Глава 1. (1/1)

***Однажды, сидя на диване рядом с матерью, я обратила внимание на кадр с пассажирами в салоне самолёта. Мать вкратце пояснила за тему, мол, ?Благие знамения?, конец света и прочие маленькие радости. Как обратила, так и отвратила, ибо кадр (сейчас уже очень сомневаюсь, что он вообще был оттуда) и все эти хохотушки над концом света, ей-Богу, звучали как какая-то дешёвая замануха.Как водится, не заинтересовалась и посмотрела.А потом и ?Доктора?, конечно же, прежде сказав себе: ?Нет, ты не будешь теперь смотреть всё, что есть с ним, ноу-ноу-ноу!? Каково же было моё, мягко выражаясь, изумление, когда я, решив посмотреть всё с первого сезона лишь целостности ради и искренне ожидая, что теневой свет очей моих явится не ранее, чем в десятом сезоне, узрела его в конце первого…Но впервые я увидела его, конечно, в ?Кубке Огня? в стародавние и незапамятные времена моего многогранного детства.?Здравствуй-здравствуй, новый краш, ну ничего, повисишь на моём мышечном насосе любви и отвалишься?,?— учтиво поприветствовала я не кого-нибудь, а нового краша, а сама всё думала, что обязательно как-нибудь затестю (позже исповедуюсь перед живым великорусским за это новообразование на древнем теле оного) этот ваш шифтинг, хотя, как я всегда полагала, мне и медитировать-то не стоит с моими склонностями к шизе в виде периодического чрезмерного залипания в пустоту или в себя, хотя, возможно, разница-то небольшая. И, конечно, была уверена в том, что особого труда для меня этот процесс не составит.И именно благодаря этим своим наклонностям в тот день я нисколько не была удивлена тому странному состоянию, в которое погрузилась после традиционных невинных мечтаний на сон грядущий, и вскоре, протянув ножки (пока ещё в прямом смысле) на своей замечательной и приятной холодной постельке, безмерно довольно уснула сном младенца.***Проснулась я от освежающего, бодрящего сквознячка, что, в общем-то, случалось в моей элитной однушке. Потому, повернувшись с левого бока на правый, ленно почесав пяткой пятку, натянув всё столь же приятно прохладное, но сползшее одеяло повыше и ещё немного беспокойно поворочавшись, я сделала то, что вроде как всегда удавалось мне на достаточно виртуозном уровне: предприняла довольно уверенную попытку уснуть снова.Что, может, удалось бы мне и на этот раз, если бы не несколько вещей: слишком легко скользнувшее по плечу одеяло в попытке его оправить, непривычный запах лёгкой затхлости, даже какой-то древности, и, чёрт возьми, голоса.?Так, спокойно! —?заговорила я сама с собой, перебивая чужие голоса (куда ни шло), к слову, приглушённые девичьи, да ещё и внезапно осознав, что речь звучала явно английская. —??Что там нужно делать???— отчаянно пыталась я припомнить инструкции при ослаблении связи с реальностью, сериальные, естественно. —??Меня зовут Пасифая Твикс, я нахожусь в своём доме, сейчас… сейчас вряд ли раньше полудня, потом вылезу из-под одеяла и посмотрю точнее на телефоне… Ну вот, всё в порядке. Стоп. Какая нахрен, мать его за ногу, Пасифая, я Дарья! Дарья… Я сошла с ума!?На последнем, собственно, весьма оправданном умозаключении я, звучно вскрикнув, подскочила в постели, что отозвалось противным хрустом где-то между… одним и другим по звонком, слыша собственный оглушающий стук сердца и сбившееся дыхание, будто я не в постели подскочила, а марафон пробежала. Кроме меня и моего позвоночника дала о себе знать и жалобно скрипнувшая кровать.Я едва успела поймать и собрать картинку, проглядывавшую передо мной, в проёме в свисающем по бокам балдахине, и состоявшую в высоченных серокаменных стенах и ещё нескольких таких же деревянных кроватях впереди, у противоположной стены, осознать, что я, похоже, в, мать его, Хогвартсе (ну, или понадеявшись) и попытавшись сообразить, на каком факультете, немигающим взором уставившись в одну точку на благородно-изумрудной ткани балдахина (без комментариев), когда голоса стали громче и отчётливее.