1 часть (1/1)

хорошо, наверное, когда ты любишь, а тебя любят в ответ. это словно то самое чувство бабочек в животе, о котором все говорят, окрыляющая любовь и некоторая подростковая неловкость. всё могло бы быть так, однако получается, почему-то, совсем по-другому. да и не у одного человека так может быть, когда любишь, а тебе в ответ приносят только боль. и ты со временем понимаешь, что просто разучился любить. для тебя любовь?— что-то далёкое и неосязаемое, для тебя любовь?— это постоянное давление и контроль со стороны, и человек, который когда-то был для тебя всем, теперь вызывает только неясный животный страх. после таких размышлений в очередной раз становится понятно, что от привязанности при этом избавиться невозможно. и как бы не хотелось уйти, спасти себя и остатки человечности в вас обоих, ты всё равно продолжаешь терпеть, каждый раз выслушивая новые упрёки.Вова прекрасно это понимает. он ловит недобрый взгляд Алины из-под нахмуренных бровей и криво улыбается, совсем слабо кивая головой. она сразу же меняется в лице, натягивая такую же кривую и неправильную улыбку, быстро целует в висок и уходит, а Братишкин ещё с десяток секунд чувствует жжение от поцелуя. ещё раз окинув комнату взглядом, он приходит к выводу, что уже не в первый раз ведётся на эти глупые извинения и всё равно принимает условия ?игры?. он думает, что последнее, чего он мог ожидать от их нежной любви?— жёсткие ограничения и моральное насилие. это всё так глупо. действительно глупо, но длится уже не первый месяц. словно подменили, подговорили, подкупили?— всё, что угодно, но не личный выбор. он чувствует свою вину, хоть и не до конца понимает, в чём она. просто каждый раз, когда её рука сжимается сильнее, он кивает, как безвольная марионетка, лишь бы не продолжать этот бесполезный разговор.—?простите, пацаны, сегодня стрима не будет,?— записывает он, кажется, уже второе видеосообщение подряд. желание как-то объясняться отпадает напрочь, он смотрит себе под ноги, отложив телефон, и усмехается. перед глазами немного плывёт от недосыпа и усталости, плечи ломит, но приходится пересилить себя и подняться. если сидеть так и дальше, всё вернётся на круги своя, и мысли зазвучат вновь, как заезженная плёнка.ещё с минуту тишины, прежде чем хлопнет входная дверь. Вова смотрит на погасший свет за дверью и уже привычно хватается за мобильник в надежде выцепить хоть кого-то.это так странно?— каждый раз ждать одиночества, чтобы затем искать того, кто от него спасёт. рядом с Алиной одиночество, кажется, есть всегда. не совсем рядом, прячется по углам, только чтобы она не заметила, а он упрямо делает вид, что всё ещё любит так, как любил всегда. только было бы это правдой, он бы ушёл сам, но вместо любви остались только дурацкие воспоминания о былой нежности. может он не замечал раньше, думая, что излюбленное Алиной ?возвращайся домой? это просто забота, а не желание держать его на коротком поводке. от этой мысли в пустой комнате сгустилась темнота, и на его лицо легла тень разочарования. наверное, так оно и выглядит. как кучка мыслей и осознание того, что всё хорошее таковым никогда не являлось.только спасительное ?приезжай? вытаскивает его из этого состояния, и тьма словно расступается на несколько мгновений, пока Вова переодевает футболку на худи, чтобы скрыть почти сошедший след от пальцев на запястье. всё это неудобно и абсурдно, но ему кажется, что это защитит не только его, но и его друзей, как будто им есть до этого какое-то дело. он уже даже почти уверен, что если бы он ничего не скрывал, все бы всё равно закрыли на это глаза. ?да кому ты нужен???— вспоминает он слова Алины и с тяжестью в груди закрывает за собой дверь.