1 часть (1/1)
Кто о смерти скажет нам пару честных слов?Юрий Шевчук.***- Ты падал с самолёта, тонул в солёных морях, ты бился лбом об пули и просыпался в гробах... Вот так вот, - тонкие, узловатые, как веточки дикой бузины, пальцы Максима резко высекают звук из струн, как искру из кремня. Искру, чтобы разжечь в Ромкиной груди пожар, который на этот раз они окажутся не в силах потушить. Ведь Макс - большое, надёжное, лучистое, тёплое солнце. Южное солнце, что согревает под своим отеческим крылом все живое. А Ромкино сердце - неосторожно забытая в сухой траве призма. И так уж вышло, что самые яркие, добрые звезды оказываются причиной пожаров страстей человеческих. На таких бы впору табличку вешать - огнеопасно. - Ты всегда улыбался, на смерть наезжал и неба ты не боялся! Песню он выбрал сегодня, конечно, самую геройскую, празднует свое второе рождение. А три дня назад так же мелодично задавался вопросом: "что же будет с родиной и с нами"? Но сегодня их группа все же нашла ответ. Он обрушился разом за шесть жёлтых воротников вместе с водой, сброшенной с самолёта им на подмогу. Они здесь для того и собрались, чтобы стоять за родину против страшной стихии до последнего вздоха, она будет жить внутри, возле самого сердца, и даже смерти эта связь неподвластна, ведь упокоятся они тоже - на ее широкой груди. А сырой, послепожарный дым отечества всегда будет им сладок и приятен.От яркого, звенящего голоса Максима под плотной курткой у Ромки пробегают мириады мурашек, только вот ему почему-то кажется, что это под его кожей расцветает подсолнечник, того и гляди, выберется скопом из-под рукавов и воротника. Их бы собрать все и подарить Шустову. Вот, мол, держи, сам выращивал. Для тебя.Он откровенно любуется Максом сегодня, как и все дни с их самой первой встречи, когда имел неосторожность в нем потеряться: в мягких волнах его голоса, лабиринтах выступающих сиреневых вен и завитках светлых волос.Имеет на это полное право, ведь он тоже сегодня тот еще Лазарь, совсем недавно - воскрес. Когда Алексей Палыч посадил Макса за руль и отправил в самое пекло, у Ромки внезапно подкосились ноги. Он отчаянно цепляется взглядом за взгляд Шустова, ловит в нем, будто бабочек, раненую нежность и героический страх. Вырывается из крепкой хватки Кости, подбегая к окну, совсем близко, и вселенная на мгновение останавливает свой ход, захлебывается в его раскаленных, кипящих слезах. Макс внезапно притягивает Рому к себе за тонкую шею, целует смазано, порывисто, делится своей бесконечной верой в чудеса и свет. И плевать на то, что так много людей вокруг.- Хей-хей, ну же, я скоро вернусь, РоманРоманыч, все будет хорошо, я обещаю, - невесомое прикосновение горит на щеке, как клеймо.Ильин стоит - и ни жив ни мёртв. Мимо. Ранен. Убит.Глядя на дрожание струн, невольно вспоминает, как вчера ночью Шустов согревал его в объятиях, укрывая своей большой курткой, а Рома тихонько, в полной темноте, целовал его именную нашивку, благодарил небеса - просто, искренне, как умеет - за то, что Максим выжил и вместе с ним встретит еще не один рассвет, утыкался в его горячую широкую грудь, вдыхал родной и опьяняющий запах живого, настоящего Макса - жженая сливочная карамель, сигареты и копоть костра. Пока они спали, к ним в низенькое окно заглядывала черемуха. Жители спасенной деревни с барского плеча согласились выделить им заброшенный домик - скоротать несколько ночей, пока им еще предстоит наблюдать за территорией. - Рома-ашка-а, - осторожно тянет Максим и треплет его по густой длинной челке, - просыпайся, завтрак в постель! Рома нехотя открывает глаза, трет их кулаками, как трехлетка, сразу же обвивая шею Макса руками, ему кажется, он теперь всегда будет бояться, что тот каждый раз может не вернуться. Такое не проходит бесследно. Рома даже отыскал у себя много седых волос.- Эй-эй, ну, дурной-молодой! Ягоды раздавишь! - счастливая улыбка в пол-лица, взмах белесых ресниц. - Чего? - непонимающе спрашивает РоманРоманыч. - Того! Посмотри, что я тебе принес, - Открывает перед ним ладони полные гроздей спелой , крупной черёмухи, той самой, что так тоскливо смотрела на них ночью из темноты, как в страшной русской сказке. Рома не успевает даже удивлённо выдохнуть, как тонкие губы Макса впечатываются в его собственные, выплескивая разом, сумасшедше, все те эмоции, все те несказанные слова, что геометрически множились в его кудрявой голове каждую секунду с момента того предсмертного поцелуя сквозь открытое окно. Шустов стелит на пол свою куртку, бережно укладывая на нее Ромку - свою самую главную драгоценность. И любит его до судорог в ногах, до сладкой тягучей усталости. И в этот момент ненавидит себя за то, что позволил себе его, Ромашку, одного оставить. Никто и ни о чем их не спрашивает. Каждый понимает - когда смерть рядом денно и нощно пирует, когда каждую ночь засыпаешь с молитвой - дожить бы до утра, а там - разберемся, не остается сил и желания прятать свои чувства. Они - самый надёжный якорь, что держит тебя в этом мире, самый верный хранитель, огнеупорный щит. Встречный пал воочию. Когда Макс заканчивает петь, он улыбается аплодисментам и ищет Ромку глазами, но не находит, взволнованно озирается по сторонам, сердце пропускает удар. Пока ему на голову сверху не падает что-то мягкое но увесистое, похожее на каску или обруч. - Смотри сюда! - Ильин падает рядом с ним на колени и включает фронталку. Во вьющихся волосах Макса красуется пышный венок - степное разнотравье. Одуванчики, зверобой, васильки... ромашки, а в глазах, как и всегда, тихий родной свет, спасительный маяк. Мое солнце, сохраню в себе твой последний луч.Макс еще несколько секунд любуется Ромой, как медным изваянием, а после резко прижимает его к земле, успевает нажать на спусковую кнопку. На фотографии Ильин почему-то оказывается один. Он прижимает к себе иссушенный полевой венок - зверобой, васильки... серебряные одуванчики.