Что, впрочем, неудивительно, учитывая приближающиеся шаги и заглянувшую в балдахиновый проём через мгновение светлую кудрявую голову с натянутой улыбкой на размалёванном, в общем-то, всё-таки в довольно пастельных и мягких розовых тонах чуть смуглом личике.—?Ммм… Привет, я Этна,?— улыбающееся личико протянуло ручку, которая, оказывается, у него тоже была и которую я рассеянно пожала. —?Дурной сон? —?я только распознала на ней чёрную факультетскую мантию и помыслила было о необходимости ответить что-то хоть сколько-нибудь вразумительное, но попросту не успела. —?Дурной сон? Бывает на новом месте, не переживай,?— тараторила елейным голоском, неумолимо породившим в моем не до конца ещё проснувшемся мозгу ассоциацию с Амбридж, девушка, присев на край кровати и грациозным движением откинув свои волосяные пружинки за плечо. —?Советую поторопиться, если не хочешь пропустить завтрак,?— наконец прервала этот бурный поток она.—?М? —?таков был мой ответ после пары секунд загрузки (благо, Этне было невдомёк, что промычала я ещё по-русски), после которых я, благодарная за придуманное ею же объяснение моему феерическому пробуждению посредством дурного сна, всё же нашлась, уже по-английски, пусть и с акцентом, конечно же:—?Ну, я не опоздаю, если ты уйдёшь с дороги,?— вроде бы мягко намекнула я Кудряшке Сью, всё ещё сидевшей в единственном просвете балдахина.Судя по всему, недостаточно мягко: Сью подскочила с места, как ужаленная, отчего её волосы подлетели чуть вверх и несколько растрепались, усиливая гневное выражение серых глаз, резко, так, что я аж вздрогнула, одёрнула боковые части балдахина, мол, ?прикинь!? и, обиженно сложив ручки на груди и надув пухлые губки, метнулась прочь, запечатлев вновь взметнувшиеся ей вслед кудряшки.От души повздыхав, вскинув руки вверх и потянувшись, я встала с кровати и только тогда ощутила лёгкую тошноту. Сделав пару шагов по спальне гордых слизеринок, я совсем позабыла о том, что Сью, то есть Этна, с кем-то говорила до меня, и вот теперь я увидела её: девушку с также распущенными блестящими волосами красивого каштанового оттенка и бледным лицом, облачённую в такую же школьную мантию со змеиным значком на груди и склонившуюся над сумкой, собирая её. Этны в комнате уже не наблюдалось. Подняв на меня холодный взгляд синих глаз, даже не равнодушный, а будто бы чем-то недовольный, если не вовсе осуждающий, она быстро покидала в сумку оставшиеся вещи и, застегнув её и перекинув через плечо, поспешно удалилась, хлопнув высоченными деревянными створками и оставив после себя гулкое эхо.Мне захотелось поскорее уединиться ещё больше, от этого неприветливого пространства (я поняла, к тому же, что всё это время блистала в лёгкой белой сорочке), и, найдя небольшую дверь в глубине спальни, я оказалась в небольшой ванной, или, скорее, туалете?— белом, с несколькими раковинами. Подойдя к одной из них, я наконец увидела себя в зеркале. Кошмар наяву. Расчёска так точно по мне плачет, как тюрьма по серийному убийце.Для начала умыв лицо прохладной водой, я слегка пригладила влажными ладонями свою ?укладочку? и вновь критически себя оглядела. Карие глаза, они-то ничего, да, в обрамлении неплохих чёрных ресниц, бровям тоже нечего скрывать. Нос, как и прежде, слишком большой?— не с горбинкой, а, скорее, картошкой?— больше, чем хотелось бы. Волосы на момент погружения в сон у меня были русые с отросшим блондом. Такие были и сейчас, могли бы забабахать и что-нибудь поприличнее, но в целом терпимо. Зато, приблизившись к зеркальной глади, я обнаружила, что мелких морщинок как не бывало, хотя я и не успела особо ими пострадать, всегда выглядела молодо, вернее, даже по-детски. Оно и понятно: судя по всему, мне уготована роль сокурсницы моих утренних знакомых (как позже выяснилось старым-добрым воздушно-ушным путём?— пятый курс).Стоило мне об этом задуматься, как меня мысленно будто бы бросило в какой-то омут наподобие того, как это было с погружением в омут памяти в фильмах, и моё сознание словно с какой-то с флешки успело воспринять порцию информации: я была переведена сюда из Ильверморни, а распределение, очевидно, было пройдено как раз вчера, перед началом учебного года. А жаль, интересно было бы послушать, чего там наболтает заплатанная старушка.?