короткое рукопожатие и отсутствие даже намёка на улыбку на лице. так начинается уже пятая их встреча. Лёша только тихо, словно призрак, проходит в гостиную, и Семенюк понимает всё без слов. молча садится на диван и усмехается. настроение скачет от ?всё слишком плохо? до ?как же меня всё бесит?, и он бросает что-то слишком едкое, как будто так и должно быть. пальцы нервно сжимают уголок декоративной подушки.—?если ты снова будешь заёбывать меня своими шутками, я тебя выставлю за дверь и даже не пожалею,?— констатирует Губанов, всего на секунду поворачиваясь к нему, и Вова отчего-то хмурится, пускай и совсем незаметно. словно сам для себя, и ещё чего-то выжидает, прежде чем устало выдохнуть и откинуться на спинку.—?я ничего не понимаю,?— коротко говорит он, заставляя Хеса вновь обернуться.—?как будто раньше понимал,?— хмыкает он, задвигая шторы. город постепенно погружается в сумрак.—?блять, отъебись, старый. я нормально поговорить хочу.—?да говори,?— Губанов садится совсем рядом с ним и делает такое серьёзное лицо, что Вова незаметно для себя проводит параллель с Алиной, хоть и понимает, что Лёша никакие границы ему выстраивать не будет. чтобы перестать об этом думать приходится закрыть глаза.—?мне кажется, что всё идёт не так. что я где-то завернул не туда и теперь не могу найти путь назад. как будто сам в своих мыслях заблудился.—?говори точнее.—?блять, да я не знаю, как сказать. не могу это переварить. мне просто очень тяжело и я не могу принять осознанное решение,?— он вновь открывает глаза и смотрит куда-то в щель между плотными тёмными шторами, подмечая общую атмосферу. как дома. не у себя, а у того, кто не будет осуждать и пристыжать. всё это кажется непривычным, странным и всё таким же неправильным. он не понимает, почему. просто так оно и есть.—?говори как есть. думаешь я тебя не пойму?—?этого я и боюсь,?— Семенюк глупо улыбается. —?я не хочу, чтобы ты как-то переживал или пытался вмешаться.—?думаешь, если я не буду знать, о чём ты говоришь, то не стану переживать? Вов,?— Хес настороженно смотрит на него, но ответный взгляд не получает. со стороны это, наверное, выглядит странно, как в каком-то нелепом фильме по первому.Братишкин двигается ближе, касаясь его бедра своим, и укладывает голову на его плече, чувствуя, как подрагивают ресницы и кончики пальцев. Лёша терпеливо молчит и не двигается, всё ещё надеясь, что тот хоть что-то скажет. наступает абсолютная тишина.—?я разучился любить,?— совсем тихо говорит Вова, словно ведёт диалог сам с собой,?— уже не помню, каково это. мне кажется, что грубить?— это нормально, что не проявлять никакой заботы и нежности?— точно такая же любовь. я же это заслужил. может, это и есть норма? может нет никакой любви на самом деле? зачем она нужна, если всё равно рано или поздно остаётся только привязанность, которая только вредит. обоим,?— Хесус слушает, пока Вова вновь не замолкает.тот пустым взглядом смотрит куда-то в сторону, кажется, не собираясь больше ничего говорить. мысли постепенно раскладываются по полочкам. Губанов осторожно кладёт руку на его затылок и пропускает сквозь пальцы несколько коротких прядей, поглаживает плечо, и Вова поджимает губы. Алина не хотела его выслушивать, а каждое её касание доставляло только фантомную боль. сейчас всё было по-другому, но мысль о том, что рядом с ним сейчас не его некогда любимая девушка, приходит не сразу.Лёша позволяет ему приобнять себя и прижаться щекой к груди, понимая, что ему это сейчас явно нужнее, чем что-либо другое. Семенюк тихо дышит, уже закрыв глаза, и дрожащими пальцами хватается за ткань его толстовки. это помогает ему немного собраться и наконец-то спокойно выдохнуть, несмотря на то, что через пару часов придётся вернуться домой.