1 часть (1/1)

Антон злобно зыркнул на огромную свинцово-серую тучу, которая со скоростью подбитой улитки ползла над его головой, и недовольно сел на лавочку в курилке. В щель под крышей задувал ветер и заносило капли дождя, и мужчина начал слегка подмерзать, будучи без куртки или хотя бы рубашки, лишь в одной футболке. День не удался. Да и всё лето, кажется, не удалось.Нельзя сказать, что это было худшее лето в его жизни, но оно определённо шло не по плану. Вряд ли хотя бы один человек в своём уме когда-либо строил план сломать ногу в трёх местах в конце мая. Погода тоже подвела: будь она пасмурной, как была за два года до этого, Антон бы с огромным удовольствием сидел в квартире, сращивая кости, а не мучился в отсутствие кондиционера, который всё собирался, но никак не мог поставить. Конечно, с ещё большим удовольствием он бы вообще ничего не ломал и поехал бы, как и каждое лето, на испытания, но у судьбы были свои планы.Антон всегда рассматривал летние лётные испытания как отпуск*. Они были мучением для кого угодно, но только не для него: приборное оборудование он испытывал на своих стендах, доводя до идеала; бумаги оформлял заранее, а потому всё то время, что отводилось на сами испытания, он просто и счастливо проводил в небе над аэродромами заказчиков, сидя в кабине, наблюдая за соответствием показаний приборов действительности и поглядывая на маленькие, будто игрушечные, строения и машины, которые оставались на земле. Полёты, даже такие, непродолжительные и на относительно небольшой высоте, были почему-то всегда волнительны и каждый раз — как в первый: мириады мурашек покрывали руки и ноги, сердце начинало биться чаще, а сам Антон чувствовал себя частью железной птицы, внутри которой сидел, и почти ощущал прикосновения ветра к лицу, правда, только в своём воображении.* По правде говоря, настоящий отпуск он пытался не брать: две недели, согласно трудовому кодексу, он брал в новогодние праздники, а остальные дни раскидывал по выходным, в течение года, тем самым выводя из себя и начальство, и кадровиков.Иногда Антона забавлял тот факт, что он, работая на фирму, поставляющую оборудование, расчёты и документацию во имя богов авиастроения, ни разу не летал на "настоящем" пассажирском самолёте: не покупал билет, чтобы отправиться куда-то в дальние или не очень края, не заходил в салон, приветствуя стюардессу, — он бывал, занимаясь малой авиацией, только в кабине пилота. И единственное, что его огорчало, так это то, что ему ни разу не давали "порулить".Этим летом Антон не отправился на испытания (и даже не представлял, кто будет сдаваться вместо него), а значит и летний отпуск не удался. Работа на месте тоже не сулила ничего интересного: предыдущий заказ уже летает без него, нового ещё нет, лишних денег на новые "игрушки" (хотя бы самую захудалую "малинку") не было, и оставалось бы только читать статьи, которые могли бы натолкнуть на мысль, что можно улучшить или хотя бы оптимизировать. Но, чёрт возьми, Антон и так их читал весь июнь, пока в его теле со скрежетом, который он почти слышал собственными ушами, срасталась из четырёх кусочков в один кость, и у него прямо чесались руки, чтобы чем-нибудь заняться. За два дня до выхода с больничного Антону позвонила начальница и сказала, что ему предстоит интересная и ответственная работа, да только не ответила на вопрос, какая именно, решительно повесив трубку.***В кабинете Мухиной воздух был не раскалённым, как на улице, но и не холодным, как можно было бы ожидать при наличии мощного кондиционера: Антону, сидевшему в футболке, было вполне комфортно, хотя он обычно причислял себя к мерзлякам. Помимо Антона, инженера-испытателя, в кабинете было ещё четверо: за своим столом сидела начальница отдела приборного оборудования Мухина, а на мягких, слегка потасканных стульях инженеры Хазов и Лигур и технический писатель Дарья* — и на текущий момент это были все сотрудники отдела, которые не уехали на испытания и не ушли в отпуск в срочном порядке, в связи с небывалой жарой.* По негласным правилам фамилию Дарьи старались не употреблять, поскольку за четыре года она умудрилась выйти замуж три раза с полной сменой документов.Анна Максимовна Мухина была явно довольна собой, поскольку глаза на её обычно несколько хмуром лице ярко горели.