0.2 (2/2)

— А... А как эта бумажка тогда?

Умные карие глаза посмотрели на меня, и я не могу представить, как они смогли вместить в себя столько вселенской грусти! Судебное заседание. В свою бытность начальником на не хилой должности, я несколько раз принимал участие в судебных разбирательствах, отстаивая интересы нашей фирмы. Было всякое: и тяжбы с недобросовестными посредниками, и опротестование итогов муниципальных конкурсов на подряд строительства, припоминаю и очень серьезное дело о несчастном случае на производстве. Я и раньше считал, что процедура забюрократизирована, оторвана от реальной жизни, но сейчас вообще просто попал на страницы романа Кафки. Абсурд, нелогичность, просто зашкаливали. Оставшееся население в России, в количестве чуть более тридцати миллионов оболваненных, или возможно, изначально лишенных мозгов голов, лишилось по моему мнению всех своих здравомыслящих, и хоть как то способных к критическому мышлению граждан. Печально было смотреть на эту картину торжества глупости, раньше не было заметно, как много в нашем обществе идиотов...

В назначенный день стена моей комнаты снова стала прозрачной, и я увидел двух угрюмых полицейских, притянувших что-то, напоминающее жидкокристаллический экран.— Задержанный, прошу вас перейти сюда, мы доставим вас в зал суда. Они развернули свой экран к прозрачной перегородке, и я перешел в этот телевизор. Изображение мелькало передо мной, когда меня несли по длинным коридорам, поднимали на этаж, и доставили в зал суда. Под внимательный взгляд собирающейся толпы, экран поставили в железную клетку, подключили провод подзарядки в розетку, закрыли дверь из сваренной арматуры, и повесили на ее петли наручники. Видимо это учреждение так и не может купить нормальный замок. Интересно для чего все это было нужно? Как я могу сбежать из телевизора, помещенного в железную клетку? Охрана ни как не прокомментировала свои действия, один из полицейский сел на свободное место, а другой встал возле двери, важно сложив руки за спиной, и поглядывая по сторонам, выискивая угрозу среди набивающегося в зал народа. Николай, опрятно одетый, и как положено хорошему адвокату, излучающей во все стороны уверенность в своих силах, сел рядом с моей клеткой, и поприветствовал меня кивком головы. В отличие от меня, он свободно разгуливал по залу заседания в виде голопроекции. Секретарь суда, сухонькая, дерганная старушка, через пяток минут призвала к порядку, и распорядилась закрыть дверь. Ее противный крик отразился от высокого свода и резанул ухо.— Всем встать, суд идет! Народ поднялся, и свидетели, и приглашенные представители прессы, сторона государственного обвинителя, мой мигом подскочивший адвокат... Охранник махнул в мою сторону дубинкой электрошокера, призывая тоже подняться с расположенного на моем экране стула. А тут больше ничего и не было, один голый стул, даже стен вокруг... Изнутри своего "экрана" я мог свободно смотреть по сторонам, но сдвинуться с пяточка, на котором был расположен, не мог. В зал вплыла баржа в судейской мантии. Килограммов двести. Одного сала. Еще килограмма два лака. На голове, поддерживающего мощную башню прически. Модница однако, ты смотри, следит за собой! Наштукатуренное рыло тряхнуло головой с тремя подбородками, и положила пухлую руку в область заплывшего жиром сердца. Как оно еще не остановилось на ходу! Зазвучали слова гимна, многие в зале подпевали.— Славься, Владимир, заступник народа!— Ты послан нам небом, для счастья Земли... Как только судья усадила свою попку сраку, (попкой это безобразие назвать не возможно), секретарь снова противно проорала.— Можно садится! Потек неспешный протокол представления сторон, потом существа процесса. Слово взял государственный обвинитель. Еще прокурор не вышел к трибуне, чтобы начать речь, а в зале раздались дружные аплодисменты. Жанна Васильевна поправила микрофон, и гордо посмотрела по сторонам.— В то время, когда наша держава, окруженная со всех сторон силами зла, из последних сил отстаивает истинный свет добра и справедливости... не щадя своих сил, полностью отдается защите блага народа... гниль паразитизма пропитала всю жизнь страны... должны сплотится вокруг нашего лидера, и нанести самый сокрушительный удар по... требую единственно возможного приговора— высшей меры наказания! И опять бурные, продолжительные аплодисменты... Это кто если не понял о чем речь, я переведу с прокурорского на человеческий. Родина в опасности, Владимир— владей нами, есть мелкие недоработки из-за плохих бояр, а так мы победим— наше дело правое. Подлеца к стенке! Подлец и негодяй— эт я... Прокурорша окончила речь и вопросительно посмотрела на судью. Молодая, а какая истеричная сучка, явно страдает хроническим недоебитом—подумал я про себя, поставив ей сходу диагноз, опытным глазом. Ну эта хоть мельком но хуя уже попробовала, а вот в отношении судьи я не уверен... Сомнительно чтобы нашелся охотник на эту необработанную глыбу, из которой нужно отбросить все лишнее, и высечь женщину умелым инструментом. Тут любой инструмент затупится и потеряет свою твердость. Как сказал мне Николай, это чудище болотное специализируется исключительно на делах с семейным насилием. В средним доля обвинительных приговоров по таким делам сейчас около 92%, а этот тираннозавр судебной системы имеет круглую цифру в 99%, и работает над тем, чтобы приблизить ее к единице. Мол, он слышал такую байку, что этому животному в юности, лет в пятнадцать, отчим член показал. После такой психической травмы, несчастная девица решила посвятить всю себя борьбе с харассметном, потеряла сон и покой, (но не аппетит как я вижу), выучилась на деньги того же отчима, и добилась места судьи, и теперь творит и вытворяет законность. Отчима она, кстати, потом привлекла к ответственности и приговорила к химической кастрации в шестьдесят пять. Крутой мужик, если ему в таком возрасте вместо билета в женскую баню нужно химическую кастрацию проводить! Страшно подумать, чтоб было бы, если бы этот тип не ограничился лишь показом орудия насилия со стороны. Цифра приговоров впечатляла конечно, но не смотря на мое предложение, адвокат отговорил меня от того, чтобы просить суда присяжных. — Так у вас вообще не будет даже мизерного шанса, те таких извращенцев сразу отправляют на виселицу.

