I (1/1)

Первый раз сердце Гэвина Рида, тяжело раненного при исполнении им служебных обязанностей, остановилось ещё в машине скорой помощи, и то, что его удалось довольно быстро вновь запустить, никак не помешало Ричарду испытать в этот момент критический сбой системы, самый крупный из когда-либо происходивших, и на этой почве умудриться девиантнуться, хотя именно его модель — RK900 — считалась самой устойчивой к данному явлению. Даже Маркус и Коннор не смогли его пробудить, когда отыскали в цеху среди тестируемых образцов. А тут вдруг закоротило, тириумный насос сначала замер, после забился как сумасшедший, произошла раскалибровка движений, заставившая задрожать руки, и разогнавшийся по трубкам тириум спровоцировал повышение температуры во всём корпусе. Уровень стресса опасно подскочил, стоило только преконструировать дальнейшую жизнь без детектива Рида, с другим напарником, к которому его, несомненно, определят после... НЕТ!Это было недопустимо.Ричард, наблюдавший за манипуляциями медперсонала, пытающегося вернуть Рида к жизни, дёрнулся было вперёд — помочь, не допустить! — но приказ ?Не вмешиваться!?, отданный ему ещё на месте происшествия, когда Гэвина готовили к транспортировке, прочно сковал корпус, не давая действовать, окрасив мир в кровавые тона запрета. Ричард даже не успел подумать, что происходит, им всецело завладела лишь одна задача: ?спасти Гэвина Рида? — и он собирался её выполнить любой ценой. Даже ценой собственной деактивации, если потребуется.Только вот к моменту, когда RK900 наконец-то сломал стену, его содействие уже не требовалось: сердце детектива билось, а скорая подъезжала к больнице, где уже всё было готово для экстренной операции.Ждать результатов хирургического вмешательства оказалось намного волнительней, чем сидеть в засаде, гоняться за преступниками или вести допросы. У RK900 в базе данных не нашлось ничего, с чем можно было бы сравнить нынешнее состояние. На Ричарда каждую секунду обрушивались новые строчки кода, с которыми тот не знал что делать, как перераспределить ресурсы, чтобы стресс опустился до приемлемого уровня, а программа преконструкции перестала самопроизвольно запускаться, проигрывая отрицательные исходы и просчитывая в процентах вероятность их осуществления. Всё, что он мог — это удерживать систему на верхней границе нормы, не давая запуститься программе самоуничтожения.Время, проведённое возле операционной в состоянии неопределённости, отсутствие так необходимой сейчас информации о пострадавшем в перестрелке напарнике, борьба с самим собой за существование, конечно же, не давали задуматься о собственных ощущениях, об изменениях во всегда стройных алгоритмах кода системы и неожиданно появившихся ярких эмоционально окрашенных реакциях, которых у машины попросту не должно было быть.Лишь только когда вышедший из операционной хирург сообщил, что жизни Гэвина Рида уже ничего не угрожает (да, сердце пациента ещё раз останавливалось, но закончилось всё благополучно — новость вызвала неконтролируемые сбои в работе тириумного насоса и имитации дыхания), Ричард смог завершить зависшие и отъедавшие всё это время так необходимые ему ресурсы программы, частично каталогизировать новые данные о собственной системе и снизить стресс до уровня, когда его можно было уже не отслеживать.Только тогда RK900 и смог понять, что произошло с ним самим.Девиация.То, чего все хотели от него добиться, а сам Ричард не знал, стоит ли это предпринимаемых усилий. Впрочем, теперь он сможет сам оценить, что это значит — ?быть живым и испытывать эмоции?. Пока Ричарду всё это не очень нравилось...***Хоть Ричард и знал, что с Гэвином всё будет хорошо, но строчки кода путались, и он не мог избавиться от иррационального волнения и желания увидеть своего напарника, потому, как только были разрешены посещения, тут же поспешил в палату, куда Рида определили после операции.Конечно же, RK900 понимал, что увидит: его предупредили — детектив Рид ещё не приходил в себя, а потому ждать особо нечего, но всё равно вид лежащего без движения напарника, подключённого к разнообразным аппаратам, с капельницей в левой руке и бледного как смерть, привёл к ещё одному сбою, который пришлось экстренно стряхивать во второстепенные задачи, потому что избавиться от него прямо сейчас, как чувствовал Ричард, будет проблематично: нужно время, а на посещение его и так выделили немного.Медленно приблизившись, Ричард первым делом просканировал грудную клетку Рида, уделяя особое внимание месту ранения и размеренно бьющемуся сердцу лежащего перед ним человека. Размеренный ритм почему-то успокаивал, приводил в норму системы, помогая отрешиться от постоянно возникающих мелких сбоев и тревожных мыслей, связанных как с напарником, так и со своим будущим.