А, хорошо. Нет, погодите-ка! Ильверморни?— это же не Россия. Почему не Колдовстворец? Всё было бы попроще… Ладно, это же просто сон! Могу делать, что захочу… Дует здесь, конечно, знатно, но есть вот ванная, что очень даже удобно. Оказывается, они не к Миртл каждый раз бегают, или куда там…?Мысленно сделав себе зарубочку на то, чтобы изучить схему расположения санузлов, я вытерла руки висевшим рядом с раковиной белоснежным пушистым полотенцем, промокнула им лицо и, на пару мгновений зависнув в нём, медленно отняла.?Но если есть Миртл, значит, есть и… О Господи!?Как вы, наверное, уже догадались, в этот момент я вспомнила вовсе не о Господе нашем Иисусе Христе. И не об их Христе. И вовсе не о боге. Ну, вы понимаете: я вспомнила о своём кумире, с которым ещё как согрешила бы. Сердце снова забилось чаще, ещё чаще прежнего, и я точно знаю, что мои зрачки расширились в тот момент от осознания: он есть где-то в этом мире (будто в моём, маггловском, его не было)!Однако эйфория была мимолётной.?Но если есть Барти, значит, есть и Волан-де-Морт?.. Так, пока не будем думать об этом… Так что вы там говорили о завтраке??Внезапно вспомнив о телефоне, вероятно, впервые за всю мою сознательную жизнь?— спустя так много времени после пробуждения, я, конечно, знатно сомневалась, что он здесь, но всё же прошла к своей предполагаемой тумбочке, и, найдя её рядом с кроватью, была рада уже самому факту её существования. Порывшись на её полках, своего смартфона я там, конечно, не обнаружила, зато сверху, на самой тумбочке, разглядела удивительным образом не замеченную мною сразу её. Волшебную палочку?— тёмно-коричневую, чуть изогнутую и с несколькими узелками нераскрывшихся почек, что меня порядком удивило: я думала, их стачивают.На этот раз вдоволь проморгавшись, я с трепетом и снова участившимся сердцебиением (поскорее бы научиться варить что-нибудь успокоительное) взяла её в руки и заворожённо погладила, пройдясь по бугоркам обработанных почек, но никакая молния комнату не озарила. Затем всё так же заворожённо направила на варварски распахнутый своенравной гордячкой балдахин и довольно-таки ощутимо взмахнула в искренней попытке вернуть ткань на место. И эта попытка провалилась, что, признаться, нехило меня разочаровал и, как я ощутила уже побаливающими лицевыми мышцами, стёрло, натянутую на лицо, очевидно, всё время моего взаимодействия с палочкой счастливую улыбку идиота. Тогда я и понятия не имела, что я за тупица, машущая, словно обезьяна палкой, подобранной с земли.Впрочем, этот удар столкнул меня с небес, надо думать, довольно вовремя: пожалуй, стоит-таки поторопиться.На кровати я нашла свою одежду?— гольфы, платье и мантию. Как никогда пригодилась привычка собирать сумку с вечера, правда, неизвестно, чья: довольно большая чёрная сумка типа портфеля на длинном ремне стояла у моей кровати, уже забитая до отказа, насколько позволял оценить вид сверху, одними учебниками и пергаментами. Быстро одевшись, перекинув ремень на поверку обладавшей приличной тяжестью сумки через плечо и забежав буквально на один взгляд и пару взмахов к тому же зеркалу в ванной, я как смогла привела волосы в относительный порядок обнаруженной в сумке расчёской (хвоста, к сожалению, не вышло, ибо никаких резинок там не нашлось) и помчалась вниз по лестнице за теми же дверьми, за которыми энный промежуток времени назад благополучно скрылась вторая девушка.Гостиная была великолепна, но я, не теряя времени, пересекла её, выйдя через отступивший в сторону огромный портрет, но всё же ненадолго задержалась у каминной полки, скользнув любопытным взглядом по нескольким колдографиям родной команды по квиддичу в тёмно-коричневых рамках, и продолжила свой путь. Оказавшись наконец в коридоре, я решила, что называется, следовать за толпой. А раз есть толпа, то тут, скорее всего, одно из двух: либо я не так уж и опаздываю, либо опаздывают все, либо мы идём не туда. Ладно, одно из трёх. Хотя бы считать с горем пополам ещё могу, уже неплохо. Здесь же на ходу решила, что нужно будет поставить себя и для начала хотя бы держаться с подобающим достоинством (кстати, интересно, я чистокровная?), и тут же выпрямила спинку и тряхнула головой.