1 часть (1/1)

Глядя на некоторых людей ты невольно думаешь: стоит сделать лишь один маленький шаг,?— и падение в пропасть неизбежно. Это ни с чем несравнимое чувство, когда стоишь на самом краю обрыва, смотришь вниз, в чертову бездну, и чувствуешь, как собственное сердце стучит где-то в горле, меня накрыло в тот ветреный, промозглый, дождливый последний день сентября, когда меня привели в смотровую и поставили на колени. Я опустил голову и плечи, помня, что смирение в моем конкретном случае может определить все: мою судьбу, судьбу моей сестры, всю нашу дальнейшую жизнь, которая могла стать как относительно нормальной, так и совершенно невыносимой.Все зависело от первого впечатления и моей готовности сотрудничать с будущими хозяевами. С последним проблем никогда не возникало?— я научился быть как агрессивным, когда то необходимо, так и абсолютно податливым и мягким. Единственное, на что я не мог повлиять, так это на желание потенциальных хозяев приобрести меня. Если быть честным, я не мог влиять ни на что, поэтому все, что мне оставалось?— покорно падать на колени перед людьми, опускать голову и делать вид, что я не вникаю в суть их разговора. Суть беседы содержателя стойника для псов и потенциальных покупателей всегда сводилась к одному и тому же: Крис рекламировал меня, покупатель слушал, затем они обсуждали цену или предпочитали посмотреть другие варианты. Если речь заходила о других вариантах, это значило только одно: я не смог произвести должного впечатления. Обычно я даже не успевал рассмотреть их, во-первых, потому, что нам не полагалось смотреть на людей, а во-вторых, потому, что люди сами боялись смотреть на меня. Они уходили прежде, чем Крис начал бы торговаться за меня.Стайлз Стилински, ставший моим очередным хозяином, не побоялся смотреть на меня. В его глазах я видел бездну, ту самую пропасть, которая магнетически притягивает своей опасностью: инстинкт самосохранения твердит тебе отступить, бежать подальше от края, но зрелищность притягательна настолько, что ты не можешь противостоять ей. Это внушало не столько страх, сколько любопытство, тонко граничащее с чувством неправильности?— все равно что тебе четырнадцать, и ты впервые пробуешь затянуться отцовской недокуренной сигаретой. Чуть позже, оглядываясь назад, ты вспоминаешь именно этот день, в который осмелился затянуться первой в своей жизни сигаретой. Чуть позже, оглядываясь назад, ты пытаешься понять, как одна маленькая затяжка трансформировалась в пагубную привычку. Не ту сладкую, романтизированную привычку, когда ты покуриваешь тонкие ментоловые сигареты на балконе в четыре утра, а ту, тяжелую, пагубную зависимость, из-за которой прогнили легкие и появились проблемы с потенцией.Любопытство губительно по своей сути. Ему невозможно противостоять.В моем конкретном случае вредной привычкой стали не сигареты, алкоголь или наркотики, а сам Стайлз Стилински. В тот день он возвышался надо мной нерушимой скалой, опираясь на трость. Он был молод, строен и красив, он был наследником большого состояния. Стайлз Стилински мог позволить себе не то что какого-то сторожевого пса, к тому же продающегося по уцененке из-за того, что на нем отпечаталось невидимое клеймо ?б/у?, он мог позволить себе весь стойник со всеми еще нераспроданными в нем псам, да и Крисом Арджентом заодно.Крис Арджент, владелец нашей небольшой обители, решил показать меня первым. Со временем мы оба перестали надеяться на то, что меня выкупят окончательно, Крис начинал показывать сторожевых псов по уцененке, которых, как он знал, маловероятно кто купит, а затем приводил тех, кто стоил дороже, умел больше, и кто не был на попечении у других хозяев.Возвращенных псов называли порченными. Если товар вернули, говорил нам Крис, значит он чем-то не устроил, значит, он бракованный, поэтому цена за покупку снижалась. Возврат сулил много проблем: не только то, что шансы быть приобретенным таяли с каждым днем, но и то, что условия, в которых нас содержали в стойнике, тоже ухудшались.Меня возвращали три раза. Прямых конфликтов с хозяевами у меня не было, но они предпочитали брать миловидных, сексапильных парней, податливых и следующих за тобой с привязанностью йоркширских терьеров. Я в этом стойнике был старым, мрачным доберманом, покрытым шрамами и выглядящим настолько непритягательно, что меня предпочитали обходить стороной. Самые смелые осмеливались взять меня напрокат на две-три недели, после чего возвращали.