— Я не извращенец! Николай гневно посмотрел на меня и рассерженно сказал.— А вы попробуйте это не мне, а ИМ доказать!

Второй и третий день заслушивали "свидетелей". Какого хрена имеют отношения эти незнакомы мне люди ко мне, я так и не понял. Стильный батюшка, в шелковой рясе с кружавчиками, и серьгой в ухе в виде креста, размахивал рукой с часами ценою в хороший спортивный автомобиль, и говорил пол часа о том, какой я подонок и вероотступник. В воскресных песнопениях не участвую, пост не блюду, пожертвования на храм не делаю, да и крестный ход всегда идет мимо меня. Обещал, если не одумаюсь, отлучить от церкви, пальцем грозил. На что я заметил, что атеист, и угрозы свои он может засунуть себе в одно место. Судья на это так треснула своим молоточком по подставке, что у нее на столе аж телефон подпрыгнул. Большой такой, старинный аппарат, в эбонитовом корпусе, трубка на витом проводе, явно не дешевая, раритетная вещица.

— Делаю вам предупреждение, ваше поведение будет учтено при вынесении приговора!— Да пожалуйста, учитывайте! По залу пронеслись неодобрительные шепотки, всех возмущала моя выходка и хамское поведение с батюшкой. Да плевать я хотел на этого слащавого хмыря-приспособленца, знаю я их породу отлично. Верой там и не пахнет. Были случае из практики, когда мэры и губернаторы деньги собирали якобы на восстановление этих храмов, а сами с попами их просто разворовывали, а потом нас нагибали в целях "социальной ответственности бизнеса" реставрировать. В нашем случае не храм, а монастырское подворье. Я, не говоря о том, что сама эта работа скрупулезная, сложная, если все по-уму делать, так еще же и бесплатно хотели! На меня тогда партнеры сильно обижались из-за моей позиции, говорили, что начнутся в регионе проблемы с заказами. Но это моя твердая позиция, бизнес должен приносить прибыль, а "социальную ответственность" пусть проявляют те, у кого деньги лишние, мы для этого в конце концов налоги платим.

