На минус (1/1)

Конечно, домой Бродяга с телефоном возвращаться не рискует. На него накатывает почти пугающее спокойствие — словно он смотрит на всё откуда-то сверху, сердце даже больше не заходится нервно и быстро в груди. Будто… будто браслет нацепили, понимает Бродяга. Интересно, откуда такое сравнение у него в голове. Он сидит в кафешке в одном из старых, но ухоженных зданий в самом центре, возле того несчастного бара. И тянет через трубочку треклятый мятный латте. Девушка с длинной светлой косой на баре предлагает ему добавить наверх пенку и полить шоколадом. Бродяга… не может отказаться. Просто смотрит на то, как девчонка достаёт из холодильника молоко, как спокойно выбрасывает в мусорку предыдущую упаковку, даже не разрезая, чтобы добраться до остатков. Как она льёт ему из бутылки с узким горлышком сироп… явно больше, чем на картинке в меню. И улыбается смущённо, подсовывая под стакан салфетку. Бродяга, уже устроившись у окна на высоком стуле, пялится, как полнейший идиот, на чужой номер телефона. И маленькую подпись. ?Надя?. Надежда? Зачем было тратить на это целую салфетку?Он не комкает её, нет, просто… смотрит. На то, как уборщица выливает в сток снаружи мыльную воду, хотя ей ещё точно можно было протереть полы. На то, как посетители не выскребают, как он, последние капли сладкого со дна стакана. Как телевизор что-то бубнит в углу зала, а никто его даже не смотрит, потому что телевизоры у них есть всегда. Бродяга смотрит на это всё с завидным уровнем мазохизма. Наверное… наверное, в груди поднимается не ярость. Нет. Понимание. Понимание пугает его до того, что он быстро допивает кофе и выскакивает на улицу, забив на то, чтобы забрать салфетку хотя бы из вежливости. Он не позвонил бы, даже если теперь и мог. Бродяга по улицам, отвратительно параллельным, ровным и чистым, шляется больше часа, если судить по тому, как клонится к закату солнце. В голове бушует… странное. Волнами всё-таки приходят и злость, и обида, и зависть. Последняя его не пугает — он давно признал это. Не только за собой, а за всеми, он уже никого не идеализирует. Просто изгои тоже заслуживали не есть дольки апельсинов из коктейлей, чтобы напомнить себе почти забытый за долгие месяцы вкус. Просто они тоже заслуживали… Полиса. Полиса, в котором апельсины можно было купить в любую погоду и в любом продуктовом. И не за баснословные деньги, а так… хоть каждый день ешь. Бродяга знал это. И это было тем, на чём он и строил всю свою риторику: завидовать браслетникам — нормально. Ненормально было им подражать, под них прогибаться. Но Полиса изгои всё-таки заслуживали. И сейчас, во многом благодаря ему, Бродяге, всего лишь наглому мальчишке, они были к Полису ближе, чем когда-либо раньше. Бродяга всё-таки падает на одну из лавок в том самом парке, где уже был каких-то пару часов назад, с Брутом. В нём сейчас тихо, люди уже начали расходиться по домам, никому нет дела до того… до того, что он просто попробует здесь отдышаться и всё снова обдумать. Среди деревьев это сделать проще, чем среди высоток, выгнанных к небу по принципу ?квадратно, удобно — вот и отлично?. Бродяга сжимает зубы. И лезет себе в карман джинс, за телефоном. Разворачивает красочную, как детская книжка ?0+?, подробную инструкцию. Наверное, кроме него это никто и не читает, они же с телефонами в руках ещё с пелёнок. Зачем опять бумагу переводят?..Он разбирается где-то за полчаса, найдя в парке пункт для подзарядки мобильников. Разъёмы под постоянным напряжением прямо в ножках десятков лавочек. Бродяга уже и не удивляется, пока смотрит, как телефон мигает экраном. Брут над ним и правда… поколдовал. В систему уже введён чей-то ID, разве что фотки нет. В контактах — номер, в заметках — короткая записка. Бродяга вчитывается сквозь резь в глазах, только спустя минуту догадываясь прикрутить яркость. ?