубое и неряшливое, так отчаянно юноше не подходящее, такое резкое, такое… Дэмиен хранил и взращивал в своем внешнем виде больше от матери?— изящность и компактность, хотя, видят небеса, это так часто обманывало их врагов; силу (и внутреннюю, и внешнюю он взял от отца и братьев) юноши они не видели, а потому не расчитывали на достойный отпор. Деревянная, грубая сцена не подходила ему?— юноша смотрелся на ней вырезано, лишне. Тим не знал, подходило ли ему хоть что-то. Устли эту сцену дорогими тканями, Дэмиен бы казался здесь лишним не меньше?— в своей величественности и экзотичности (восточные черты проступали заметнее всяких акцентов и имен) он был прост и лаконичен, чрезмерная роскошь его отягощала. Тим не знал, что делать, когда под боком не было знакомого тепла, потому что юноша был на сцене, вооружившись скрипкой и смычком. Тим не знал, куда и почему бродил его разум, когда Дэмиен не грел его под боком, своим молчаливым присутствием заземляя и удерживая, не давая панике мыслей Тима отравить. Теперь Дэмиена здесь не было, и Тим чувствовал себя ненужным. Они срослись крепче, чем любой из них мог себе представить?— они могли друг без друга работать и дышать, но существовать Тим отдельно уже не мог. Чувство брошенности, которое постепенно ушло за все время пути, снова вернулось?— на юношу смотрело так много глаз зевак, был ли Тим хоть чем-то значимее их? Вся ярмарка жила и пестрела, двигалась, как дикое животное, как стаи без вожака. Все кишило и поглощало меньших, становилось меньшим и было поглощено?— цвета и звуки менялись как волны. Звук скрипки разрывал ярмарочный хаос, куполом накрывая пространство вокруг помоста. Был ли Тим хоть на мгновение здесь нужным?— без Дэмиена под боком? Он казался таким далеким?— с музыкой в руках и нерастворившейся усталостью на ресницах; юноша возвышался над толпой зевак, громче любого голоса пела скрипка. Был ли Тим хоть на мгновение отличим от любого в этой толпе? Все они связаны музыкой этого тонкого, восточного мальчишки; все обращены в слух, хоть и каждый по разному. Все они смотрели на его легкую фигурку, но видели ли они в нем то, что видел Тим? Он знал, что нет. Был ли он чем-то отличим от безликого человеческого чудовища? Едва ли. Гул мыслей отрезал последний вскрик струн?— нежный и трогательный, донесшийся до стен домов и вернувшийся обратно. Тим мог поклясться, его сердце в это мгновение сжалось до размера горошины?— но Этот звук слышал каждый, кто стоял рядом со сценой, этот звук затронул уши всех слышащих, нежность и его трогательность была тем, что хранил в своем сердце Дэмиен, это было открыто для каждого сейчас, и от этого почему-то Тиму было невероятно тоскливо. Дэмиен передал кому-то скрипку и снова повернулся к толпе, взглядом выцепив Тима. Точнее, не так?— он с самого начала знал, где стоял парень и ни секунды не сомневался, что он не сдвинулся с места, не отвел от него своих глаз. Юноша сделал два шага к краю и наклонился?— Тим не успел понять, как протянул к Дэмиену руки, и тот уперся в чужие плечи, позволяя снять себя с помоста и опустить рядом. Иногда Тим забывал, что они даже думали одинаково?— впрочем, сейчас от этого становилось до рези тоскливо. Дэмиен смотрел на него, не убрав рук?— только переместив их Тиму на затылок, зарывшись пальцами в волосы?— смотрел как и каждый день всего их путешествия, словно не он выступил только что перед ярмарочной толпой, словно не он сделал что-то совершенно для него необычное. Дэмиен смотрел из-под ресниц?— он вообще редко когда широко раскрывал глаза, обычно зрачки его были скрыты его ресницами наполовину?— и Тиму казалось, что под изумрудной радужкой переливается теплый янтарь. —?Теперь послушал? —?довольно улыбнулся вдруг Дэмиен, мягко оттягивая Тимовы волосы. В ответ на чуть взволнованный, потерянный взгляд, юноша слегка нахмурился. —?Ты, помнится, упоминал, что тебе бы большое удовольствие принесла моя игра на скрипке и ты бы с удовольствием ее послушал. Тим моргнул, чувствуя себя все так же потерянным?— но если без этих слов Дэмиена он был одиночкой в ледяном океане, то сейчас?— в облаках пара, туманного, но нежного. —?Ты выступал на сцене,?— неверяще заметил парень, не ответив, впрочем, на вопрос. Дэмиен беззаботно усмехнулся. —?Мне нужен был инструмент, а только за игру на сцене мне его одолжили,?— юноша чуть наклонил голову, словно задумчиво. —?Иначе пришлось бы платить деньги, а я очень не уверен, что у тебя есть лишний золотой. Золотой у Тима был, но оба знали, что не лишний; впрочем, попроси его Дэмиен, Тим бы его отдал вопреки здравому смыслу, просто потому что ради этого мальчишки ему ничего было не жалко. Запоздалая теплая мысль кольнула его?— Дэмиен все это время играл не для толпы, не за упавшие на сцену медяки и не ради внимания безликих прохожан?— Дэмиен от самого начала, от самого первого шага, приведшего его на сцену, до последнего был там для Тима. И играл юноша?— Ох. Тим не мог в себе найти сил скрыть озаряющую его улыбку. Внутри исчезла тоскливая резь и обвившая его легкие льняная веревка?— все это заменило чувство касающихся его головы пальцев и прижимающегося к нему Дэмиена?— и парень мягко выдохнул через нос. —?Сыграешь ли ты еще раз, сокровище? —?Только если ты действительно будешь слушать,?— пробормотал ему в ключицу юноша, уютно устраиваясь в объятьях,?— а не мучаться страхами. Отпусти их,?— прошептал Дэмиен, прикрывая глаза и расслабляясь, позволяя Тиму прижаться к его волосам поцелуем и обнять крепче,?— позволь забрать мне их с собой. Когда юноша сыграл еще раз?— взлетевший на сцену, легкий и изящный, такой неподходящий дереву помоста, но такой необходимый?— Тим не отводил от него взгляда, не отпускал своих мыслей в свободный путь. Он просто слушал, весь этому отдаваясь. Его сердце сжималось в горошину, но не от одиночества?— Срослись они действительно плотнее, чем кто-либо мог предположить.