Надо сказать, путь от слизеринских подземелий до злачного места всея Хогвартса лежал не такой уж и скоротечный, за это, конечно же, ставлю змеиной локации минус.Помните, как Квиррелл врывается во время мирной трапезы и вопит: ?Тролль, тролль в подземельях!? Громогласно было, да? Да и не только с ним так было. Вот и я опасалась, что со мной может выйти так же, и мне придётся с головой окунуться в этот чёртов эпицентр неизвестности даже о самой себе вот так, с ходу.К счастью, двери зала ещё были распахнуты, со мной внутрь прошли ещё несколько учеников, а сидевшие за столами были достаточно увлечены содержимым своих приборов. Но вот Филч, уловив которого боковым зрением я вздрогнула в который раз, и старик, осклабившись, покосился на меня недобрым взглядом и затворил за мной тяжёлые резные створки с древним скрежетом последних.Найдя взглядом стол Слизерина, что не составило особого труда?— с такими-то знамёнами, свисающими с потолка, да и всего среди четырёх, не считая преподавательского вдалеке, поначалу я хотела скромненько присесть на свободном краю скамьи, но, припомнив собственный завет, максимально уверенным шагом проследовала к замеченным мною не без небольшого промедления соседушкам. Правда, не будь между ними свободного места, вряд ли бы я полезла кого-то распихивать. Тем не менее, с тем самым подобающим достоинством в моём представлении опустившись на скамью между всё ещё дующейся Кудряшкой и всё ещё гордо безучастной Некудряшкой и аккуратно откинув волосы назад, я оценила обстановочку. Тыквенный пирог с тыквенным соком, кто бы сомневался, хотя, как я поняла из случайных фраз, доносящихся от сокурсников, до этого была какая-то страшная запеканка. Главное, никакие деканы по поводу лёгкого припоздания или по какому другому меня не беспокоили.?Может, не такая уж я и чистокровная???— с лёгкими нотками грусти помыслила я, поедая пирог в напряжённой атмосфере гробового молчания моих ?подружек?.И тут моя вилка с кусочком пирога остановилась, не долетев до пункта назначения. Среди множества разномастных макушек, торчащих или склонившихся над столом, я увидела одну с идеально уложенными, в отличие от моих, каштановыми волосами. Дэвид Теннант во плоти, он же примерно 16-летний Бартемиус Крауч-младший собственной персоной, Люцифер меня дери. И моё сердце пронзило в двести двадцать пятый раз.Вот так сидел и смотрел на напрочь не замечаемого мною собеседника, задумчиво с ним о чём-то переговариваясь, очень даже спокойно и с истинным достоинством, если не высокомерием, задумчиво водя пальцем по своим чёртовым губам. Он смотрел совсем не на меня, но, поражая иную цель, его удивительно живой и проницательный взгляд поражал и меня. Чёлка его также была уложена больше наверх, но несколько нависала, обрамляя довольно высокий лоб, всё в той же задумчивости рассечённый несколькими морщинами, и в следующее мгновение он провёл под ней рукой снизу вверх, сбив внезапно сменившее мою очарованность острое чувство осознания, сколько и чего предстоит пройти этому человеку, вкупе с огромным желанием просто вскочить и выбежать к чертям из этого зала, а моя вилка упала в обморок прямо на тарелку, что вполне естественно сопроводилось довольно громким звоном. Несколько человек за нашим столом подняли взгляды от своих тарелок и устремили на меня, и я поспешила максимально, насколько позволяли рамки естественности, отклониться назад, искренне надеясь, что взгляд Барти меня не успел настичь меня в этот неловкий момент. Хороша же королевская цаца, вилку в руке не удержала!