Рад, что ты всё-таки принял моё предложение. Пожалуйста, не бойся возвращаться с телефоном домой — всё, что тебе бы не понравилось, я из него вытащил. Чтобы назначить место встречи, просто отправь мне в сообщениях геолокацию. Зайди в диалог и нажми в углу экрана на скрепочку, там всё просто. Я свободен после шести или после двух, если в выходные. Не звони, так я не могу поручиться, что нас не прослушают. Увы. До скорого?. Бродяга нажимает на кнопку блокировки экрана и откидывается на спинку лавочки, опасно натягивая заряжающий телефон провод. В голове пусто. Ему не страшно, не мерзко. Даже от себя, а он ведь… Бродяга коротко головой мотает и поднимается, одёрнув на себе джинсы. Прячет телефон в карман — Музе его лучше не видеть. Он вдруг грустно усмехается. Со всеми его претензиями, со всеми нападками… и Муза вдруг оказывается более верной отцу и изгоям, чем он? По крайней мере, подарочную технику, кроме крыльев, она у Икара не берёт. Бродяга морщится, понимая: конечно же, ситуация ведь совершенно другая. Бродяга мало слышал о том, как в Полисе относятся к… свиданиям. Но мнение сформировал, и если Икар попытается купить себе его сестру, Бродяга только со смехом на это посмотрит. Муза… не пропадёт. Бродяга замирает, осознав это. Кажется, только она без него и не пропадёт. Он смотрит вперёд, на то, как из главного офисного здания выходят люди. Вокруг толпятся журналисты, как и всегда, стоит появиться кому-то из ?верхушки?. Вряд ли это Икар, тем более — Икар вместе с Музой. И совершенно точно не Брут, почему-то в этом Бродяга уверен на все сто. Он бы вышел через запасной вход или уехал бы на своей машине с парковки. Ему красоваться не нужно… и почему никто не узнал его в баре? Бродяга пожимает плечами, отвечая сам себе: мало ли.Скорее всего другие ?золотые? куда больше любят камеры. Кто-то из публичных, кто-то со сцены, потому что на верхних этажах небоскрёба пишут новостные программы. Бродяга смотрит долго, почти не моргая, почти… почти не думая?И поворачивается спиной. Дел у него полно — Бродяга теперь понимает, что у него и недели на принятие решения нет. Пора начинать действовать. ***Брут получает от него сообщение ближе к десяти, когда уже думает, что пора переодеваться и всё-таки мириться с тем, что большинству людей на принятие решений нужно больше времени, чем ему. Нет, он не импульсивен, он просто не может быть импульсивным, просто… Просто так получилось, что Брут решает быстро. И всегда правильно, неважно, спасает он очередную гениальную задумку Икара или успокаивает Лию. Он всегда точен. Всегда — и поэтому незаметен. Маленькая рабочая лошадка, которая попрёт даже там, где глохнет вся самая навороченная техника. Брут, конечно же, от этого очень устал, но выбирать не приходится. Он открывает сообщение, пробегает взглядом по паре предложений. Условия. Этот… этот волчонок, ребёнок с Окраин, которого он сегодня вытащил из огромной кучи проблем, с ним торгуется. Брут закусывает губу, чтобы сдержать улыбку. Кто кого? Торговаться он и сам умеет. Очень хорошо умеет, иначе не было бы у них с Икаром таких бюджетов на разработки. Иногда — откровенно обречённые разработки, но Икар от неудач оправляется быстро. А вот отказы слушать не умеет совсем, хоть в бронзу его на месяц, чтобы присмирел. Брут… до сих пор корит себя за то, что поддержал идею с крыльями. Ладно Лия — невеста, всегда за Икара, даже если и понимает, что он снова несёт какой-то бред. Но он-то должен был понять, что Икар тормозить не умеет. И что его беготня к какой-то девочке с Окраин добром не кончится. Брут, кажется, слишком дорожил их дружбой, чтобы ему отказать. А надо было. Возможно, тогда бы его сейчас не пыталось проконтролировать недоразумение с Окраин. Возможно, тогда это недоразумение даже не стало бы тем, кем стало. А стал Бродяга готовым на всё идеалистом, возненавидевшим Полис, торгующий иллюзией его настоящей свободы. Сильнее, чем вообще возможно для обычного человека. ?