1 часть (1/1)

снова уходим с последней пары по терминологии. мысленно обещаю себе, ровно как и неделю назад, впрочем, что в следующий раз появлюсь там обязательно — хотя бы раз в семестр всё-таки надо. на ходу застёгивая куртки, минуем этажи — от восьмого до первого, — сбегаем вниз по каменным ступенькам лестничного пролёта. в один момент, ухватившись за перила, ты ловко перепрыгиваешь сразу через несколько — то ли так своё крайне радостное расположение духа выражаешь, то ли пытаешься меня впечатлить. я, честно говоря, не понимаю. но, на всякий случай, делаю вид, что впечатлён. шучу что-то про паркур, а ты, обернувшись через плечо, мимолётно улыбаешься мне в ответ. проходим мимо охранника — он, кажется, провожает нас пристальным взглядом. мне плевать. ты, думаю, и вовсе не замечаешь. на выходе толкаю тяжёлую дверь. ты в солнцезащитных очках; на мне кепка, повёрнутая козырьком назад. твои кеды — немного потрёпанные, летние и тонкие; мои джинсы — узкие, порванные на коленках. а на улице, хоть и ясно, но уже пару недель как стоит охуевший мороз. должно быть, мы с тобой сейчас выглядим, как два придурка. — ко мне? — спрашиваешь отчего-то, поправляя немного растрепавшиеся светлые волосы и сверкая тёмными стёклами. только пожимаю плечами — куда ещё? не ко мне же в общагу. киваешь, задумчиво будто бы. роешься рюкзаке, куда дольше, чем стоило бы — не верю, что ты и вправду таскаешь с собой так много вещей, — доставая, в конце концов, немного мятую пачку ?мальборо?. открыв, протягиваешь мне. подхватываю сигарету успевшими покраснеть на холоде пальцами. ты берёшь себе тоже. я думаю, что всё-таки пора с этим заканчивать. с курением, не с тобой. к автобусной остановке мы идём быстро, чтобы не успеть замёрзнуть окончательно, спрятав руки в карманы и то и дело невольно съёживаясь под резкими порывами холодного ветра. на дороге лёд. я ускоряю шаг и скольжу, выставив вперёд одну ногу. полупустой рюкзак за моей спиной весело подпрыгивает. а ты болтаешь о музыке. обещаешь включить дома то, над чем вчера всю ночь сидел в эфэлке. гордо заявляешь, что это ?разъёб полный?, ради которого можно и будильник проспать, и на учёбу к злющему преподу опоздать. называешь себя гением — не всерьёз, конечно. а я тебе охотно верю. в золотистом солнечном свете ты выглядишь совершенно по-особенному, и мне кажется, что я никогда не видел тебя таким прежде. вспоминаю вдруг, что мы с тобой знакомы совсем не так давно, и это внезапное осознание ощущается странно. мне легко и спокойно с тобой. как будто мы знаем друг друга уже много-много лет. если вообще не всю жизнь. я всё же решаю оставить эту мысль на потом. ты шутишь и сам улыбаешься, так тепло и беспечно, что я посто не могу не улыбнуться вслед за тобой. мы перебегаем дорогу на последних секундах, пока на светофоре ещё мигает зелёный человечек. сжимаю твою тёплую ладонь в своей, стремительно увлекая за собой, а ты недовольно бормочешь, что у тебя и так болят ноги после вчерашней физкультуры — лучше бы мы остановились на тротуаре и безвозвратно потеряли эту несчастную минуту (не больше, уж точно). кто-то справа громко сигналит. это, скорее всего, относится к нам. мне вдруг становится очень весело, и я смеюсь, прикрывая лицо рукавом куртки. ты называешь меня долбоёбом. наконец, мы добираемся до остановки. я то и дело переминаюсь с одной окоченевшей ноги на другую. шмыгаю носом. рассказываю тебе про игру, которую скачал на днях — мой старый ноутбук еле-еле её тянет, грозя зависнуть или вовсе отключиться в любой момент. ты слушаешь, не перебивая, едва заметно киваешь. твои щёки покраснели — я замечаю, — а волосы снова в беспорядке. на