Я понял, что Стайлз Стилински не намерен покупать что-то на время. Он производил впечатление человека, готового отдать последние деньги, лишь бы оказаться довольным качеством.А еще он походил на того, кто готов рискнуть.Мое первое воспоминания о нем: белые брюки и кривая трость, на которую он опирался. Я, стоя на коленях с опущенной головой, мог разглядывать только ноги и кончик трости. Этот образ пожилого мафиози никак не вязался с его молодостью, из-за чего мое сознание испытывало некоторый диссонанс. От таких противоречивых людей стоит держаться подальше, говорила мне мать в детстве. Она твердила, что особо опасными являются те люди, во внешности которых наблюдается некое противоречие.Стайлз Стилински был воплощением противоречия.Я помню, как он сказал Крису Ардженту, содержателю нашего стойника:—?Мне нужен хороший пес, способный присматривать за моим больным отцом. Видите ли, недавно на него напали бесстатусные, обычная сигнализация лишь оповещает о проблеме, но никак ее не решает, а мой отец нуждается в отдыхе и самой что ни на есть лучшей защите.По своей натуре Крис Арджент был самым обыкновенный торговцем. Он за несколько минут считывал клиента: сколько денег тот готов потратить, какие у него вкусы, что ему не нравится, как найти компромисс между ценой и качеством, стоит ли уламывать на товар подороже или стоит всучить хоть что-нибудь. Я видел, как он продавал других оборотней: словно выстреливал в яблоко с расстояния двадцати метров. Крис был профи своего дела.Он предпочитал демонстрировать товар лицом.Он встал рядом со мной, положив руку мне на плечо, он предпочитал сразу начинать с минусов своего товара, чтобы послевкусием остались плюсы. В число моих минусов входили троекратный возврат, абсолютно непрезентабельный вид и поношенность. Среди моих плюсов были отсутствие жалоб предыдущих владельцев, абсолютное послушание и безупречные навыки.Стайлз Стилински слушал сладкую речь Криса внимательно и молчаливо. Чуть позже мне довелось в этом убедиться: Стайлз предпочитал говорить лишь в самую последнюю очередь, ставя тем самым точку в разговоре или продолжая разговор в том русле, в котором ему это было выгодно. Эта его черта бросалась в глаза сразу же, я привыкал к ней все последующие десять лет, пока был у него на служении.Тогда я еще не знал, что в его молчании было больше опасности, чем в его словах.Крис Арджент не врал. Его род занятий требовал от него максимальной честности: об инцидентах с псами, которые пытались бежать или которые пытались напасть на своих хозяев, он никогда не умалчивал, наверное, потому, что считал, что плохая реклама лучше плохой репутации. На своей честности он сделал целое состояние. Не такое, каким обладал Стайлз Стилински, но этого вполне хватало, чтобы содержать стойник на пятьдесят восемь псов.Крис не только рассказывал, но и показывал. При покупке бойцовских или сторожевых псов обращали внимание на такие параметры как: мышечная масса, острота клыков, способность к регенерации, уровень агрессии и способность к моментальному, беспрекословному подчинению. Покупателям дозволялась ощупывать оборотней, рассматривать их клыки и проверять на деле, насколько быстро заживет царапина от лезвия.Стайлз Стилински, однако, не торопился лезть мне в пасть или царапать лезвием мои руки. Когда Крис закончил, он сказал лишь:—?Поднимите его.Крис толкнул меня в плечо, и я встал на ноги, по-прежнему смотря в пол. Этикет не позволял нам смотреть в глаза людям, пока те того не требовали.Стайлз Стилински подошел ко мне намеренно близко, коснулся моего подбородка холодными пальцами и умело перехватил мой взгляд. Именно в тот момент я и ощутил это чувство?— неизбежность падения. Упаду я прямо сейчас или через несколько часов?— не важно, это случится. Будет это по собственному желанию или по принуждению?— неважно, это случится. Останусь я жив или погибну?— не важно, это случится. Я не мог сказать, что почувствовал страх в ту секунду. Я бы сказал, что на каком-то интуитивном уровне я почувствовал, что этот человек определит всю мою дальнейшую жизнь, что только от его воли будет зависеть каждый мой последующий шаг, и от этого мурашки пробежали по спине, и от этого хотелось увести взгляд.