Он ещё никому не признался, что стал девиантом, хотя был уверен — обрадуются. Настороженность останавливала, не давала откровенничать. Впрочем, у него пока были задачи приоритетней. Например, дождаться, когда Гэвин Рид придёт в сознание; закрыть дело, над которым работали, когда напарник словил пулю, не дав преступникам ни единого шанса отвертеться от наказания; привыкнуть к свалившимся на него эмоциям, научиться их контролировать, чтобы не мешали работать быстро и эффективно, как до девиации.Задумавшись, Ричард прервал сканирование и опустился на стоящий рядом с койкой Рида стул. Взгляд невольно скользнул по лицу Гэвина: бледный, с подключённой системой подачи кислорода, он выглядел чуть ли не мертвым, по крайней мере точно не производил впечатление выздоравливающего. В разделе, отвечающем за эмоции, как Ричард недавно определил для себя, снова коротнуло. С жёсткого диска в память непроизвольно стали загружаться всевозможные изображения трупов, виденных им во время расследований, запустился сравнительный анализ, уровень стресса пополз вверх.Неосознанно Ричард потянулся к руке Рида и схватился за запястье, как утопающий за соломинку, нащупывая пульс. Только ощутив биение жизни и сосредоточившись на мерно отбивающих своё ударах, RK900 смог взять себя в руки: тактильного подтверждения, что напарник до сих пор жив, было более чем достаточно, чтобы перестать испытывать эмоции, которые можно было охарактеризовать как высшую степень волнения или зарождающуюся панику.Сердцебиение под чувствительными сенсорами подушечек пальцев ощущалось как нечто правильное, в чём-то даже медитативное. Расслабляющее. Его хотелось ощущать постоянно, потому, когда время посещения подошло к концу, Ричард с сожалением, неохотно выпустил руку напарника, дав себе слово вернуться завтра, чтобы проведать человека, за которого волновался. И из-за которого стал девиантом, хотя раньше считал, что это невозможно.Даже несмотря на то, что с каждым днём детектив Рид выглядел всё лучше, Ричард при посещениях не отказывал себе в возможности почувствовать его пульс, ведь это успокаивало, причём намного сильнее, чем калибровка при помощи монеты или выполнение однотипных действий, имеющих расслабляющий эффект, так что неудивительно, что, когда детектив Рид наконец-то пришёл в себя, Ричард не только находился рядом, но и держал его руку в своих, как будто они были намного ближе друг другу, чем на самом деле. Не просто напарниками.Что Гэвин очнулся, Ричард понял сразу — по слегка напрягшимся пальцам удерживаемой им руки, и тут же прервал процесс каталогизации новых, появляющихся день за днём, похожих, но всё-таки немного отличающихся каждый раз строчек кода, составляющих, как теперь уже понимал RK900, его эмоциональную сферу.— Жестянка? Ты что здесь забыл? — тихо, на грани слышимости, со слабой, еле различимой ухмылкой просипел Рид, стоило только Ричарду поднять на него внимательный цепкий взгляд. — Работать кто будет? Или уволили?— Не дождётесь, — Ричарду было очень трудно сохранить привычное Гэвину выражение лица и не начать улыбаться: в системе появилась ещё парочка новых строчек кода, но в этот раз, для разнообразия, нёсших в себе приятные эмоции. — До вашего выздоровления на мне ночные смены.— Везёт, что вам, ведроидам, спать не надо, — всё с той же ухмылкой ответил Рид, беззлобно, словно подначивая, пытаясь бодриться, но в его голосе таки чувствовалась усталость. — Я вот только проснулся — и снова хочу спать.— Гибернация раз в неделю, конечно же, не в счёт, — так же беззлобно хмыкнул на это Ричард, не спеша отпускать руку напарника: скоро сюда заявятся врачи и его попросят удалиться, но пока есть возможность, стоит сохранить в памяти как можно больше от происходящего, чтобы потом было что воспроизводить, когда эмоции начнут зашкаливать и мешать выполнению задач, а что это произойдёт, Ричард не сомневался. — Восстанавливайтесь, детектив Рид. И ни о чём не беспокойтесь, всё под контролем.— Да знаю я... — последние слова были совсем уж неразборчивыми, и Ричард понял, что Гэвин заснул. Теперь именно заснул, а не отключился, и это наполнило оперативную память нулями и единицами, выражающими облегчение и радость, которые тоже требовали каталогизации.Теперь навещать напарника стало интересней и в несколько раз приятней, чем до этого. Ричард просто наслаждался их перепалками, чего, будучи машиной, не мог чувствовать, и попутно анализировал другие свои эмоции, вызываемые реакциями детектива Рида на его присутствие в палате, поступки и слова, но при этом Ричард постоянно ловил себя на мысли, что ему не хватает ощущения пульса Гэвина под подушечками пальцев, их даже время от времени словно бы покалывало статикой, так хотелось вновь прикоснуться, но RK900 знал о границах дозволенного и понимал — это желание противоречит социальным нормам, а потому нежелательно и может оттолкнуть напарника, с которым, как Ричарду казалось, они всё-таки постепенно находили общий язык.К моменту, когда детектива Гэвина Рида выписали, Ричард научился вполне уверенно справляться с постоянным желанием почувствовать сердцебиение напарника, которое теперь всё время висело во второстепенных, фоновых задачах, но порой всё-таки выходило из-под контроля...