Вообще этот развод на бабки, давняя российская традиция, когда говорят, что раньше на Руси храмы по триста лет строили, почему-то имеют ввиду то, что строили хорошо, надежно. Я вам как строитель скажу, это все чушь! Триста лет просто бабки собирали, возможно за этот срок сумма на три церквушки набегала, но кто этого знал, просто поколения приспособленцев за этот счет жило, пузо наедало. Вспоминаю удивление Наполеона- "Зачем вас столько церквей?" Лягушатник понять не мог, потому что рассуждал с практической стороны, мол для проведения обрядов количество избыточно, и не задавался вопросом кому выгодно эта стройка на каждом пригорке? Как расточительно, сами в покосившихся полуземлянках живут, с крышами из спревшей соломы, а купола церквей позолотой покрывают! Не стоит говорить, что после сооружения большая часть церквей приходила в упадок, потому что если храм в хорошем состоянии, как деньги на ремонт собирать? А строили совсем даже не на века, после революции большая их часть просто сама развалилась, никто их не уничтожал, построены так были, да и без присмотра. Во времена капитализма, приспособленцы кинулись кто куда, лишь бы ближнего наебать, часть из них занялась этой тематикой. Отсюда все эти вопли— "Возродим", "Восстановим порушенные храмы, и снизойдет на нас благодать божья!", "Святое дело— последнее отдать не жалко". Государство подключили, то не только все бесплатно из музейных фондов передало, так кое-где и за свой счет отреставрировало. Чуть дело не дошло до того, что церквям и земли с крепостными не вернули. Шучу конечно, но часто забывают, что попы, так же как и помещики владели целыми деревнями людей, и обращались зачастую хуже скота. Вот вам и вера... Хряк в мантии в это время не разделял моих взглядов, она благодарила попа, и даже попыталась изобразить обворожительную улыбку, больше всего это было похоже на оскал бегемота.

— Спасибо, батюшка, что уделили нам немного своего драгоценного времени. Прошу, Вас еще, благословить нас...

Поп со словами "благословляю на борьбу с ересью", осенил трижды крестным знаменем всех в зале, и подошел к судье персонально. Та подобострастно встала с трудом из кресла, и протянула к нему молитвенно руки, пришлось святоши еще и персты трудовые с перстнем для лобзаний страстных предоставить. От этой картины меня чуть не стошнило. Но попка срака судьи вновь рухнула в кресло, и секретарь вызвала следующего "свидетеля".

И так прошли два дня. Я узнал, что: женский комитет поставил мне на карандаш все прошлые прегрешения, и дезертирство с семейного фронта, и презрительное, по их словам отношение к женщинам, "в которых я всю жизнь видел лишь машину для удовлетворения своих низменных страстей",досталось мне и за визиты в публичные дома (вполне разрешенные в свое время), и многочисленные любовные связи. Комитет материнства и детства осудил за отсутствие детей, без уважительной причины. Комитет гражданских инициатив указал на мою слабую, опять же, гражданскую позицию, выразил сомнение в том, что я был настоящим патриотом, и даже усомнился в целесообразности предоставления мне гражданства... Всем я был не мил, все не пригож. И все это под бурные аплодисменты и вспышки камер. Показательный процесс шел по заранее запланированному плану, не сомневаюсь, что и судебное решение уже подготовлено.

Вечером, когда полицаи вернули меня при помощи "телевизора" в свою камеру, адвокат не сразу ушел, а сел за прозрачной перегородкой за свою половину нашего стола. Он устало посмотрел на меня и спросил.— Может хлопнем, по рюмашке? Я с сомнение посмотрел на него. Нейросеть побухать предложила... Хотя, из разгоровс ним, и "Патриота" узнал, что сознание этих искусственных цифровых личностей ни чем не отличается от человеческой, созданы они по одной схеме. У них даже психические заболевания выявляют, схожие с такими у людей. Вот, видимо и стресс так же научились снимать...— А тебе не рано, трехмесячному?

