no, my miss l (1/1)

Она не смотрит на меня, чересчур занята. Слышу её размеренное дыхание и шелест белых листов с кривыми закорючками лишь. Не хочет и вовсе смотреть на меня, гадко ей, неприятно.Мне-то лучше, конечно. Нет в моей груди прожигающего пламени разочарования, а в глазах — прозрачных стёкол, в которые она так любит глядеться. Может, любила.— Уходи прочь, Америка, — говорит она чётко, но тихим голосом, будто шорохом радио. От документов на столе сосредоточенного, каменного взгляда не отводит, вовсе не читая написанных на мятом листке букв. Плечи напряжены, вся заведённая пружина — не касайся, убегай. Забыла, наверное, что огромное пальто отдыхает на вешалке вместе с шапкой, — забыла, что всё видно мне под её белой рубашкой с закатанными рукавами до локтей, вплоть до неровного биения её чёрного сердца, — Тебе здесь не рады.— Ещё вчера были, — говорю я, ухмыляюсь, как ей вовсе не нравится. Нижняя губа на вкус сухая, чувствую мелкие ранки от зубов. Прижимаюсь спиной к дверному косяку, руки скрещены на груди, костюм душит. Смотрю на её бледную шею, бегущие ручейки тёмных локонов на ней, ловлю их быстрое, переменчивое спокойствие, смену его на бурю, когда она поворачивается ко мне лицом. Резко, одна ладонь плотно сжата в кулак, прижата к дереву стола, на лице — ничего, кроме холодного презрения, зелёные малахиты тёмные, словно утонули в тенях ночной тиши.— Наше вчера давно закончилось, теперь катись отсюда, — говорит она грубо, приказно, вижу острые клыки. Хмыкаю, расставляю руки в стороны, словно главный актёр на сцене, когда постановка заканчивается, подхожу ближе. Каждый шаг отдаётся стуком небольших каблуков на моих туфлях о пол. Ей не нравится, ей, ради всех чертей, это не нравится. Губы её летят вниз со стремительной скоростью, брови также, глаза загораются гневом, тяжелеют животной яростью, — давала шанс, не взял, не убежал, расплачивайся теперь, — сама несётся на меня за это, хочет ударит, разорвать. Хлесткая пощёчина разрезает воздух своим криком, щёку жжёт красным, поймал её. Держу синицей в объятьях, она вырывается не пойманным журавлём, ругается. Если бы правда хотела — вырвалась, улетела, расцарапала, втоптала, заставила возненавидеть и бояться. Понимаем, что не хочет пока. Больно колит в груди от чего-то, когда должно болеть лицо. Прижимаю, стискиваю ещё ближе, крепче, она напрягается, но больше не целует моё тело синяками, пытается ровно дышать. Не получается, только дёрганные выдохи. В этом схожи. Легко прижимаю треснутые губы к её тёмной макушке, борюсь с желанием прошептать глупость, в которую никто из нас не поверит. Молчу.