... (1/1)

Это случилось, когда Боре было всего двенадцать лет. Мальчишка не отличался особой активностью: скорее, он был любителем почитать книги о космосе или поухаживать за своей любимой кошкой, которую звали Машка. Её взяли домой, когда мальчику было девять лет, и за три года он сильно привязался к ней. Можно сказать, что она была даже подружкой для него.И когда эта же кошка погибла под колёсами машины, мальчику об этом никто не сказал, чтобы не травмировать. Но кто же знал, что Борька случайно заметит, как его бедную кошку закапывают на заднем дворе? Правильно, никто.Сначала, это были какие-то слова, проскакивающие в голове. ?Играть? или ?идём?, честно говоря, даже сам Боря не придавал этому значения. Но во время чтения очередной книжки, он заметил что-то странное. Это не его мысли. Это не те слова, что написаны в книге. Тогда, ему ещё не было страшно. Он думал, что это… Как же… Переутомление, папа ему говорил про такое. Когда долго что-то делаешь и сам не замечаешь, что начинаешь от этого уставать, отвлекаться… Может, он просто устал, вот и мысли путаются. В пятнадцать лет, уже подросток Боря, начинает бояться. Ведь голоса уже появляются не только во время чтения. А постоянно. Где бы он ни был, что бы он ни делал, голоса в голове не исчезали, а сам он иногда чувствовал такой прилив сил, что ему хотелось свернуть горы, убежать куда-нибудь ночью или порезать себе руку. Он держал себя в руках, да, ему ещё удавалось это делать. И при этом, за три года он ничего не сказал родителям. Они работают. Им нет до него дела. Никому нет до него дела.В шестнадцать лет, всё становилось только хуже. Это были не резкие перепады настроения от ?мне слишком весело? до ?я хочу умереть?. Нет. У него с неделю-две было именно это ?мне слишком весело?, что не осталось незамеченным для его родителей. Да, те всё ещё были заняты, работали, но Боря сам им звонил, отпрашивался на какие-то гульки. Подросток, что поделать. Сами ведь такими были, вот и отпускали его гулять. И ?я хочу умереть? от родителей не скрылось. В такие дни, кудрявый был особенно тихий и замкнутый. Он ничего не делал, а книги для него были каким-то тихим ужасом, он даже смотреть в их сторону не мог. Вопросы ?что со мной?? в голове у Бори чередовались с ?сделай это!?. Сделай это. Возьми канцелярский нож. Подвинь подушку. Да, вот так. И ударь ножиком. Бей. Бей. Бей!В школе у него случилась истерика, прямо в туалете. Он просто зашёл туда и подняв взгляд на обшарпанную дверь кабинки, увидел кровь. Много крови. Слишком много.– Помогите. Помогите! Тут кто-то порезался! Тут кого-то убили! – кричал он громко, осматривая туалет.Стены в крови. Двери в крови. Руки в крови. Кого он успел убить? За что он убил? Когда? ?Это ты, Боря, это ты!?. ?Молодец, ты добился своего?. Он сходил с ума, пугал школьников, забившись в угол туалета, хватаясь за волосы так, что казалось, что он вот-вот вырвет себе шматок кудрей. Трясся, огромными испуганными глазами глядя на тех, кто пытался помочь. Кровавое месиво. Как в тех играх, в которые ему не разрешали играть родители. Они уберегли его от этого, но не уберегли его от себя же и от его состояние.В семнадцать лет, он уже знал, что с ним происходит. Боря боялся выйти на улицу и перешёл на домашнее обучение (хоть это было не очень хорошо в последний год обучения в школе), так как думал, что так всем будет лучше. Он не навредит никому. Если только себе, но себя-то не так жалко, правда? ?Правда?.А сейчас, когда ему двадцать один год, он примерно знает, как с этим жить в обществе. Как не устраивать истерики, когда видишь, что стена перед тобой ползёт. Как не перепутать таблетки и как не напугать окружающих. За это время, он успел познакомиться в универе с Фёдором Меркурьевым. На самом деле, он был Фаридом Булсарой, но сменил имя на то, которое ему нравилось больше. И он был приятным мужчиной, преподавал у них историю, на его парах никогда не было скучно. Он рассказывал довольно интересно и каждый день наряжался по-новому. Не так, как остальные преподы, его нельзя было увидеть в скучном, чёрно-белом костюме. Зимой он наряжался в разные цветные свитера, а ближе к лету, весной, он наряжался в гавайские рубашки. Кто-то называл его клоуном, кто-то геем, но ни на то и ни на то он не отвечал однозначно. Только усмехался и задавал таким умникам вопросы, которыми можно было просто-напросто завалить. Либо пристыдить перед остальными и заставить замолкнуть.– А почему ты стал преподавать именно историю, а не стал, допустим, дизайнером? – спрашивает Боря, делая глоток чая из кружки.