Стайлз Стилински убрал руку и отступил. Крис Арджент надавил мне на плечо, и я снова встал на колени.—?Почему же его возвращали, раз он так безупречен? —?спросил он, обращаясь к Крису. В его голосе слышались железная уверенность в себе и непоколебимая твердость.Падение неизбежно.Как неизбежна та самая сигарета, оставленная отцом, которая определит всю твою дальнейшую жизнь, которая отзовется раковой опухолью в легких.—?Обычно сторожевых берут в семьи с маленькими детьми, а маленькие дети иногда боятся таких как он.В стойнике нас учат многому: защищать своих хозяев, слушаться и беспрекословно подчиняться, делать вид, что не слышишь чужих разговоров и не замечаешь чужих действий, претворяться мебелью, угадывать и исполнять чужие прихоти, не прекословить, опускаться на колени, не поднимать взгляд, не задавать вопросов, благодарить как за наказание, так и за вознаграждение, быть преданными, остерегаться бесстатусных, помнить о том, что государство заботиться о нас.У нас не было права на обиду, возмущение или свое мнение. Слово хозяина или просто свободного человека воспринималось как Абсолют и не поддавалось никакому сомнению со стороны пса.—?Есть и другие варианты,?— продолжает Крис. Его рука сжимает плечо сильнее, сигнализируя: я опять не произвел должного впечатления, мое содержание начинает обходиться Крису слишком дорого, поэтому скоро он начнет выставлять на смотр мою сестру.Но у Стайлза Стилински было и другое качество?— умение удивлять. Не то приятное удивление, которое испытываешь, когда получаешь на день рождения неожиданный, но приятный подарок, а то удивление, которые испытываешь, когда тебе говорят: у вас неоперабельная опухоль легких, стоило думать, прежде чем выкуривать по четыре-пять сигарет за сутки. Вроде и знал, что ни к чему хорошему это не приведет, а все равно на что-то глупо надеялся.—?Сколько вы за него хотите? —?спрашивает Стайлз Стилински.Крис Арджент назначает цену: чуть выше той, которую он озвучивал раньше, но вдвое ниже той, по которой я шел изначально. Не то чтобы он рискует, скорее пытается ухватить удачу за хвост.Нужно сказать, что в тот день он смог поймать ее.Или Стайлз Стилински сам вручил ему ее, кто знает. Стайлз умел удивлять.Казалось, цена Стайлза устроила. И вместе с тем, он медлил с заключением сделки. Он обошел меня еще раз, оглядывая со всех сторон. Он прихрамывал на правую ногу, но создавалось впечатление, что собственная хромота его никак не беспокоит: он двигался тихо, бесшумно, как кошка, что опять же создавало некое противоречие в его образе.Падение неизбежно.—?Он один? —?спрашивает Стайлз, снова становясь напротив меня. Я перевел взгляд на его начищенные до блеска ботинки. Над ними старались чьи-то заботливые руки, отлично знающие, что такое физический труд на благо свободного человека. Я, несомненно, был не первым вложением Стайлза, хотя за десять лет, проведенных в стойнике, я его раньше не видел. Возможно, кого-то выкупил его отец. Возможно, их семья получила пса еще при распределении, которое случилось много лет назад.Вопрос не нуждается в уточнении, Крис Арджент прекрасно понимает, о чем идет речь. Крис держится за свою безупречную репутацию сильнее, чем за выгоду, а потому отвечает полно и предельно честно:—?Его младшая сестра еще на содержании. Она будет выставляться на смотр только через год.Кора принадлежала к самой непрописанной и туманной категории?— декоративный пес. Декоративных псов заводили как разновидность домашних животных, с которыми богатые дамочки и состоятельные мужчины выходили в свет, а дети коротали часы одиночества. Об этом не говорили, но красивых парней и девушек использовали и по другому назначению, вызывая в свои кабинеты на несколько минут или часов, когда сумерки опускались на город бархатным колпаком.Четыре года назад по этой категории продали Лору, и больше я ничего о ней не слышал. Конечно, разделенным членам семьи редко удавалось поддерживать связь, но в основном государство не препятствовало обмену открытками на праздники, подписанными строго под присмотром наших хозяев. Я отправлял Лоре открытки на ее день рождения, свой день рождения и день рождения Коры, а также на день благодарения, рождество и день приватизации. Кора тоже отправляла ей открытки.