Часть 1 (1/1)

Холодный, а сердце так колотится. Прикосновения растекаются по его груди, и он смотрит-смотрит, блестит красными, как закат, глазами. Молчит, дышит. Уши подрагивают. Он слегка напряжен телом, но точно спокоен: если бы ему происходящее было не по нраву, он бы давно об этом сообщил и вряд ли бы при этом оставил в живых.Стоит цепь потянуть?— и он щерится слегка. Прогибается. Голову назад запрокидывает, и кадык над железом под кожей ходит. Шея такая, что укусить хочется. Кожа кажется белым каменным полотном, и следы от проколов до сих пор кажутся глубокими, и вокруг них будто трещины, как на скорлупе.Если кожу на груди пробовать царапать, то на ней не остается следов, но он точно чувствует: вздыхает громче, прогибается сильнее. Вздрагивает слегка, стоит мазнуть прикосновением ниже, по животу: втягивает его сильно, так, что мышцы проступают сильнее и в то же время кожа натягивается на ребра.Красиво.—?Скажи ?пожалуйста?.Астарион дергает уголками губ без раздражения, с теплой какой-то усмешкой, поводит скованными руками так, что кандалы звякают. Он этим напоминает, что может вырваться, только лишь появится желание: и остается лежать, как лежал, напоминая, что желания выбираться у него нет. Он здесь, потому что хочет.—?Пожалуйста? —?на звонком выдохе, таком, что мурашки по рукам пробегаются.Освободить ему руки?— дело четверти минуты, он встряхивает ими театрально, вздыхает, будто вот-вот жаловаться начнет, что они затекли, но все-таки молчит.—?Перевернись.Он даже такое простое движение исполняет не без шарма и кокетства, улыбается еще так довольно и хитро, когда, послушавшись, поворачивает голову вбок и смотрит из-за плеча. Так и хочется укусить кончик острого уха, но это потом.Есть правило: не касаться шрамов на спине. Не очерчивать их линии пальцами, не гладить. Это значит, что нельзя надавить ему ладонью между лопаток, прижимая грудью к покрывалу: Астарион на нем настоял, жалуясь, что солома колется.Астарион с этим, впрочем, справляется и сам. Дышит громко, сжимает ткань в пальцах до того, что она трещит. Прогибает поясницу так, что можно почти ожидать услышать хруст: у не-вампира наверняка давно что-нибудь бы защемило.В шрамах у него почти вся спина, и не касаться их все-таки сложно. Хочется прижаться грудью к холодной мраморной коже, вжаться крепко, но он тогда зашипит и вывернется из хватки, оказавшись на другом конце лагеря где-то между взмахами ресниц. То, что его можно удержать вот так: одной рукой на бедре, а второй сильно давя на заломленную руку, прижимая ее к пояснице,?— просто иллюзия.Впрочем, от этого слаще: он позволяет и плавится от каждого движения.Нельзя касаться, но можно наклониться и выдохнуть на слегка выступающий позвонок: он тогда вздохнет громче, и на руках заметно поднимутся мурашки.Красиво.