Нет, они были не в университете, они были у Фёдора дома, куда пригласил он Борю, когда пошёл дождь. У них зонтиков не оказалось, до его дома было всего-то ничего идти, а вот до дома Бори – далеко. Никто о такси даже и не подумал тогда.– Не знаю, – честно отвечает мужчина, размешивая в чае сахар.Каждый раз, Май узнавал о нём много нового: он любит кошек, поэтому у него их аж две – Дилайла и Тиффани. В детстве, он очень любил собирать марки, когда он снова пригласил Борю в гости, он показал ему несколько альбомов, чем очень удивил парня. И Фёдор красиво поёт. Это он узнал тогда же, когда и разглядывал альбомы с марками, мужчина позже спел ему что-то из репертуара ?Битлов?. Также, мужчина обожает Японию и даже дал примерить Боре цветастое кимоно.– Оно висит на мне, как на вешалке, – посмеивается Май, рассматривая себя в зеркале.Таблетки он принимает по расписанию, поэтому, ему ничего не мешает сейчас. Ни голоса, ни галлюцинации. Он просто радуется тому, что может спокойно провести время с интересным человеком.– Тем не менее, тебе очень идёт, – хохочет Фёдор.Но не всегда получалось так спокойно. Это случилось тогда, когда Боря прибывал в стадии ?я хочу умереть?. И таблетки ему не очень-то и помогали. Реальность мешалась с голосами в голове, кровью и разношёрстной хренью. Ему было плохо не столько физически, сколько морально. Он был вымотан, ведь даже поспать не мог из-за видений. Машина, кошка, земля, лопата, пропитанная кровью старая простынь с кровати родителей. Всё это – в кудрявой голове, не покидает его уже столько лет.Что Боря не ожидал, так это прихода его друга. Фёдор стал для него другом, единственным, кто мог хотя бы немного понять то, что творится с ним. Его впустила его мама, тоже удивившись тому, что к ним пришёл тот самый преподаватель по истории, про которого Боря постоянно что-то рассказывал. К слову, женщина бросила работу и жила практически постоянно с сыном, чтобы предотвратить всё то страшное, о котором в их семье не говорилось. Ну а его отец, Григорий, не особо хотел видеть своего ?сумасшедшего сынка?, который, как оказалось, ?загубил своё научное будущее?.– Я слышу их, – шепчет парень, до крови впиваясь ногтями в свою руку, – не включай!Мужчина пугается и выключает свет. Май молчит. Фёдор подходит ближе и садится на самый край кровати Бори, боясь его напугать. Наконец, немного успокоившись, кудрявый поворачивается к нему лицом. Бледная кожа видна и в свете уличных фонарей, окно в комнате было не зашторено. Глаза впалые, с тёмными кругами, щёки тоже впалые. Без слёз на него сейчас не взглянешь.– И? Зачем ты пришёл? – это сказано без эмоций.То есть, совсем нейтрально. И Боря сильнее сжал свою руку. ?Он друг, с ним нельзя так?. ?Предатель?.– Проведать тебя, – мужчина отводит взгляд.Какими бы друзьями они не были бы, Борис – студент, Фёдор – преподаватель. Так было в университете. Но в отсутствии Бори на парах заинтересован мужчина был не как историк, а действительно, друг. Май напоминал ему весну. Не только, как говорится, обострениями и не этой фамилией. Он был светлым, таким тёплым солнцем, но не тем, которое греет чуть ли не до потери сознания летом, а солнцем, которое только пригревает в начале и середине весны. И иногда, когда настроения не было у Бори, это солнце светило, но не грело. Как и сейчас. Угасающая звёздочка, хрупкая – дотронешься и сломаешь, сам того не заметишь. Беззащитная перед собой. За этим мучением было страшно наблюдать. Фёдор видит и знает, что он не хочет делать себе больно, но то, что происходило у него в голове, те голоса, они делали всё за него. Кровь теперь была настоящая. Стекала с руки, осталась на кончиках пальцев ладони другой руки, Фёдор сделал попытку расцепить этот капкан, глядя на то, как сжался Боря. ?Он хочет сделать больно, ударь?. Парень ударяет его в предплечье. Один раз, второй. Третий раз его рука была перехвачена рукой мужчины.– Ты пил таблетки? – не дожидаясь ответа, Меркурьев отпускает его руку, уделавшись в кровь, – Боря, я спрашиваю, ты пил таблетки?– Да.Нет. Он не пил в этот день таблетки, да и его мать за этим не проследила, упустив сына из вида. Пришлось заставлять его выпить таблетки и перевязать руку ему. По хорошему, надо было вызвать скорую, но пришлось бы тогда ложить Мая на лечение. Его мама отказалась наотрез. Меркурьев настаивать не стал. ?Предатель?.Только через неделю Боря вернулся в жизнь. Таблетки ещё были, их хватало как минимум на полмесяца. Максимум – на месяц. А Фёдор к этому времени, слишком много думал о этом парне. По делу и не по делу. И наверно, было не так страшно видеть этот ужас, как понимать, что помочь ничем не можешь. Только таблетками. Или лечением.