Глава 8. Люди шлют письма счастья, а счастье шлет людей. (1/2)
В одном не вправе мы жаловаться на жизнь: она никого не держит.
(Сенека Л.А.)Я просто заставил себя подняться с постели, умыться и выйти на улицу. Ничего другого по большому счёту и не оставалось. Всё как сказал Игорь: не я первый, не я последний, кого бросили. Возможно, меня расстроил именно такой способ ухода: секс на прощание и исчезновение на утро. Но кто сказал, что есть безболезненный способ разорвать отношения? Тим поступил, как счел нужным. Устрой он скандал и громко хлопни дверью, легче мне от этого не было бы.Прогулка действительно приносила облегчение, ветер освежал, успокаивая навязчивые мысли и выветривая лишние, а тянущая боль в ногах от долгой ходьбы была даже приятной. Она словно удерживала в реальности, не давая уйти слишком далеко в раздумья.
Когда впереди показался газетный киоск, я решил, что неплохо бы узнать о событиях в мире. Может, стоит сходить в кино на новый фильм или посмотреть спектакль. Наверняка в Москве проходит очередная выставка, а мне как раз нужны впечатления. Набрав газет и журналов, я устроился на ближайшей скамейке и, гордый собой, начал их пролистывать.
Это была самая обычная бульварная газетёнка с ничего незначащим названием, но с отозвавшейся болью в сердце фотографией на первой полосе. Я похолодел, буквально почувствовал, как кровь отхлынула от лица, и, сжав в руках страницы, заскулил сначала тихо и протяжно, а потом сгибаясь в немом крике.
Почти ничего не видя от бегущих по лицу слёз, прочёл статью до конца. В ней рассказывалось о пожаре на заброшенном московском складе и повлекшем смерть семерых человек, и я бы не обратил на него никакого внимания, если бы не сообщение и это фото. Личности умерших устанавливались, и население просили помочь в следствии, призывая позвонить по указанному номеру тех, кто располагает какой-либо информацией по данному делу. На складе обнаружили следы хранения наркотиков и, судя по всему, все погибшие были членами банды, а их смерть явилась результатами какой-то разборки. На теле одного из трупов имелась татуировка. Да... маленькая чёрно-белая бабочка. Татуировка Тима.
Внутри всё болезненно сжалось, будто заледенело, пришлось с силой втянуть в легкие расплавленный воздух. Меня трясло как в лихорадке, мысли мельтешили, раскалывая голову на части. Самое главное, что я отчетливо понимал, насколько мне всё равно кем был Тим, чем занимался и где пропадал, принял бы его любым, лишь бы живым... Я всхлипнул, уткнувшись носом в колени. Призрачная надежда, что он пусть и ушёл, но будет счастлив где-то там – испарилась. Спазмом сдавило горло, мешая дышать. Я терялся в собственных мыслях, и лишь спустя долгое время поднялся, немного успокоившись, и отправился, куда ноги понесли. Почти ничего не видя перед собой, я и добрёл до Новоарбатского моста по Краснопресненской набережной. И вот стою теперь на нём...А ведь я даже не смогу забрать его тело. Да, звонок в милицию с сообщением, что это мой друг, имени не знаю, но ему было двадцать лет, любил кофе, рок и сладости, вряд ли будет хорошей идеей.Но надо выяснить, где его похоронят...
Я засмеялся, уткнувшись в ограждение лбом, вспомнив, что пожар произошел четыре дня назад и Тима, наверное, зарыли. Или нет? Экспертизы и всё такое... Надо узнать, что там с ним.Жизнь сука. Она умеет только отбирать, и скорее удавится, чем сделает подарок. А хрен со всем, поплаваю в речке в апреле, круто же будет.
Я улыбаюсь, смотря на мутную воду.— Привет, — вздрагиваю.Закрываю глаза и делаю медленный вдох, потом выдох. Вот так. С ума ведь сходят постепенно, это подсознание подсовывает желаемое.Затравлено всхлипываю, ощутив горячую ладошку на спине.— Прости... Мне не следовало показываться, ты, наверное, злишься. Я шёл за тобой, хотел просто посмотреть издалека, но не удержался и вот... Прости, — ладошка исчезла, — я больше никогда не потревожу тебя.
Я оборачиваюсь и хватаю Тима за запястье, обнимаю, вжимая в собственное тело.— Живой... Живой, — шепчу как помешавшийся. Да я и есть такой. Трогаю, ощупываю, наверняка причиняя боль грубыми нажатиями. Он поднимает ничего непонимающие лицо, а я смотрю на него, не веря. Но это правда он, мой мальчик. Любимый. Да, именно любимый.
— Что с тобой, Лёш? Ты словно призрака увидел. Такой бледный и глаза лихорадочно блестят. У тебя часом нет температуры? – он выпутывается из объятий и прислоняет ладонь к моему лбу. – Вроде нет.Беру его руку в свою, начинаю целовать пальцы, а потом прислоняюсь к губам, трусь своей щекой о его, целую в нос.
— Живой.
— Да что ты всё заладил?Я протягиваю ему смятую газету, он настороженно смотрит на меня и разворачивает страницу.