Слабость (1/1)

30 ноября. "Я обрету вечную жизнь и она будет абсолютно бескрасочной". В чем-то она права. Да, она абсолютно права. Ни одного вампира не прельщает вечная жизнь. Это как наказание. Наверное, в этом случае людям повезло. Хотя то, как они дрожат за свою жизнь, выглядит жалко. В этом и проявление их ничтожности. ***1-2 декабря. Жажда мучила Рейджи с начала дня. По дороге в школу в лимузине ее аромат резко бил ему в нос, что доводило до головокружения. В школе он ни разу с ней не столкнулся. Она не выходила из своего класса, хотя раньше во время перемены часто гуляла по коридорам в сопровождении одноклассниц. Дома он снова упустил ее из виду. Лайто его отвлек, и он не успел сказать ей, чтобы она явилась в его кабинет. Рейджи не мог уловить ее аромат - он был слишком далеко. Его снова отвлекли из-за домашних проблем, и, пока он разбирался, жажда на время пропала. Даже когда все ужинали, и она снова была рядом, что он мог легко чувствовать ее, у него не было той душащей сухости в горле. Рейджи провел вдали от нее около шести часов. А потом жажда снова накрыла его. Он стал искать её, но долго ещё едва мог слышать ее запах. Наконец он добрел до библиотеки. Рика была в самой глубине стеллажей. Когда вампир подошел к ней, она вскрикнула от испуга. Такого ещё никогда не было.— Как досадно видеть тебя до ужаса напуганной. Ты как будто увидела монстра...— Простите, я...— Почему ты сидишь здесь?— Что? — Почему ты сидишь здесь среди стеллажей на полу с книгой, когда уже скоро должна готовиться ко сну? Ты избегаешь меня?— Вовсе нет.— Тогда почему ты не в своей комнате как всегда?— Надеялась, что книжная обстановка поможет настроиться, мне тяжело даётся анализ заданного романа.— Да к чёрту этот роман. И он набросился на нее. Глубоко прокусил ее тонкую шею. Рика опять издала крик. Как ему было приятно слушать ее крики. "Но почему она сопротивляется?" — думал он. Она пыталась вырваться, оттолкнуть его. Зачем теперь? Она никогда так себя не вела. Рика начала бесить его.— Прекрати дёргаться. Хочешь, чтобы я сделал больнее? Чем больше ты вертишься, тем глубже рана и сильнее боль. — Да неужели? — Ну и ну, вижу, ты осмелела..., — сказал он с усмешкой и снова укусил. — Мне это нравится. Хочется подчинить тебя. — Значит вам это нравится? — Ты дразнишь меня? А кишка не тонка? — прошипел он ей в губы, больно сжав запястья, что она крикнула ещё раз, хрипло, но нежно, и прикусила губу. Ему безумно понравилось это зрелище. Слёзы выступили на ее глазах. Она отворачивалась от него, боялась смотреть.— Бойся меня... сильнее, как можно сильнее.Напившись, он встал, и, недолго разглядывая беспомощную девушку, ушел, как будто потерял интерес. Она ещё долго не могла сдвинуться с места, чувствуя себя использованной. Слёзы текли по щекам, пелена была перед глазами. Место укусов жгло. А солнце провело первые свои лучи меж стеллажами, чтобы дать им полюбоваться на несчастную. Она придвинулась вперёд к лучам, устроилась под ними, легла на пол и закрыла глаза. Она думала о том, как она могла в то же время, когда ей было так больно и страшно, испытать удовольствие. Лучи были еле теплые, слабо освещали ее бледное лицо. Последняя ласка природы перед суровой зимой. ***3 декабря. На удивление я чувствовала себя сегодня хорошо. Рейджи-сан заставил меня вчера пить гранатовый сок почти каждый час. Может, это его способ извиниться? Я не разговаривала, не смотрела на него. Он хотел, чтобы я боялась, вот, Рейджи, я боюсь. Но сегодня вместе со слабостью ушел и страх. Я снова готовила на кухне - снимала стресс. В кастрюле варился ароматный глинтвейн. — Кажется, вино вам в церкви разрешали пить только в особые дни.— Но здесь же не церковь, — сказала я, повернувшись к нему лицом и улыбнувшись, он ответил тем же. — Хотите вам тоже налью?— Нет, спасибо. Я пришел не за этим, мне нужно поточить ножи. Каждый из нас занялся своим делом. Я не смотрела на него, полностью занятая приготовлением напитка. Когда он был готов, я с предвкушением приступила к питью. Вдруг Рейджи подошел ко мне и спросил, вкусно ли вышло. Я спокойно ответила:— Да, очень. Точно не хотите...