Николай развел руками. Я же согласился.— Так что, есть? Адвокат достал из своей папки бутылку коньяка и две рюмки, налил, и одну подсунул мне через преграду. Сам быстро закинул голову, и выпил свою рюмку одним глотком. Я вначале понюхал— коньяк, как коньяк. Выпил, неплохо, и сразу предложил.— Давай еще... Посидели мы с ним, поговорили по душам. Хороший он парень, хотя и перфекционист и дурак. Перфекционист по тому, что жалел что не все дела выиграет. Это было его тринадцатое дело, которое он надеялся выиграть подряд.— А когда ты успел, если тебе всего три месяца?— Так это, я же не только здесь работаю, я ик... и в ускоренных мирах дела вел. Это мне по мерам нашей Земли три месяца.

— Почему "нашей"? И тут он сказал то, что заставляет меня думать, что он дурак.— Так я гражданство принял, нашего Россиянского анклава!

Я выпучил глаза и недоуменно покрутил головой.— Коля, ты в своем уме? Люди всеми правдами и неправдами бегут отсюда, кто только еще может... Адвокат упредительно поднял палец вверх.— И не правильно делают. Я так думаю, цифровые миры конечно сила, мощь, но все пока основывается на земных серверах.

— Не факт, почитай "Дрейф цивилизации" там этот ускоглазый все грамотно расписал, грядут неизбежные перемены. Ты сел не в тот вагон. Николай снова погрозил мне пальцем.— Посмотрим. Но вы сделали глупость, когда не послушались моего совета. Теперь вы это понимаете? Я кивнул головой.— Понимаю, но не могу иначе. Тут две возможные реакции в мое случае: или спрятаться, сидеть ниже травы, тише воды, или действовать. Я по жизни предпочитаю двигаться, сбивать лапками масло.— Угу...— Угу, сели гуси на лугу! Ты по списку моему прошелся?— Да, все просмотрел, вот результат... Адвокат достал из своей папке файл и передал мне, я пробежался глазами по бумагам. Еще до начала судебного заседания я стал просматривать в этой своей разрешенной социальной сети тех, кого еще помнил по старым связям, и кто хоть как-то мог мне помочь. Конечно денег у меня уже не было, как и собственности, что мог, я перед смертью завещал в различные фонды. А основную часть передал для изучения мирового океана. Очень меня, знаете ли заботит то, что дно нашего океана мы до сих пор знаем хуже, чем поверхность планет солнечной системы. Ну да ладно, не все в деньги упирается в этой жизни, связи и знакомства тоже многое значат.

К моему огорчению, связаться ни с кем через этот планшетник я не мог. Подследственным запрещены звонки и текстовые сообщения, я мог лишь смотреть в сети различную информацию. Большинство из старых знакомых, моих ровесников, давно умерло. Я ведь, перед тем как в хосписе оказаться, еще лет за двадцать до этого от дел отошел. В основном путешествовал, мир смотрел, пока силы еще оставались. И не особо поддерживал старые связи. А потом стало не до этого... Теперь смотрю— того нет, этот упокоился, прямо динозавром себя ощутил. Тех же, кто был чуть помоложе— тоже не нашел. Видимо почувствовали приближение старухи с косой и по цифровым мирам разбежались, пока была такая возможность. Пойди их сейчас— сыщи, летают на драконах, из лука стреляют, и горя не знают!

— Темным цветом отметил тех, про кого достоверно известно что умер, серым— кого разыскать не удалось, розовым помечены те, кто малость не в своем уме по хосписам последние дни доживает...— Да ты мне весь список почеркал, тут почти никого и не осталось! Колян недоуменно пожал плечами, мол он ни при чем. Я же пробежался глазами по таблице еще раз и остановился на против Алекса. Когда вспоминал знакомых, и его фамилию записал, хотя знал в свое время не очень хорошо. Скользкий тип, ничего плохого сказать не могу, о из тех, рядом с которыми чувствуешь себя гадко. Я в свое время помог ему устроится по протекции в юридический отдел, меня хороший знакомый за него очень просил. Его фамилия, единственная в списке, была обведена кружком. Видя, мое сомнение, адвокат сказал.— Не знаю, насколько он будет заинтересован вам помочь, но свое слово этот человек сказать может, знаете какой у него теперь пост? Я попросил Николая записать мое обращение к Алексу, и передать его адресанту. Сделал как можно радушнее лицо, но старался не переигрывать на камеру.— Добрый день, Алекс, я Максим Сомов... На следующий день мы заслушали последних "свидетелей", Коля сказал, что против меня выдвинуты обвинения по шестнадцати пунктам. По пятнадцати из них предусмотрена смертная казнь. Для общества я стална этой недели "врагом номер один", и все только и ждут вынесения приговора. Неоцифрованные граждане просто пропитаны ненавистью ко всем, кто успел сбежать из этого гетто, и устроить свою жизнь иначе.А тут я, живу как сыр в масле, "малолетних" сестер за жопы щупаю. Когда приглашенный "эксперт" продемонстрировал фотографии моих приключений, снятых из архива моей песочницы, зал охал и топал ногами. Кругом слышались выкрики: "невозможно", "подонок", "на кол негодяя!". А когда показали снимок нашего первого утра с Лизой, когда она в первый раз увидела мой вставший член, закрытый здесь кубиками, судья так посмотрела на меня своими маленькими свиными глазками, как может смотреть только кабан из засады, на свою жертву.