— Для ясности начну сразу с конца, — произнесла она. — Сам, — указательный палец с аккуратным маникюром взлетел к потолку, — договорился о том, что у нас будет проходить летняя студенческая практика.Хазов дисциплинированно поднял руку и, получив кивок, спросил:— Нахрена?— Во-от, — ответила Анна. — Теперь подробнее. Все слышали про Светлова?Каждый согласно кивнул: про Светлова было сложно не слышать в этом году. Этот бизнесмен явился в СМИ резко, как чёрт из табакерки, а в последние месяцы изъявлял желание проспонсировать какие-нибудь малые и средние бизнесы, причём те, которые работают на "благо Родины", как он выразился. Финансовые влияния уже получило несколько контор, деятельность которых была тем или иным образом связана с оборонкой. Фирма "Два крыла" пока что таких связей не имела, хотя один из отделов стремился их заполучить из-за чистейших патриотических чувств руководителя, как он сам утверждал.— Так вот: оказалось, что у Светлова есть сынишка, и учится он на моей бывшей кафедре. Я частенько забегаю: слежу за успехами некоторых студентов, — Анна с улыбкой посмотрела на Антона, но он только поморщил нос в ответ. — Легко было договориться по старой дружбе, чтобы сын такого важного человека оказался у нас. К сожалению, к нему прилагаются ещё какие-то ребятишки, но мы же их тоже не обидим, не правда ли?Раздалось тихое одобрительное гудение, как будто каждый не хотел подписываться под этой задачей, но и отказываться в одиночку не рисковал.— Хорошо. Ответственным за практику назначается Антон Кроликов. Остальные оказывают посильную помощь, — подытожила Мухина. — Возражений нет?— Есть, — возмущённо сказал Антон, но Анна тут же сказала, что можно расходиться.Антон упрямо остался сидеть, сложив руки на груди.— Ты ведь понимаешь, что это окончательное решение? — Мухина сложила руки в замок и посмотрела на своего подчинённого прямым строгим взглядом. Он угрюмо кивнул. — У тебя есть неделя, чтобы придумать для студентов что-нибудь такое, что бы имитировало практику, увлекло их и показало наш отдел с лучшей стороны. — Антон недовольно втянул щёки. — Я верю в тебя, потому что ты лучший. Дерзай.— Вы могли сказать немно-о-о-ожечко заранее? — недовольно спросил Антон. — Например, пару недель назад, когда я выл от скуки дома и мог потратить свою энергию более целенаправленно, а не просто так, во все стороны.— Я не знала, выгорит ли дело, до сегодняшнего дня. Теперь-то уж точно всё. Веди себя разумно и смотри, чтобы Светлова не сманил Апостол. К сожалению, кое-кто при нём проговорился, и он обещал выставить кого-то из своих теоретиков, чтобы, — Анна произнесла с раздражением, умело передразнивая интонации: — "Практика вышла полноценной". Я уверена, что он планирует отхапать часть бабла, но, как всегда, прикрывается своими "высокими помыслами".Антон глубоко вздохнул, демонстрируя меру своих страданий, но всё было решено без него.***Бросать курить — абсолютно гиблое дело, как говорят регулярно бросающие люди, но Антон пытался, и сейчас он принципиально брал с собой только одну сигарету в день. Захватив эту единственную сигарету, он отправился на улицу, чтобы поразмыслить и проветриться, однако его надежда на свежий воздух не вполне оправдалась: обычно уличную курилку продувало всеми ветрами и летом в ней было приятно прохлаждаться, но сегодня стояла удушающая жара, так что дым уносила только дополнительная искусственная вентиляция.Практика... Со студентами общаться не хотелось, но это было лучше, чем потенциальное безделье. В раздумьях о том, чем он мог бы занять юных балбесов, Антон докурил сигарету и обнаружил, что пока он витал где-то в своих мыслях, горячий стоящий на месте воздух разметало порывами холодного ветра, а на асфальт падают крупные капли явно ледяного дождя. Он сердито шлёпнулся на лавочку подальше от залетающих внутрь капель и стал ждать, пока в туче будет хоть какой-то разрыв: идти под таким ливнем не хотелось, поскольку он наверняка промок бы до последней нитки, а бежать бы он пока не смог, потому что даже ходьба отдавалась в ноге кусачей болью.Через несколько секунд к курилке споро приблизился какой-то человек под большим кремовым зонтом. На входе он находу развернулся задом, закрыл зонт, встряхнул его во внешнюю сторону и тут же вздохнул, видимо, осознав бесполезность этого действия. Когда человек обернулся, Антон не удержался от удивлённого возгласа:— Сашка, ты что ли?