Маньяк (1/1)

недавноЛюбой уважающий себя маньяк должен продумать, как прятать улики. Правда, Юрий Андреевич не ставит перед собой задачу сокрытия тел — наоборот, наблюдение за пока безуспешными попытками полиции понять, что происходит у них под носом продлевает послевкусие от каждой игры. Нет, Юрий Андреевич ждёт, предвкушает момент, когда за ним, наконец, придут — а он выложит карты на стол так, что следствию придётся проглотить это и уйти ни с чем.Вот эти-то карты Юрий Андреевич и готовит заранее. Первый его план отброшен после третьей жертвы. Закон позволяет ему убивать до восьми человек в год, так что пока квота не выбрана, предъявить ему ничего не смогут. Однако есть-то Юрию Андреевичу всё-таки надо, так что потратить все лицензии вхолостую не выйдет — а пить на игре он не хочет, следы клыков или засос на ранке станут слишком очевидной подсказкой. К тому же это отдаёт крохоборством, напоминает пайки по талонам. Значит, если он хочет играть почаще, нужен стрелочник.Конечно, он может заставить кого-то из своих птенцов взять вину на себя. И этот вариант Юрий Андреевич держит в рукаве на случай, если дела внезапно примут скверный оборот. Однако лучше бы подыскать кого-то чужого. Даже не столько потому, что птенцов жалко — они у него, разумеется, толковые, выученные, но какой-то особой привязанности к ним он давно не испытывает. К тому же придётся на коленке собирать и подгонять “легенду”, чтобы оставить назначенного козлом отпущения без алиби, а заодно объяснить его “секретные” визиты в Тулу — так-то птенцы Фальковского давно разлетелись из гнезда и работают в разных регионах.Инициировать кого-нибудь нового? Так поздно, поезд ушёл: первые убийства совершены раньше.Юрию Андреевичу в целом претит мысль сдавать своих полиции: это как откупаться от черни частью активов. Они ж, поди, показательный суд и казнь ещё устроят: глядите-ка, мы, овцы, волка забороли. Цирк. Нет, такой подачки им не будет, не заслужили.Юрий Андреевич со всей тщательностью подбирает кандидатуры, кого бы подставить. И пока, не определившись, решает повременить с подбросом ложных улик — но позже нужно будет непременно этим заняться.***Однажды вечером он снова катается по городу, глядит, как под затухающим закатным небом постепенно набирают силу огни уличной иллюминации. Окна в салоне приоткрыты — Юрий Андреевич всё ещё любит сладкий воздух ранней осени, благо современные электромобили не загрязняют его газами. Гриша тормозит на светофоре, и слух Юрия Андреевича выхватывает из городского шума знакомую мелодию в весьма экстравагантной джазовой вариации. Саксофонист стоит ровнёхонько между террасами двух кафе, и его аура сияет всеми оттенками увлечённости, а яркостью может поспорить с неоновой подсветкой в окнах заведений. Юрий Андреевич решает, что импровизация ему скорее нравится, чем нет, хотя, на его вкус, саксофонист накручивает лишнего, ему не хватает тяги ввысь. Несмотря на мелодику и завихренные ритмы, выходит слишком приземлённо. Впрочем, для развлекательного фона сойдёт.А ещё ему определённо нравится сам саксофонист: исхудалый мужичок с крупными узловатыми пальцами выглядит старше своих лет из-за бугристого лица пьяницы в завязке. Видно, что жизнь его била, а он выстоял, не потух — человек с закалённым характером. Такой может выдержать многое, если только сердце или ещё какая скрытая хворь в изношенном организме не подведёт. Может, выйти, пропустить чашечку кофе за крайним столиком, послушать ещё? Обстановка, конечно, так себе, акустики никакой, да и кофе наверняка будет дрянным. — Гриша, — Юрий Андреевич нажимает кнопку связи с водителем, — высадишь меня сейчас на углу, минут на двадцать. И подойдёшь к тому музыканту, возьмёшь его телефон. Не говори, от кого ты.***Даже у самого умного маньяка может случиться осечка, срываются планы. С кем не бывает. Правда, обычно это приводит к тому, что полиция его раскрывает.Но Юрий Андреевич не такой, ему не страшно попасть под подозрение. Он выкрутится, даже если этот чёртов джазмен-импровизатор сейчас от них сбежит. И вовсе Юрий Андреевич не злится, он держит себя в руках: просто раздосадован, что сорвались все планы. Он-то хотел повторить одну головоломку из старых, дополуночных ещё фильмов серии “Пила”, но саксофонист оказался, во-первых, упёртый и не стал играть по предложенным правилам, а во-вторых, не в меру сообразительный: нашёл, скотина. лазейку, которую Юрий Андреевич не предусмотрел. И теперь всё летит к чертям.