***После завтрака я поторопилась покинуть зал раньше, чем это сделает Барти, отчего возрос бы риск пересечься с ним, и, снова проследовав за течением, вернулась в гостиную. Где, к слову, выяснила, что зря потащила с собой чуть ли все учебники, в то время как сегодня у нас предполагалось лишь два занятия?— Зельеварение с нашим достопочтеннейшим деканом?— Горацием Слизнортом?— и Астрономия. Всё это я узнала также из чужих разговоров в гостиной, самодостаточно подпирая стену в стороне от остальных (впрочем, здесь это было скорее в порядке вещей, чем в качестве исключения), разглядывая какие-то сумасшедшие растения в ?Справочнике герболога? (да, здесь в телефон уже не уткнёшься) и рассчитывая произвести на профессоров благоприятнейшее впечатление. Тогда какого лешего я читала не Зельеварение или Астрономию? Хотя всё это никак бы мне не помогло.Мало того, что он был прямо здесь, в Хогвартсе, спал буквально в соседней со мной спальне и я училась с ним в одно время, так мы ещё и оказались сокурсниками.Как я себя ощущала? Конечно же, как безумная фанатка (стоящая своего идола?— лестно было бы думать), оказавшаяся в одном помещении со своим кумиром и пытавшаяся сдержаться чуть ли ни от того, чтобы наброситься на него, хотя скорее?— распластаться без чувств, и уж точно не в силах оторвать от него взгляда,?— и на Зельеварении, когда я всё пропускала мимо ушей, уронив в котёл бесценный комок безоара, кажется, и опомнилась лишь в смежной лаборантской Слизнорта, поприветствовавшего меня на факультете уже с явно расценивающим меня как нечто одновременно и безнадёжное, и безрукое, и безглазое взглядом из-под вскинутой кустистой брови и обсудившего с полусознательной мной несколько моментов; и на Астрономии, где все смотрели на звёзды в телескопах и в первый же день учёбы корпели над какими-то невероятными чертежами и вычислениями, а я вновь не могла оторвать взгляд от своей звезды. А он был действительно неизменно увлечён тем, что мы изучали. Но совсем не так, как та же Грейнджер, а как-то совершенно отстранённо от других. Взгляд же его был невероятно чист и будто проникал в самую суть вещей. И никакого фанатизма?— чуть надменная обособленность и спокойная концентрация. Было видно, что он действительно заинтересован, а никакое общественное признание, казалось, ему и в помине было не нужно. Тогда по нему невозможно было сказать, каким отчаянным Пожирателем он станет.Нет, ну надо же: вроде и натуральный Теннант, а вроде и понятия не имеет, кто такой Теннант. Хотя такой ли натуральный? Я вот вообще склонна считать, что чистых гетеро не существует в природе, все мы бисексуалы, а Дэвид?— так тем более. Да и Барти один фиг… Так, кому-то здесь пора на пенсию, и явно не тому красавчику, чьи длинные, тонкие пальцы, подкручивающие сейчас механизм телескопа,?— просто отдельная эстетика.Но что бы я ни ощущала, я бы в последнюю очередь хотела выглядеть в его глазах безумной фанаткой. Такие люди ему точно не нужны. И уж точно не хотела бестолково сгореть в этой одержимости, отупеть и обезличиться, хотя в первый день именно так всё и было.Ни во время обеда, ни во время ужина я уже не выискивала глазами Барти от греха подальше. Ну, или пыталась не выискивать. По крайней мере, за столом я его уже так и не высмотрела.Вернувшись после ужина в спальню, наскоро умывшись и скинув часть студенческого облачения, я плюхнулась на кровать, вот так, по-идиотски, проведя свой первый день в невообразимом, таинственном и необъятном мире магии, втихаря пялясь и придурковато избегая прямого столкновения, пока ещё ни сном ни духом не ведая, что для того, чтобы не прослыть безнадёжной тупицей, бездарью или сквибом, мне предстоит немало потрудиться. Но долго думать я об этом не смогла. Все мои мысли плотной, настойчивой пеленой затмевала одержимость этим неприметным, казалось бы, юношей. Но стоило ему так едко улыбнуться… А этот взгляд, совсем не такой, как у 99% населения земного шара, я вам клянусь!Но какой бы безумной ни была моя одержимость, вскоре я снова провалилась в сон, причём, стоит отметить, весьма яркий. Что ж, как знать, если мне суждено вновь проснуться здесь…