Приходи пешком, если я увижу машину — уйду. Телефон оставь в квартире. Оружие я надеюсь в ход не пускать и не доставать, но оно у меня есть. Если хочешь, бери тоже. Времени у нас до восьми утра, потом меня начнут искать?. Брут улыбается. Зубки показывает, надо же. Показывает, что убить и закопать на месте Брут его не сможет, за ним придут… Почти смешно. Почти. Он сам на нервах. Он тоже Лие сказал, что идёт на свидание вечером, и… да, она его утром спросит, как всё прошло. Его тоже хватятся, причём не по работе. Хотя по работе его тоже хватятся, должен же кто-то будет писать отчёты. В общем, не пропадёт. Он отвечает коротким ?понял?. И в следующую секунду получает вложение с геолокацией. В самом западном районе Полиса, уже за Куполом... Те улицы, которые Правитель изгоям не уступал несколько лет назад. Отстраивать их после всех стычек было себе дороже, а изгоям вроде бы понравилось. Брут вспоминает: где-то там один из лагерей изгоев. И вряд ли Бродяга рискнёт назначать встречу под боком у родни. Следы путает, даже зная, что рискует жизнями своих? Брут не сдерживает улыбки перед тем, как набросить на плечи куртку. Ставки равны, он понимает. Ему эта встреча стоила создания ненастоящего ID и покупки телефона, а ещё чёрных джинс и ботинок, благо, что свитер не-белого цвета у него всё-таки и до этого был. А Бродяга рискует всем. Поэтому… Брут готов ему чуть-чуть подыграть, дать фору, чтобы не задавить сразу. Кто не рискует, тот не пьёт шампанское, верно?Брут доезжает на метро, спустившись туда впервые за несколько лет. Кто-то узнаёт, кто-то — просит сфотографироваться, что-то спрашивает. Брут радуется только, что для большинства жителей Полиса всё, что происходит ?наверху? — просто глянец. Да, ему обидно видеть частью этого глянца себя, но примириться с этим всё-таки можно. Лучше видеть восторженные взгляды, чем наоборот — полные подозрения. А ведь его было, за что подозревать. Знал бы кто. Брут идёт до места встречи от конечной станции пешком, набросив на голову капюшон. Вокруг огоньки высоток, и шум человеческого муравейника окутывает его целиком. Здесь — одни сплошные серебро и медь, конечно, это не самый лучший район Полиса. Но… Брут никогда не забывал, откуда он. А так многие думали.Была Лия, родившаяся среди ?золотых?, был Икар, талантом получивший платину. Икар тоже помнил, но помнил с ужасом, со страхом. Назад его не тянуло, Брут понимал, что его друг вряд ли хоть раз за пределы центра выезжал не по работе. И... был он. Он шёл быстро, не останавливаясь даже на светофорах, потому что знал — браслет ему никаких штрафов не насчитает. А машин тут почти не было, да и жилые дома кончились, некому было попадать в спровоцированные им аварийные ситуации. Здесь уже начинались земли изгоев. Брут бы и не заметил исчезновение Купола над головой, если бы не знал, где именно проходит граница — по широкой автостраде, переходящей в большую развязку с множеством мостов-направлений в другие районы. Брут чуть слышно выдыхает. И шагает за Купол. Теперь пути назад нет. ***— А ты пришёл. — Ну, вроде того. Бродяга фыркает, соскакивая с подоконника на первом этаже узкого дома. Окно за его спиной разбито, но кем-то прикрыто плёнкой. Наверное, эти дома здесь стояли давно, ещё до основания Полиса. Брут на Бродягу… смотрит. На нём всё та же одежда, значит, домой он таки не заходил. Брут даже не старается изображать вежливость, рассматривая его так — очень откровенно. Бродяга наверняка понимает и делает это же — очень хочется изучить потенциального соперника как можно лучше. — Пить будешь? — вдруг интересуется Бродяга. — У меня вроде бы есть… вино?