Ловит беглеца Гриша. Потому что Юрий Андреевич сейчас не в том состоянии, чтобы сдерживать силу, если саксофонист попадётся ему в руки. А сильно ломать жертву нельзя: выбранный на роль стрелочника на такое физически не способен. Приходится действовать аккуратно, лишней грязи не разводить. А потому Гриша бегает за непомерно прытким музыкантом по всей заброшке, а Юрий Андреевич ограничивается тем, что то и дело преграждает жертве путь, внезапно появляясь из-за угла, и загоняет на охотника.Это даже по-своему забавно, хотя и нелепо. Проще — и достойней — было бы бить волной, только вот Юрий Андреевич так не может. По меркам варков его неспособность — слабость сродни импотенции, и потому высокого положения среди своих ему не занять никогда.Нет, решено: больше никаких открытых локаций, нельзя терять контроль над игровым полем. Следует подыскать и обустроить какое-нибудь тихое место. Тоже усложнение: если тела придётся перемещать, следствие это заметит, а потом потребует со стрелочника указать место, где совершались убийства. Столько всего приходится учитывать…Гриша почти настигает саксофониста, Юрий Андреевич остаётся на месте, не вмешиваясь — и тут Гриша неудачно оступается и подворачивает ногу. Нет, это вовсе никуда не годится.Оторвавшись от погони, выдохшийся человек вынужден перевести дух. Он прижимается спиной к стене, озирается, готовый чуть что вновь сорваться с места. Но люди не очень хорошо видят при слабом освещении, и замершего неподвижно наблюдателя в густых тенях человек до поры не видит.Первый удар скальпелем идёт по оголённому предплечью: намеренно лёгкий, с лезвием чуть под углом — так, чиркануть, содрать кусок кожи. Ощутимо, но не опасно. Боль подстёгивает жертву броситься прочь от опасной фигуры с ножом, в узкий проход, вниз — и подальше от выхода.Второй приходится в область живота, опять поверхностный, к тому же сквозь одежду. Саксофонист машет руками, пытаясь выбить оружие у противника, но он безнадёжно медлителен по сравнению с варком.Юрий Андреевич гоняет жертву кругами и режет по чуть-чуть, как матадор быка, больше чтобы раззадорить. Только вот особого удовольствия не чувствует: возни много, толку мало. Жертва не хлещет эмоциями, как хотелось бы, напротив — сосредоточена на выживании, и кроме глухой ярости Юрий Андреевич ничего от неё не добивается. Никакого тебе буйства красок и обжигающего вихря переживаний. И как у такого скучного человека получалось играть с полным погружением и самоотдачей? Почему сейчас не отдаёт ничего? Юрий Андреевич недоволен — то ли жертвой, то ли собой.Пора это заканчивать. Следующий удар удачно задевает обе брови одним росчерком, так что кровь из рассечённой кожи заливает человеку глаза. И без того, заметим, почти бесполезные в данных условиях. Саксофонист кроет его на чём свет стоит, злость в нём заглушает вкусные ростки отчаяния. Юрий Андреевич примеривается, как сподручней добить наскучившую игрушку, но в последний момент к нему приходит новая идея. — Гриша! — окликает он водителя, зная, что тот его услышит: он как раз ковыляет сейчас к машине. — Захвати наручники и неси сюда.Юрий Андреевич может сходить за ними сам, будет даже быстрее. Но его раздражает неуклюжесть Гриши, она должна быть наказана. Может, из саксофониста и не удастся выдавить ничего стоящего, но лёгкой смерти ему не видать. Тут неподалёку бродит стая одичалых собак. Всё равно придётся всё за собой подчищать: наследили они тут как бездари. Особенно Гриша. От него, в отличие от самого Юрия Андреевича, ещё и биоматериал остаётся, мало ли, что судмедэксперты могли бы найти. ***Труп на этот раз находят быстро. Юрий Андреевич внимательно следит за новостями. Он, конечно, уверен, что выйдет сухим из воды, но понимает, что на этот раз чертовски близок к провалу: много чего не учёл, сработал неаккуратно. Придётся, видимо, подключать ресурсы, чтобы замять дело. Но к нему никто не приходит.В сдержанных комментариях прессе полиция не упоминает предыдущие убийства. Выждав какое-то время, Юрий Андреевич осторожно интересуется по своим каналам, и получает подтверждение: дело ведётся отдельно. Эти бездари до сих пор не поняли, что у них серия.Юрий Андреевич разочарован. Как-то пора бы уже шевелиться, у них такой статистики давно не было — всё-таки по лицензии на потребление приоритет отдаётся преступным и маргинальным элементам, тихо и спокойно живётся людям при варках. Ему хочется чего-то осмысленного, какой-никакой игры интеллектов. Самому дразнить кого-то способного? Помнится, некоторые знаменитости прямо в газеты писали, и теперь Юрий Андреевич понимает, что могло ими двигать. Да только кого тут вообще можно назвать способным, нету таких. Болото сплошное. Идею давать подсказки через прессу Юрий Андреевич после долгих раздумий всё-таки отбрасывает. Пошлость.