Я не смогла договорить, так как он зажал пальцами мой подбородок, смотря на мои губы, влажные от глинтвейна. Мое сердце остановилось, а потом забилось в бешенном ритме, когда он облизнул их.— Да, довольно неплохо получилось, — сказал он и засмеялся. Упорно смотря в мои глаза около нескольких секунд, казавшихся вечностью и одновременно лишь мгновением, он повернулся к столу и взял только что отточенный нож. Он попросил меня протянуть ему руку. Я протянула.— Даже не спрашиваешь зачем, хм. Я не не люблю послушных женщин, — сказал он довольно и указал на стул, чтобы я села, а сам расположился напротив меня.Очевидно, что в следующую минуту он поранил мою руку. Когда я хотела ее отдернуть, он крепко ее сжал, из пореза выступила кровь. — Вкус твоей крови меняется. Почему? — сказал он, вовсе не обращаясь ко мне, а говоря как бы сам с собой.Он наконец слизал выступающую кровь, которую рассматривал с таким вниманием. Потом отложил нож в сторону и сказал:— Все же какая глупость использовать в этом случае нож, когда ты вампир. Можешь себе это представить? Он посмотрел на меня, наши глаза находились на одном уровне, я заметила это, так как чаще всего я смотрю на него снизу вверх. — Смешно должно быть, — ответила я наконец под его пристальным взглядом.После он помазал рану специальной мазью и забинтовал мою ладонь. — Почему вам нравится причинять людям боль? — спросила я.— Я не делаю это из прихоти, только когда это необходимо. Я ему не поверила. У него страсть к причинению боли, ему нравится видеть мучения людей, слушать их крики, смотреть на сделанные им раны. Он всегда готов найти повод для наказания. Ничтожный лгун. — Это тоже было необходимо? — указала я на руку. — Я кое-что проверял. — И это? — указала я на вчерашние следы. — Ты избегала меня, тебя нужно было проучить, — он склонился надо мной, поравнялся так, что наши взгляды были опять на одном уровне, — ты должна всегда быть рядом. Мне не хочется бегать и искать тебя по всему особняку, когда я хочу пить.— Почему, как вам кажется, моя кровь меняет вкус? Я ведь не изменилась, я не чувствую никаких перемен.— Ты в этом уверена? Подумай еще.— Я... подумаю, — сказала я неуверенно, желая закончить разговор, который сама же начала, поняв, в какое русло он перетек.Мое поведение стало странным с того момента как я появилась здесь. Я не уверена всегда ли я была такой, потому что жертвой вампира я стала впервые. Откуда мне знать, изменения это какие-то или я всегда такой была? Но, основываясь на моем характере, можно сказать, что мои чувства сейчас совершенно мне не свойственны.— А мне кажется, тебе уже есть что сказать. — Я...я чувствую себя некомфортно в вашем присутствии. Я веду себя не так, как всегда...— Расскажи поподробнее, ты мне очень поможешь. — Зачем вам это? Разве вкус моей крови стал хуже? — Нет, он не стал хуже, наоборот, он стал лучше, но так не должно быть. Я с таким никогда не сталкивался. Так что ты должна мне рассказать в подробностях, ничего не упуская, что с тобой происходит, — он говорил серьезно, но меня не покидало ощущение, что он просто манипулирует мной ради забавы.— Я мало что могу сказать. Я плохо разбираюсь в физиологии, — его пристальный взгляд и такое близкое положение ко мне смущало, я пыталась отвязаться, — мне кажется в этом нет ничего особенного. — Ты чувствуешь жажду?— Нет.— Утомление?— Нет. — Хм... А влечение? — Что? Какое влечение? К кому?— Ну, может ко мне. Отвечай честно.— Н...нет. — Ты покраснела, — сказал он, улыбнувшись, а потом и вовсе начал открыто смеяться, — какая глупая, хахха...ты только взгляни на себя..ха...Шутка. Этим смехом он ответит мне, если я откроюсь. Почему я смеюсь вместе с ним? "Прекрати, Рика, уходи отсюда, беги от него, пока не навернулись слезы, я уже поняла, какая ты слабачка, не дай и ему раскусить тебя окончательно..." - вот, что я себе кричала. И я убежала. Замолкла. Встала. Отвернулась. Вышла за дверь. Убежала. И еще долго слышала позади себя его смех.