Брут удивлённо вскидывает бровь:— Это твой…— Дом, да. Добро пожаловать?Брут шумно сглатывает. И… да, удивляется. Впервые с начала их знакомства настолько сильно. Бродяга ему улыбается, пряча руки в карманы, склоняет голову к плечу, и Брут понимает: один — ноль. Пока не в его пользу. Он совсем не на это рассчитывал, соглашаясь на встречу. — Так будешь вино?— Ну, давай, — Брут сбрасывает на стул куртку. Бродяга скрывается на кухне, хлопает дверцей шкафчика. Говорит, повышая голос:— Можешь идти наверх. Там выход на балкон. Брут кивает тёмному коридору и, ничего не отвечая, медленно поднимается наверх. На втором этаже спальня, и Брут совсем теряется в происходящем. Это недоразумение пустило его в свою спальню? Одного? Он головой мотает и, переступив через какой-то ящик, выходит на балкон через скрипучую пластиковую дверь. Вот-вот развалится, но… пока работает. Он смотрит вниз, на разбитый асфальт и брошенные вдоль дороги старые машины. Конечно, Брут знал, как выглядят Окраины, но это всё равно удивляет. Не разруха, царящая всего в паре километров от Полиса, нет, а… что-то, отдалённо напоминающее его детство. И Брут просто смотрит. На то, как ветер гоняет по земле пыль и какой-то мусор (в Полисе не бывает мусора), на то, как несколько человек в тёмных одеждах вдали пинают по улице мяч. Кажется, баскетбольный… Отсюда не видно. Брут не замечает появившегося за его спиной Бродягу, поэтому, когда тот выходит за нему на балкон, весь вздрагивает. Тот показывает два почти полных бокала — по одному в каждой руке. Правой он ещё и бутылку держать умудряется. Брут на пару секунд подвисает. — Любой бери, — фыркает Бродяга, покачивая в воздухе руками. — Давай, держать тяжело. И я первым отопью. Брут выбирает тот бокал, что у Бродяги в правой руке. Содержимое левого тот почти целиком опрокидывает себе в рот.Интересно, изгои вообще умеют пить алкоголь?.. Пока всё указывает на то, что не умеют, причём совершенно. Он глотает из своего бокала. Вино неплохое, пусть и не самое вкусное. Наверное, Брута просто сложно уже удивить. — О чём ты хотел поговорить? — спрашивает Бродяга, доливая себе в бокал ещё. — Не спеши. Если что — бутылка не последняя. Брут улыбается невесело. Он опирается локтями на перила, снова глядя вдаль, на Полис. Потом — ближе, на окружающие их развалины. — Предлагаю начать со ставки, — вздыхает он. — Как думаешь, когда Купол рухнет?Бродяга молчит. И спустя пару секунд становится рядом, так же упираясь локтями. — До двух недель. Сбоев всё больше, ты сам знаешь. В разных партиях браслетов, в разных… классах. Почему вы вообще ещё делаете вид, что всё нормально?— Так проще, — отвечает Брут, решив ему не врать. — Медь и серебро не могут впасть в панику, их ведь… миллионы. Полиция не справится. — Лжёте своим же. — Знаю, — Брут кивает, на мгновение жмурясь. — А знаешь, на что ставлю я? Я вышел всего часа четыре назад из главного офиса всего Полиса... Неделя. Меньше. И не из-за техники. — И на что спорим?Брут невесело фыркает. И правда, спорить им не на что. Вряд ли здесь хоть кто-то оценит их вечные ?на шоколадку? с Лией. — Знаешь, что случилось с бронзой? Да, большинство громило улицы, а кто-то… кто-то запел. Понимаешь? Одна женщина пришла и сказала, что она не пела раньше никогда, а теперь… И что она не может этого забыть. Бродяга молчит. Он даже на него не смотрит, но не так, как бывает, если собеседнику не интересна тема, такое Брут видел часто. Даже слишком. Тут другое. — Что молчишь? Бродяга только плечом дёргает:— Ты знаешь всё, что я могу тебе сказать. Что это жестоко. А ещё я знаю, что ты приведёшь мне в ответ огромную кучу аргументов, и спор продолжится до утра. — Это жестоко, — вместо спора Брут с ним… соглашается. — Это жестоко, хоть и было единственным выходом во время создания Полиса. Это необходимо — поэтому и