—?прости меня,?— Вова отрывается от него и трёт рукой немного красную щёку, не поднимая взгляда. ему неудобно продолжать разговор, но Хес сам слабо улыбается и кладёт руку ему на плечо.—?ты знаешь, что всегда можешь ко мне обратиться.—?спасибо,?— Братишкин медленно поднимается и бросает взгляд на часы,?— мне пора. проводишь? —?Лёша кивает и шагает ко входной двери, напоследок крепко обнимая Вову.—?не раскисай только,?— негромко просит он и закрывает за ним дверь, покусывая нижнюю губу. он чувствует, что Вова совсем загибается, постоянно загоняясь, но не может ничего ему сказать, пока тот сам не поделится своей проблемой. это только добавляет сложностей, не давая нормально сосредоточиться. чтобы отвлечься Хес запускает стрим, уже не надеясь, что Семенюк объявится хотя бы в соц сетях.для Вовы счастьем оказывается то, что Алины нет дома. он осторожно разувается и заглядывает в спальню, но ничего нового там не находит. после этой непонятной встречи в голове было пусто. абсолютно. можно было бы представить пустыню и перекатиполе?— это точно описало бы нынешнее его состояние. несмотря на то, что Лёша был ему чуть ли не лучшим другом, он боялся рассказывать ему правду. боялся осуждения, что он такой слабак, что поддался девушке, что буквально дал себя в обиду. это было таким на первый взгляд недостигаемым, далёким, что он на момент забыл, что речь идёт о нём самом. и, кажется, он понимал, что нужно что-то делать, однако получалось только думать. много-много думать, вновь и вновь закапывая себя.непривычно думать о своей проблеме так, словно она совсем чужая. будто это твой знакомый, а не ты, будто не ты меньше часа назад был готов сорваться и расплакаться, лишь бы почувствовать хоть какую-то поддержку и успокоение. как ребёнок, которому просто хочется внимания. Вова же хотел внимания не к себе, а к своей проблеме, но сам же не мог о ней рассказать. это даже звучит глупо, и говорить об этом стыдно хотя бы потому, что он должен действовать сам, но каждый раз эта решительность оставалась только в мыслях и за эти рамки не выходила. в очередной раз он пришёл к мысли, что эти рамки ему поставила именно Алина. всё в конечном итоге сводилось к Алине, и Семенюк начинал задумываться, не пытается ли он убедить себя в том, чего на самом деле нет. может именно поэтому он всё ещё чувствовал пожирающее чувство вины, которое жило в нём не первый месяц. выйти из размышлений помогли ключи, провернувшиеся в замочной скважине, а это означало, что Алина вернулась домой. остался один вздох до полной пустоты.следующее сообщение не заставило себя ждать. едва наступил вечер, как Вова вновь вцепился в мобильник. нужно было срочно куда-нибудь выбраться, потому что он чувствовал, как ему не хватает воздуха. Алина настойчиво просила оставаться дома до её приезда, но Семенюк не мог больше находиться там в одиночку. у него был один спасительный звонок, и он принёс свои результаты.стрим пришлось отложить. снова. на этот раз у Вовы просто не было сил, он схватил с полки ключи от машины и уехал, даже не удосужившись взять с собой худи. у Лёши было всё ещё комфортно и спокойно. Братишкин закинул ноги на диван и откинулся на подушки, бросая косые взгляды на Губанова. тот сидел на соседнем диване, временами поглядывая на него, но чаще залипая в мобильном. Вова поднял глаза к потолку и закрыл лицо ладонями, едва ли не скуля. мысли роились в голове и не давали покоя.—?Вов, ну что за хуйня? —?Хес не сдвинулся с места, но телефон убрал.—?я не ебу. я вообще нихуя не понимаю. как я до этого дошёл?—?дошёл до чего? —?после этого вопроса настала уже привычная тишина. Семенюк пару раз облизал губы и пришёл к мысли, что хуже уже не будет.