1 часть (1/1)

Феликс просыпается от очередного кошмара с глухим вскриком, буквально подскакивая на твёрдом и, несомненно, мокром от пота и слёз матрасе. В темноте раннего утра блекнут кровавые образы с дня бунта, прочно въевшиеся под корку мозга; ему было девять, когда запах крови стал ассоциироваться с кучей мёртвых тел, а после и огромными кострищами на чёртовой мейрской площади. Хорошо, что в ту часть города никто больше не ходит.Тяжелый вздох тонет в мерзких поскрипываниях, раздающихся из-за стены, и Феликс непроизвольно морщиться, начиная похлопывать вторую половину кровати. Пустую. Тепло сестры оседает на кончиках пальцев небольшим холодком и шершавостью застиранной до дыр простыни. Должно быть, Оливия за ночь успела перебраться в комнату матери то ли от кошмаров, то ли от холода, а может и от всего сразу. К Рейчел она, судя по звукам, соваться не стала.Феликс ещё раз вздыхает, перекатывается по твёрдой кровати и спускает ноги, босыми пятками упираясь в холодный пол. Уснуть он даже не пытается: знает, что не сможет и глаза сомкнуть под звуки любовных утех старшей сестры с её муженьком. Последнего Ли не переносил на дух с дня знакомства, когда этот плебей только переступил порог их дома. К тому же любить этого придурка, ухлестывающего за каждой юбкой, было не за что: изменщик и пьянчуга, которого по хорошему стоило бы закопать где-нибудь в лесу за ограждениями дистрикта. Правда, вряд ли Рэйчел оценила бы его порыв.?Дура??— думает беззлобно Феликс, воскрешая в памяти образ старшей сестры со времён, когда отец ещё был жив: она тогда любила носить лёгкие платья и часто пела колыбельные Оливии, пока мать с отцом трудились в полях. И была самой красивой девушкой их дистрикта. Так ему говорили.Сейчас, конечно, Рейчел напоминала жалкую тень самой себя прежней и даже долей не походила на ту, из рассказов стариков и тётки Карр. Уставшая, от бессонных ночей и истерик, худая с бледной кожей и потухшим взглядом. Смерть отца изменила её сильнее других, а замужество за ублюдком и вовсе доломало.Феликсу было больно смотреть на такую сестру, но он не мог ничего с этим сделать; Феликс остался единственным мужчиной в семье, которую нужно было кормить и одевать, а с появлением затя проблем и забот прибавилось. Особенно проблем.Устало взъерошив свои и без того лохматые волосы, он стал обуваться. Мягкая кожа охотничьих ботинок приятно облегает ступни и голени. Брюки и рубашка, с вечера аккуратно сложенные на стуле, слегка холодят кожу, немного царапая грубые рубцы от неудачных охот, жесткой, даже на ощуп, тканью. Феликс морщится и натягивает на голову чёрную шапку, чтобы скрыть свои осветленные волосы. Затем закидывает рюкзак на плечо и тихо спускается на кухню, боясь ненароком разбудить мать с младшей сестрой.На кухонном столе лежит небольшой свёрток?— кусок козьего сыра, бутылка (размером меньше ладошки Оливии) тёплого лиственного чая и немного хлеба. Подарки от сестёр и матери ко Дню Жатвы. Феликс осторожно закидывает свёрток в рюкзак и торопливо выскальзывает на улицу, боясь не успеть до того, как густой туман рассеется и передвигаться вне зора миротворцев станет в разы сложнее.Семья Ли жила в Дистрикте-11, в районе, который называют Гетто. По утрам здесь обычно полно народу: спешащие на работу в поля взрослые и провожающие их голодные дети, иссушенные солнцем и тяжёлой жизнью старики. Поэтому вставать приходилось до рассвета, чтобы суетливая толпа не перекрывала пути, а миротворцы, тщательно следящие за порядком, не путались под ногами.Но сегодня всё иначе: серые, узкие улицы пусты, а окна небольших, порою скошенных и полуразрушенных домишек плотно закрыты ставнями, надзирателей же вдвое больше обычного, особенно на постах. Жатва начнётся в два, но воздух уже пропитан тяжестью и страхом. Никому не хочется умирать на потеху капитолийским ублюдкам, придумавшим эту жестокую забаву якобы в наказание за грехи давно сгнивших в земле предков. Но таков порядок их общества, и ещё никто не пытался толком изменить эти устои. А о тех, кто однажды предпринимал попытки не говорят из страха за свои головы.Феликс помнит как ярко вспыхивали пожары революции, устроенной Китнисс Эвердин?— Сойкой-пересмешницей, много лет назад. Но бунт остался бунтом, а революция?— не осуществимой мечтой. Жестокую казнь Китнисс и её соратников, устроенную в назидание другим Феликс тоже помнит. Тогда он хоронил отца, хотя хоронить там, после всех издевательств псов Капитолия, уже было нечего. Тот год, кстати, так и называют?