отвратительно. Знаешь, что-то настолько неестественное существовать вечно не может. Это… стена посреди океана, как на картинках. Представляешь? Тонны воды, километры. И пытаться разделить их чем-то искусственным. — Ты будто вот-вот скажешь, что система не работает. Что браслеты…— Они не работают, — тихо прерывает его Брут. — Когда-то — возможно. А сейчас... уже нет. Легче было сказать это самому. Легче — и правильнее. Бродяга нервно хмыкает, снова отпивая вина. — Звучишь странно. Видимо, работает всё действительно хреново, раз у тебя язык не отсыхает из-за твоего… золота. Брут молча вздёргивает наверх свой рукав, и Бродяга замирает. Дышать трудно. Запястье у Брута без браслета. Он достаёт золотую гибкую полоску из кармана джинс. Браслет работает, Бродяга смотрит, как заворожённый, на то, как под небольшим сенсором тикают часы. Почти час.— Тебе подержать дать? — тихо спрашивает Брут. Ему неловко, это чувствуется по голосу. Бродяга едва давит в себе желание отскочить от него, как от змеи. Брут вздыхает только, перехватывает браслет, устраивая у себя на ладони. Бродяга замечает у Брута шрам на руке, там, где должен крепиться браслет. И несколько мелких игл прямо под сенсором, под микросхемами. Он что, каждый раз себе руку колет, когда надевает браслет заново? Бродяга был железно уверен в том, что браслет не причиняет боли жителям Полиса, иначе они не стали бы насколько безвольны. А это… Снял?..— Зачем? — тихо шепчет он. — Как?..— Я могу существовать в системе и без браслета, — Брут не обращает внимания на его шок. — И поэтому знаю, что она нужна. Я вижу всё со стороны. Знаю, как звучит, но... Понимаешь? Муза говорит, ты считаешь вас достойными Полиса. Это Полис вас недостоин. Сколько вас, тысяч десять? В Полисе больше десяти миллионов. Войдёте вы в него, и что? Системы не будет без браслетов. Вы потеряетесь. И физически, и... морально. Полис стоит на системе, только с ней существовать и может. Потому что в зелёный газон без ограждения хочется наступить, если никто не запрещает. Вы наступите. Но он вам отомстит. Не вижу смысла тебя беречь, скажу прямо. Вы не справитесь. Разграбите, да, сможете, а потом? Полис станет Окраинами, только Окраинами, нашпигованными проводкой, которую регулярно надо чинить, чтобы не было короткого замыкания, домами, в которых двери ключами не открываются. Он потребует большего. — Так ты хочешь, чтобы я отступил? — цедит Бродяга сквозь зубы. — Не дождёшься. — Полис падёт, если ничего не изменится. Если не изменить систему, чтобы её же спасти. А её не изменят, — Брут ему почти его же слова возвращает. — И вам... вам не нужно тонуть с нами. Он смотрит прямо в глаза. И Бродяге рядом с ним впервые немного страшно. Не ?немного?. Страшно. И в голове пусто и как-то... пугающе однозначно. — Понимаю, — тихо шепчет Бродяга и всё-таки взгляд отводит. Лжёт. Но ему нужна отсрочка. Счёт-то теперь… один — один. Но бороться им теперь и не за чем. Не за что. А ещё Бродяга знает, что должен делать. Сохранить систему. Любой ценой — сохранить систему. ***Когда Брут возвращается домой, уже светает. Он рушится в кровать, надеясь урвать у ночи хотя бы пару часов отдыха. Сил нет ни на что, даже проверять рабочие чаты и нервничать за Икара и Лию, считать их пропущенные. Поэтому он и не замечает, что из кармана его куртки Бродяга украл телефон, всё-таки отвоёвывая себе обещанную Брутом прошлым вечером фору. Потому что Бродяга знал, ?запрещая? ему приходить с телефоном, что теперь без него Брут просто не сможет прийти. Значит, он взял бы, но оставил в куртке, чтобы телефон случайно не выпал во время разговора. А куртку Брут не догадался бы спрятать получше и запомнить, как она лежала — из-за удивления и дискомфорта. Так в итоге и вышло. И теперь у Бродяги был почти-браслет одного из самых приближенных к Правителю людей.