***Они были знакомы очень давно, но не виделись слишком долго. Гораздо дольше, чем длилось их знакомство.Впервые Антон увидел Сашу, когда ему самому было почти тринадцать. Стояла зима, но он решительно поехал со своими новыми друзьями отдыхать на природе в компании "Ваньки Ходока", утащенного кем-то из родительского бара. Антон плохо запомнил* тех, с кем выпивал тогда под нестройные звуки гитары, на которой кто-то пытался сыграть что-то из Linkin Park, но в его память почему-то врезался чепушила в вязаной шапке с помпоном в куске посеребрённого линолеума на манер кольчуги, который отчаянно пытался потушить в ближайшем сугробе загоревшуюся лыжную палку. "Эльфы", — поржали тогда его друзья, проходя мимо полянки, на которой вокруг костра стояли такие же чепушилы в линолеуме, вглубь леса, а весной, сразу после каникул и перевода в новую школу, Антон наткнулся на этого чепушилу в очереди в школьной столовой, но и тогда они ещё не познакомились. Антон только отметил, что этот смутно знакомый мальчик взял себе не странную, но вкусную и нажористую школьную пиццу, а блинчики с вареньем.* В основном потому, что его тогда знатно мутило большую часть времени, а он старался этого не показывать.Через месяц, в мае, Антон сбежал с географии и сныкался за ближайшие к школе гаражи, чтобы покурить втихаря, и обнаружил, что там уже курит парень чуть постарше него, который испуганно вздрогнул при его появлении и мгновенно вынул сигарету изо рта. Мысленно дорисовав у него на голове шапку с помпоном, Антон спросил:— Ты эльф, что ли, с горящим мечом?"Эльф" покраснел и ответил:— Нет, я за человека был, — он неловко переложил сигарету в левую руку и протянул правую для рукопожатия, представляясь: — Саша.Саша, пухловатый, чрезмерно серьёзный, в слишком аккуратной светлой одежде, производил впечатление не то что маминого сынка, а сразу бабушкиного. Вскоре выяснилось, что так оно и есть: родители его часто были в разъездах, а своего единственного ребёнка предусмотрительно скинули бабушке по отцовской линии. Она воспитала в нём мысль, что книга — лучший друг человека. Антон никогда особо не любил читать, но Саша заразил его своей любовью к чтению. И к небу. Казалось, Фелл* умел говорить только о двух вещах: о давней истории Британии, её мифах, сказках и настоящих королях, и о небе, про которое он вспоминал, стоило его вздёрнутому носу подняться хотя бы на сантиметр выше.* Сашка утверждал, что фамилия его немецкого происхождения, но мама Антона говорила, что наверняка еврейского.У них было весьма плодотворное лето, как минимум потому, что мама Антона умудрилась снять дачу в соседнем с Феллами домике. Забор между двумя дачами едва не пал жертвой их совместных брожений в гости, но мальчишки вовремя догадались, что снять несколько досок будет гораздо удобнее. Начитавшись серьёзных взрослых книг, в которых вместо обычных рисунков были самые настоящие чертежи, ребята загорелись идеей построить самолёт, но тут же натолкнулись на непреодолимую стену в виде отсутствия мотора или чего-либо, его заменяющего. Впрочем, это их задержало совсем ненадолго: уже на следующий день они решили вместо самолёта построить планер. На какой-то заброшенной даче они стащили листы фанеры, старательно выпилили найденной в хозблоке Феллов пилой и склепали что-то, что по виду должно было летать. Они решили испытать свой планер без людей, столкнув его в воздушные потоки над высоким берегом карьера, и оказалось, что он может пролететь примерно три метра вперёд, а дальше строго вниз. Воды карьера быстро поглотили тяжеловесную конструкцию, и остаток лета мальчики посвятили теории.