Адвокат пытался меня защитить из всех своих сил, он действительно применил все свое умение. Говорил о том, что я детдомовский, у меня не было опыта семейной жизни в юном возрасте, поэтому я пережил психологическую травму и боялся завести семью и детей. Рассказал о том, каким замечательным и чутким человеком я был в зрелые годы, как много и плодотворно работал. Какие имею почетные звания и правительственные награды, как много средств пожертвовал в различные фонды на старость лет. В общем, старался представить меня в выгодном свете, не смотря не весь этот поток грязи, который вылили на мое имя.

Последним слово предоставили мне. Кабаниха указала молоточком прямо в сторону моего "прибежища", предложила выступить. Я поднялся, и не смотря на желание говорить долго, высказать на великом и могучем языке Пушкина, Толстого, Гоголя и Маяковского все, что думаю, не стесняясь и не сдерживаясь в словесных оборотах, мне не дали.— Тут много было сказано лжи и не правды, я хочу с чистой совестью ответить всем этим людям то, что хотел бы сейчас не оправдываться перед ними, а вертеть их на своем горбатом хуя, по закону буравчика! Судья не сразу сообразила, такого хамства с моей стороны она не ожидала, и нахмурила густые брови, недоумевая.— По какому еще закону Буравчика!? Секретарь оказалась не таким тугодумом, и дала команду охраннику заткнуть меня. Тот быстрее расстегнул наручник на двери клетки, ворвался во внутрь... и своим электрошокером ударил в экран. Я, к огромному своему удивлению, согнулся пополам от боли, словно меня лошадь лягнула в живот... Между тем судья взяла себя в руки и ударила молотком по подставке.— Подсудимый лишается слова! Суд уходит для обсуждения приговора! Подняла свою попку жопу, при этом дернув рукой сзади, вытаскивая из нее наполовину зажованную мантию, и ушла из зала пить чай с плюшками. Ясень пень, что обсудить приговор сама с собой она могла и тут. Николай осуждающе посмотрел на меня и покачал головой. Я уже молчал, а полицейский еще пару раз огрел меня свой чудной дубинкой. Сука. Зал одобрительно гудел, поддерживая действия сил правопорядка. Через пять минут туша вплыла обратно, секретарь прокричал опять всем встать, охранник стоял рядом со мной, в клетке, готовый тот час еще раз приголубить меня электрическим ударом под дых. Я встал со своего стула, и с ненавистью посмотрел вокруг. Судья стоя, со своего места зачитывала приговор.— Максим Евграфович Сомов, рассмотрев ваше дело... суд признает вас виновным, по всем предъявленным обвинениям... приговаривает к шестнадцати высшим мерам наказания... смертной казни, через повешение. Приговор окончательный, и обжалованию не подлежит! Пухлая жирная рука окорок грохнул молотком по подставке, так сильно, что телефон снова весь задрожал. И зазвенел. Судья подняла трубку и приложила к уху.— Слушаю. Да, конечно... Да, принимаю во внимание... Хорошо, я это учту... Она мягко положила трубку на аппарат, и зло посмотрела в мою сторону, тут же грохнув молотком еще раз.— Пожизненное заключение, без права на обжалование приговора!