Все они остались без ответа.Я рвался на служение потому, что все деньги, которые Крис тратит на мое содержание, он сможет начать тратить на содержание Коры. Кора всегда была аккуратной и экономной, она могла протянуть в стойнике еще два года. Я не строил планов на будущее, я не знал, как спасти последнего члена своей семьи, я просто надеялся отгородить Кору от ее дальнейшей участи настолько, насколько это представлялось возможным.—?Есть еще кто-нибудь? —?спросил Стайлз. Я физически ощутил его взгляд: темный, глубокий, как чертова Вселенная. Перспектива быть на служении у Стайлза меня радовала: во всяком случае, на несколько недель Кора сможет получить более комфортные условия жизни, а Крис, пребывающий в эйфории после каждой сделки, окажется достаточно добрым и лояльным, чтобы заботиться о ней.Крис ответил предельно лаконично:—?Из нераспроданных только его сестра.Мы были приучены не вслушиваться в чужие разговоры, делать вид, что это нас никак не касается, но на смотрах каждый пес отчаянно ловил каждое слово, чтобы узнать, что с его семьей, где она, есть ли шанс узнать хоть что-нибудь.Крис морил нас этим информационным голодом, позволяя нам жить семьями в стойнике до тех пор, пока кого-то не выкупят. Неслыханная щедрость сочеталась с предельной жестокостью.Стайлз не был оригинален в своих вопросах. Обычно все потенциальные покупатели задавали этот вопрос, больше предпочитали брать одиночек. Нет привязанностей?— нет проблем. Возможно, именно поэтому меня все время возвращали. Я не был надежным, хотя старался быть верным и послушным псом.—?Я бы хотел переговорить с ним, если вы не против, Крис?Люди делили псов на категории: бойцовский, сторожевой, хозяйственный и декоративный. Я делал людей на типы: властные (к ним относился Стайлз) и пресмыкающиеся (к ним относился Крис). Для таких людей как Стилински было характерна особая манера речи: они всегда говорили обманчиво спокойно, их вежливые вопросительные формулировки были прямыми приказами, их просьбы не терпели сомнения или неподчинения. Стайлз был типичным представителем своего класса.Если не брать во внимание его темный взгляд и это странное ощущение какой-то фатальной неизбежности, необязательно плохой, но точно способной перевернуть обычный уклад жизни.Когда Крис вышел из смотровой, тишина стянула нас вакуумом. По правилам этикета я мог лишь поддерживать диалог, но не мог начать его. Стайлз Стилински,?— мой новый хозяин, в этом я уже не сомневался,?— молчал бесконечную минуту. За эту минуту я успел проклясть его, Криса, себя и эту комнату. За эту минуту я обрел веру и потерял ее, вознес молитву сначала Богу, потом дьяволу, а затем самому Стайлзу.Если бы откровенным, на тот момент, я боялся Стайлза больше, чем когда-либо боялся Бога или дьявола. Бог и дьявол правили там, где-то в неизвестности, Стайлз правил здесь, в Бейкон Хиллс, и именно его слово приравнивалось к действию, именно его слово могло определить все.Его слов было произнесено в тишине стальным и нерушимым голосом:—?Я хочу, чтобы мы пришли к взаимопониманию. Мне нужен кто-то, кто мог бы защитить мою семью от нападения бесстатусных. Мне нужна надежность и верность, и если ты согласен на эти условия, то я могу гарантировать те же самое и тебе.Бесстатусные псы часто совершали набеги на дома богатых и влиятельных граждан, вызволяли приватизированных псов, помогали им бежать, или просто мстили бывшим хозяевам. Стать бесстатусным означало подписать собственный смертный приговор: если тебя ловили власти, то для тебя открывались лишь две дороги: либо на эшафот, либо в колонию, никаких помилований. Но бесстатусных боялись из-за их стихийного влияния на приватизированных, из-за их возможностей и способностей. Нередко во время бунта сторожевой пес самым примыкал к рядам бесстатусных, вот почему Стайлз Стилински так предельно грамотно подбирал слова: ему нужно было точно знать, надежен ли я.Верить псу на слово было безрассудством.И вместе с тем я кивнул:—?Можете на меня рассчитывать, сэр.