С началом учебного года ситуация существенно изменилась. Чуть позже Антон задумался о том, как, должно быть, всё-таки обидно было Сашке и насколько же он был умнее, возможно, даже мудрее и спокойнее. Пытаясь поддержать свой имидж крутого парня, который только-только начал устанавливаться в последней четверти прошлого учебного года, Антон носил чёрные рваные джинсы, увешанные цепочками, и футболки с эмблемами любимых рок-групп, прогуливал, курил, выпивал после уроков во дворе, отчаянно хвастался разбитыми сердцами девчонок из соседних школ, а ещё он старательно прятал своего друга. Фелл выглядел... максимально некруто. Эти его барашкины кудряшки (а зимой ещё должна была появиться — и появилась! — шапочка с завязками под подбородком), потасканная вязаная жилетка, очки в роговой оправе, кремовые брюки с аккуратными стрелками, начищенные до блеска ботиночки и высокопарные речи — такого точно нельзя было показывать другим. Но они продолжали раз за разом договариваться о встречах (своим приятелям Антон говорил, что идёт в кино с очередной девчонкой) — в музее на другом конце города, в кино, в лесопарке, за гаражами вместо уроков*, — но только так, чтобы вдвоём, без посторонних глаз, или, наоборот, теряясь в толпе, так, чтобы даже родители не знали: сдадут ведь за милую душу, причём абсолютно случайно. У Саши всегда были какие-то свежие идеи, почерпнутые из книг, а у Антона нескончаемая энергия для их реализации, но заканчивалось их совместное творчество, как правило, столь же сокрушительным успехом, как и полёт планера.* Антон даже как-то сходил на отчётное выступление Сашки в ансамбле народных танцев.Следующее лето они провели порознь, поскольку Саша уехал в лагерь вожатым, но в новом учебном году их тайные встречи продолжились. Практически каждый вечер, после того, как Антон сбегал от друзей, а Сашка от книг, они проводили вдвоём. Порой Антон задумывался о том, что им нужно проводить вместе ещё больше времени, но эта мысль быстро задвигалась другой: ему учиться в школе оставалось дольше, чем другу, а имидж бы Саша подпортил плотно.Несмотря на то, что Антон был всего на год с небольшим хвостиком младше Саши, выпускной у них состоялся в один вечер, только Саша выпускался из одиннадцатого класса, а Антон из девятого. В тот год учителей решили то ли пожалеть, то ли добить, поэтому две параллели отрывались одновременно в столовой и в физкультурном зале. Как-то само вышло, что в равной степени пьяные, хотя выпившие разное количество алкоголя, и оглушённые громкой музыкой, парни встретились где-то в холле посередине. Почему-то Антона накрыло волной злости из-за того, что секретный друг, его Сашка, покидает его, уходя во взрослый мир, и он толкнул Фелла к стене с тихим рыком, держа его за грудки, противоречиво шипя: "Уходи". Саша почему-то не испугался и даже не разозлился, а лишь поднял руки, схватил Антона за плечи и тихонько боднулся лбом в лоб, тряхнув своими кудрями.— Звони мне, если соскучишься, — просто сказал он, и руки Антона опустились сами собой.Антон скучал, но ему было стыдно за то, как он скрывал их дружбу, и за свой выпад на выпускном. Он не звонил. Иногда он получал странные звонки — кто-то вешал трубку сразу после того, как Антон говорил "Алло", — и ему казалось, что эти звонки были от Саши. Когда же Антон перестал стыдиться, механическая девушка в трубке сказала, что абонент больше не обслуживается.***Сашка практически не изменился. Казалось, на нём были всё те же кремовые брюки, какие он носил в семнадцать, но, конечно, это было не так. С возрастом он чуть похудел и перестал походить на "бабушкиного пирожка". Очки его были в чуть менее мощной оправе, но стёкла, кажется, стали толще, чем запомнил Антон. А вот причёска у Саши почти не изменилась: те же упругие пружинки светлых кудрей, только чуть длиннее. Он рассматривал Антона, в глазах его читалось сомнение, которое вскоре сменилось узнаванием.— Антон? — охнув, наконец спросил Саша. — Кровельников? Сколько лет...— Я теперь Кроликов, но да, Антон, — улыбка сама вырвалась наружу — он помнит, помнит! — а вот весь ворох вопросов Антон попытался заменить одним: — Как ты?— Хорошо. На работу новую вот недавно устроился, в "Два крыла", — серые глаза быстро пробежались по Кроликову, и Саша слегка нахмурился. — Что с твоими волосами? Ты был рыжим, кажется.— Это называется "краска для волос". Скоро должна смыться, — Антон поворошил волосы на затылке. — Слушай, может, посидим где-нибудь после работы? Если, конечно, чёртов дождь когда-нибудь закончится.— Если закончится, то можем и сходить. Хотя, кажется, дождь собрался лить сорок дней и нам пора мастерить из лавочки плот.Вот уж что точно не изменилось, так это улыбка Фелла: одновременно робкая, но ужасно заразительная. С такой дождь был не страшен.