—?мне кажется, что у меня с Алиной… проблемы. она пытается держать меня на коротком поводке и постоянно контролировать. даже сейчас… она сказала мне не высовываться из дома. я не понимаю. она запрещает общаться мне с друзьями. запрещает стримить, если ей не хочется, чтобы меня кто-то видел в этот момент. я мог бы её понять, но… я уже не знаю, что делать. я в тупике, и мне кажется, что я из него уже не выйду…—?Вова… —?Лёша тихо подходит к нему и садится на колени, чтобы видеть его лицо. Вова же просто закрывает глаза, своей рукой нащупывая его.—?мне тяжело об этом думать. я устал,?— пальцы осторожно переплетаются с тёплыми пальцами Хесуса. это приносит своё спокойствие, какое-то особенное, такое тихое и светлое, какого не хватало в последние полгода.домой всё равно приходится вернуться. эти непонятные визиты продолжаются ещё на протяжении двух месяцев, пока Вова, наконец, не решается на серьёзный разговор.—?Алина, давай поговорим,?— та согласно кивает, уже заранее хмуря брови. ему это уже не нравится, но сдавать назад нет смысла. нужно положить этому конец,?— я считаю, что нам нужно расстаться. между нами нет прежней любви, и я не хочу, чтобы кому-то из нас было больно. давай… разойдёмся мирно.—?если ты правда думаешь, что так нужно, то ладно. я посмотрю на тебя, когда ты приползёшь ко мне извиняться на коленях,?— хищно улыбается она, а у Вовы словно вырастают крылья. он впервые за всё время чувствует настоящую свободу. кажется, именно так она и ощущается.расставание затягивается на почти две недели, и всё это время Семенюк проводит у Хеса, который добродушно позволил ему остаться, пока Алина не съедет. это очень неловко и неудобно, и всё же Вова понимает, что это, возможно, единственный человек, которому можно доверять. это даёт хоть какую-то надежду, а ещё приносит новые чувства. дурацкие шутки и прозвища никуда не делись, но со временем Братишкин стал осознавать, что таким образом пытается показать свою любовь. чтобы понять это пришлось провести ни одну бессонную ночь у панорамных окон квартиры, однако это явно было так. и было это дико. он действительно разучился проявлять хоть какие-то чувства, похожие на любовь, и всё было в новинку. Лёша же, наоборот, делал какие-то более понятные знаки, похожие на поддержку и заботу одновременно. теперь голова была забита только этими мыслями, и это было странно, но по-своему красиво. Вова видел Хеса своим спасительным кругом, а тот был только рад протянуть руку помощи. со стороны это выглядело как простая поддержка, но каждый из них понимал, что в эти мелочи заложен большой смысл.лифт плавно спускался к первому этажу, когда Губанов внезапно подошёл к Вове и положил руку на его затылок. это было так неожиданно и странно, когда от его губ не чувствовался такой жар, как от Алининых. этот поцелуй был насквозь пронизан нежностью и тихой страстью, и Вова молча положил тёплую руку ему на щёку, отвечая взаимностью. это было совсем мимолётно, но настолько ярко, что они не сразу поняли, что лифт уже остановился. Семенюк сел в автомобиль и, ничего больше не сказав, уехал, оставив Лёшу на парковке одного.как всё началось, так и продолжалось?— тихо, спокойно и медленно, словно так всегда и было. сейчас Вова находил в этом успокоение и восполнял силы, а Хес просто молча радовался тому, что он начал восстанавливаться после всего, что было. это было сложно и порой очень неловко, но каждый раз Семенюк улыбался, показывая, что всё в порядке, и тогда Лёша улыбался в ответ. всё это до сих пор напоминало какой-то многосерийный фильм в жанре драма, но финал обещал быть счастливым. самое главное, что счастлив был каждый из них, а вот что будет дальше?— совсем другая история.