У меня не было ничего кроме слов и собственных клыков, которыми я должен был рвать тела своих же братьев и сестер, чтобы обеспечить безопасность своего врага. Это была безвыходная ситуация, в которой ты либо вставал на защиту своего хозяина и становился врагов для своего народа, либо становился на сторону своего народа и становился врагом для всей своей страны. Вот перед какой дилеммой оказывались многие сторожевые, вот перед какой дилеммой рано или поздно предстояло оказаться мне.—?Мой отец судил бежавших,?— продолжил он, я кожей ощущал его внимательный взгляд и продолжал таращиться на его ботинки, стоя на коленях с опущенной головой. —?Отправлял их в колонии, на смертную казнь, разъединял семьи. У родственников погибших и без вести пропавших к нему накопилось много претензий.И это нападение будет не последним, говорило его молчание, тебе нужно понимать, на что ты соглашаешься.На тот момент, я мог согласиться на что угодно, лишь бы обеспечить Коре подобие нормальной жизни еще какое-то время.Поэтому я повторил:—?Можете на меня рассчитывать, сэр.—?Я на это надеюсь,?— ответил он кратко, и снова минута растянулась в вечность.Нужно сказать, что хотя наша новая жизнь длилась уже более пятнадцати лет, мы все еще привыкали к ней. Мы все еще сжимали зубы от боли в суставах, мы все еще одергивали себя, когда эмоции грозились вот-вот выйти из-под контроля, мы все еще оглядываясь назад, вспоминая те дни, в которых все живые существа не были поделены на две касты, противопоставленные друг другу во всем. Ты ощущал этот контраст прошлого и настоящего особенно сильно в моменты, когда стоял перед человеком на коленях, опустив взгляд, и соглашаясь на все его условия.Сделка с дьяволом после такого не пугала. Дьяволу всего-то и нужно, что твоя ничтожная душа. Человеку, который вот-вот станет твоим хозяином, было нужно намного больше: твое тело, твоя свобода, твои мысли и чувства. Он мог отобрать не только твою душу, он отбирал братьев и сестер, он отбирал надежду и здоровый сон. В отличие от дьявола, человек надевал на тебя ошейник с электрическими разрядами, чтобы подавлять твои способности, а затем ставил тебя перед моральным выбором: нападать на своих братьев и сестер или бежать с ними, становясь при этом бежавшим преступником.—?Ты должен знать, что я занимаюсь тем же, чем занимался мой отец.Я прикусил язык, чтобы не поднять взгляд. Не потому, что я хотел ослушаться, а потому, что некоторые разговоры требуют прямого взгляда.Иногда именно взгляд определяет все.Но я лишь прикусил язык, а потом повторил снова, уже в третий раз:—?Можете на меня рассчитывать, сэр.В каком-то смысле я понял апостола Петра, отрекшегося от Иисуса три раза. В каком-то смысле я тоже отрекался от той части себя, которая отвечала за сострадание и любовь к ближнему своему. Моим единственным ближним была Кора, за безопасность которой я был в ответе. Мое служение могло обеспечить ей нормальную жизнь еще какое-то время. Мне было все равно на тех своих ближних, с которыми нас связывали лишь проступающие в полнолуние клыки и способность к регенерации.—?Я не буду возражать или докладывать Крису, если ты не захочешь идти ко мне на служение.Мнимый выбор оставил горькое послевкусие.На этот раз я просто промолчал.Мне показалось, он кивнул, а затем вышел ненадолго из комнаты. Они вернулись в смотровую уже с Крисом, Крис был в радостном предвкушении новой сделки, его сдержанное молчание говорило о готовности сделать скидку или говорить о рассрочке?— да что угодно, лишь бы сбыть с руки застоявшийся товар.Стайлз снова выдержал паузу, а после огласил приговор:—?Я бы хотел купить его.Я почувствовал, как капля пота скатилась по моему лицу от виска до подбородка и упала на шею. В такие моменты ты будто перестаешь чувствовать свое тело, понимаешь, насколько был напряжен только после того, как слышишь слова потенциального покупателя о прокате, выкупе или желании просмотреть другие варианты.—?Конечно,?— сдержанно ответил Крис. —?Можем оформить сделку прямо сейчас.Мне показалось, что Стайлз Стилински покачал головой, потому что голос Криса сник на середине второй части фразы, после чего в воздухе повисло вопросительное молчание.—?Я бы так же хотел выкупить его сестру,?— сказал Стайлз, и его слова прострелили мне легкие. —?Прямо сейчас, без смотра, я и так уже опаздываю.Мое падение началось.