— Днём бунта (самым длительным из всех, что когда-либо вспыхивали на территориях дистриктов), а средний Ли зовёт про себя ?днем совершеннолетия?.Он, к слову, с того дня больше ни разу не праздновал своего дня рождения, считая годы по годовщинам отцовской смерти. Наверное, так было проще смириться.Мрачно хмыкнув своим мыслям, Феликс торопливо пересекает квартал, выбираясь к заброшенному району Красной Аллеи?— там за кованым забором выстроены ряды небольших, но богатых домов, в которых, по идее, должны жить победители игр, после своего триумфального возвращения.В Дистрикте-11 победителей нет. Ещё ни один несчастный, выбранный на жеребьевке не вернулся обратно. В этом году, наверное, будет так же.Дом Феликса расположен довольно далеко от окраины Гетто, поэтому единственная короткая дорога на Изгорь пролегает через Красную Аллею. За Изгорью растянут высокий сетчатый забор с витками колючей проволоки поверху. Там заканчивается Дистрикт-11. Дальше?— леса и горы. По идее, забор должен быть 24/7 под напряжением, чтобы отпугивать хищников, какое-то время повадившихся пробираться на окраину поселения, но со временем в нём пропала нужда (хищники перестали соваться в дальние районы, а для порядка хватало и патрулирования миротворцев), и электричество решили больше не использовать. Для экономии энергии. Никто особо не возражал, а смельчакам и вовсе было на руку. В лесу много дичи, а также ягод и трав, которыми можно перебиваться когда еды совсем не хватает. Кто в здравом уме будет упускать такую ?золотую жилу? из рук? Никто. Дураков среди бедняков и голодающих нет.Феликс подбирается к забору близко, невольно вслушиваясь?— так на всякий случай?— и только убедившись, что ток не гудит, ложиться на землю и переползает на другую сторону. В этом месте проволока оборвана, а из-за пышных кустов, растущих вдоль, лаза совершенно не видно. Удобно, хотя и идти несколько минут кряду. Поэтому вставать приходиться спозаранку, а возвращаться ближе к обеду. Не то, чтобы других лазов не было, просто этот безопаснее и куда удобнее дыр на окраине.Уже в лесу, он достаёт из небольшой норы пару ножей и лук со стрелами. Меткость у Феликса всегда была на высоте, к тому же он был от природы талантлив к охоте, да и инстинкты у него были развиты хорошо. Отец постарался вырастить из единственного сына охотника. Повезло, что успел многому обучить до своей смерти. Так бы они втроём не выжили.Вообще-то по лесам ходить запрещено, а охотиться тем более. Но некоторых не останавливает ни это, ни отсутствие оружия: когда на шее висит выводок голодных детей, и самого мутит от голода, на медведя и с одним ножом пойдешь, лишь бы выжить. А там и так приноровишься, и уже будет без разницы с оружием или без.Феликс первое время так и ходил: с ловушками, которые научил делать отец, да с кухонным ножом размером с его собственный кулак. Потом удалось купить ножи на блошином рынке?— откуда те там взялись ему никогда интересно не было. А вот лук он сам сделал и стрелы тоже. Получилось сносно. Но если власти узнают, что он может оружие делать?— публично казнят за подстрекательство к мятежу.На тех, кто все-таки охотится, миротворцы в основном смотрят сквозь пальцы. Тоже ведь свежего мяса хотят. По правде говоря, они?— главные скупщики. Но снабжать Гетто оружием?— такого, конечно, никто не допустит. Так что о собственных навыках лучше молчать в тряпочку и охотиться себе тихо, особо не отсвечивая. И будет всем счастье.?Молчание?— кормит??— в шутку говорили среди охотников дистрикта: кто-то даже утверждал, что это девиз их тайного охотничьего общества. Со временем так и повелось.Феликс удобнее перекидывает через плечо колчан со стрелами, настороженно оглядываясь по сторонам?— прислушивается, чтобы ненароком не наткнуться на нежданных гостей. Однажды такое было и ему этой встречи хватило с головой. Повторять не особо хочется.Затем осторожно ступает на лично протоптанную тропу и неспешно идёт вглубь леса: там расставлены ловушки и раскиданы сети в речонке, с виду маленькой, но глубокой и богатой на рыбу. Если повезёт застрелит ещё оленя или какую птицу, а на обратной дороге соберёт ягод и лекарственных трав. Улов на сегодня по планам должен быть не хуже обычного, а может даже лучше.Лишь бы не было никаких непредвиденных обстоятельств.?Чёртова Жатва??— вздыхает про себя Феликс, невольно сжимаясь от плохого предчувствия. В День Жатвы у него всегда так.