~ (1/1)

Алвар не так красив, как отец. Не так умен, как младший брат. Не так гениален и талантлив, как целая тысяча других родственников – не забудь одеть солнцезащитные очки, если не хочешь ослепнуть от одного взгляда, придурок. Алвар просто ?не так? и ?не настолько?, и это то, как его можно описать. Четыре слова, хотя, если честно, хватить может и двух. Зато кратко, понятно и отражает всю суть бренного, никому ненужного существования, которое признают максимум раз лет так в пять – там в принципе всех родственников приглашают, юбилей-же. Дай святое небо в этот праздник как раз вспомнят о том, что ?вау, так тебе двадцать пять? Поздравляю!? Вспомнят об этом, но, конечно, не о самом дне. Да и больно надо. Уже не трогает. В пятнадцать все глаза проплакал, в двадцать еще подуться успел. Сейчас только смотришь мельком, и тихо так: ?да-да, спасибо? и идешь именинника поздравлять. Ты о нем не забыл. Он о тебе? Ну конечно. Но больше Алвар не злиться. Семья его – не в Эверглене, не в Фоксфайре, нигде. Его семья – где-то там, в пахучем штабе номер-да-фиг-его-знает, где тебя хотя-бы по плечу ударят да Амбер в щечки расцелует, гадко усмехаясь. Это, вообще-то, вверх её доброты и нежности, поэтому только попробуй возразить. Нос откусит – и не выплюнет. Зараза та еще. Зато родная. Как и скрипучая, жесткая кровать. Как и ?случайно перепутал, и твой плащ вместо своего зашил. Бери и вали.? Как и ?ты придурок тот еще, зато весело с тобой, тварина.? Как и все-все-все, от чего глаза жжет больше, чем от этого неуклюжего отцовского ?эм, да, мы тут тебе приготовили подарок… ты ведь любишь кольца?? Вообще-то не любил. Ненавидел. Всю жизнь ему об этом говорил. Но когда Брант предложил сжечь – предложил Бранту сжечь себе трусы. Потому что биполярочка сраная, и вообще, сам когда-нибудь разберется. И кольцо он носит сугубо из страха случайной встречи с отцом, а не потому, что это единственное, что ему за последний десяток подарили. ?Да-да, Алвар, мы тебе верим? - гадко, привычно, от Амбер. И ?да, Алвар, они любят тебя? - тихо, лживо, и – ого – почти нежно от Гетена. Тот иногда грозиться вышвырнуть его из ордена и вообще, выявляет стойкое желание распотрошить для уроков молодежи, но стоит пустить слезу – так это сама мать-родительница. И в лобик, и в пятки поцелует, и в кровать уложит, и молока принесет. Сам в гонимый бред свой явно не верит, но хотя-бы пытается – и за то спасибо. Да и в общем-то Гетен был отдельной веткой его жизни. Веткой весьма кусачей – у Алвара три шрама от его клыков с прошлой недели еще не зажили. - У тебя дерьмовая фамилия. - Спасибо. - Это не комплимент. - ?Спасибо? - за предложение взять твою. - Я не… - Поздно. – Губы изгибает в ломкой улыбке. Ресницы дрожат, мерзко слипаясь от дремы; ноги неприятно тянет от холода, но рукам – нестерпимо жарко. Гетен заботливый, и раскутаться не позволяет до тех пор, пока сам не видит стекающую со лба капельку пота. И все-же укладывает одеяло вторым слоем на колени. Не тянет времени, и склоняясь, мокро целует – в губы, в скулы, в изгиб шеи – и, пока еще не поздно, дает заднюю. - Спи, коротышка. - Руя коротышкой зови, а меня не трогай, столб. - Да? - Пизда. – Алвар находит в себе силы вдохнуть обжигающий легкие воздух и отвернуться. – Все, вали куда шел. - Это моя комната. - Хуемната. Съебывай давай, топ-топ. Эмпатом быть не надо, чтобы знать – Гетен ударить его хочет просто ахренеть как. К счастью, это или ниже его достоинства, или ему просто лень. Скорее всего второе. Гетен уходит. Алвар мысленно злиться на себя за мат – еще одна неделя к чертям. Придется начинать ?бросать? снова. Сука. Алвар смотрит на Кифа, и отчетливо ощущает, что что-то внутри него с треском ломается. Не то чтобы он и без этого был целым. Но теперь там похоже вообще одни обломки – изолента не прокатит. Детки, расходитесь, ваш идол испорчен – берите талончик, и ждите новую модель. - Что это? - Кто. – Поправляет Гетен шепотом. – Киф Сенсен. Думал, ты осведомлен. - Черт, я имею ввиду что он здесь делает? Гетен поворачивает к нему голову, и глаза его с сомнением блестят. По тому, как напрягаются его плечи, Алвар выявляет настороженность. - Ты там был. Ну да. Был. Пять секунд – точно. А потом выпал в херам собачьим из реальности, потому что Финтану приспичило посмеяться над детишками и перечеркнуть целую тысячу возможностей, что были у него до этого. Семья – не то, чтобы любящая, но хотя-бы существующая – работа, намек на нормальную жизнь. Но нет, милый, сиди и страдай. Тебе-же это было не нужно, правда? Что? Нет? Ну, какая жалость что Финтану плевать. ?Гори в вечном пламени, ублюдок.? - Гетен. - Алвар. – Чеканит, теперь оборачиваясь всем корпусом: - у тебя провалы в памяти? ?У меня провалы в психике. Ща последние проводки отойдут, и я тебе хлебало расквашу.? - Нет. Боже, нет. – Алвар хрипло выдыхает, а потом резко начинает смеяться. Ну, может от безумия ему не так-уж и далеко. Самую малость. Сантименты, дни или вес. Он не знает, как изменяется целостность разума. Он не любимчик своего отца – он не телепат, не чудо-мальчик. Он ?не так? и ?не настолько?, и это то, как его можно описать. Четыре слова, хотя, если честно, хватить может и двух. У Алвара на руке кольцо. У Алвара перед глазами мать-родительница – Гетен. У Алвара внутри – все сломано. А жизнь у Алвара, по всем канонам, пиздато катиться нахуй.