каждом выдохе вверх поднимается белое облачко пара. рабочий день у большинства усердно трудящихся ещё не закончился — подошедший автобус оказывается полупустым. ты проходишь в конец салона, занимая место у окна, немного запотевшего и покрытого грязными разводами. я падаю рядом. выуживаю из кармана наушники — самые дешёвые, купленные второпях в киоске у метро — и принимаюсь кое-как распутывать их замёрзшими непослушными пальцами. только качаешь головой, когда я, наконец справившись, протягиваю один тебе. я слушаю музыку, изо всех сил стараясь не уснуть прямо сейчас, откинувшись на мягкую спинку сидения, запрокинув голову и прикрыв усталые глаза. ты, наоборот весь подавшись вперёд, бездумно пролистываешь ленту инстаграма — всё ниже и ниже. блять. к вечеру начинает дёргать всё чаще. никто из пассажиров, кажется, не замечает — оно, на самом деле, и к лучшему. а ты не обращаешь внимания. или только делаешь вид, что не обращаешь, чтобы я не чувствовал себя лишний раз каким-то странным и будто бы не вписывающимся — даже не в конкретное окружение, не-а, во всю эту грёбанную жизнь. и мы чуть ли не проезжаем твою остановку. выбравшись на улицу, шутливо подаёшь мне руку, словно бы предлагая помочь спуститься. показываю тебе средний палец. спрыгиваю на дорогу — под ногами хрустит снег. розоватый свет заходящего солнца падает на блеклые обшарпанные стены многоэтажных домов, радостно бликует, отражаясь в тёмных окнах. мы проходим мимо маленького продуктового, через пустую детскую площадку — чтобы сократить путь, — затем сворачиваем в тёмную подворотню. здесь по заледеневшему тротуару рассыпан песок. воздух холодный, дышать постепенно становится тяжело. мы молчим. с непривычки кажется, что в подъезде совсем темно — моргаю несколько раз подряд, пытаясь скорее привыкнуть к тусклому освещению. наверное, со стороны выгляжу нелепо. ты снимаешь эти свои дурацкие очки. на мгновение перехватываю твой внимательный и немного насмешливый — как и всегда почти — взгляд. стены лифта увешаны яркими рекламными объявлениями. перманентным маркером выведены короткие бессмысленные фразы, рядом с ними — рисунки членов. краем глаза ловлю наши отражения в зеркале, мутном и испещрённом трещинами. красные цифры в маленьком окошке неторопливо сменяют друг друга. до тех пор, пока мы не поднимаемся на нужный этаж. ты открываешь квартиру, пропуская меня вперёд. говоришь что-то про беспорядок, будто бы извиняясь, хотя прекрасно знаешь, что для меня это совсем не имеет значения. избавляюсь от кроссовок, снимаю куртку, привычным уже движением вешая на свободный крючок. ты говоришь, что в морозилке валяется не открытая ещё коробка наггетсов-полуфабрикатов. и предлагаешь её, в общем-то, открыть. я только за. видеть тебя в домашнем антураже до сих пор необычно и как-то даже неловко — совсем чуть-чуть, правда. но вместе с тем и по-особенному приятно. ты подворачиваешь рукава безразмерного свитшота, смахиваешь с глаз отросшую и заметно мешающуюся уже чёлку, ругаешься на стреляющее на раскалённой сковородке масло. сжимая в руках деревянную лопатку, что-то напеваешь себе под нос, забавно пританцовывая и, конечно, вовсе не возражаешь, когда я подыгрываю тебе, начиная сначала тихонько барабанить пальцами по столу, а затем и танцевать тоже. пока мы ждём, когда будет готов ужин, со смехом пытаемся неловко вальсировать по тесной кухне. я целую тебя резко и, наверное, даже слишком грубо. едва ли не до крови прикусываю нижнюю губу. чувствую как твои пальцы крепче сжимают плечо, а рука, лежащая на талии, скользит чуть выше, останавливаясь на выпирающих из-под плотной ткани толстовки лопатках. — блять, тушенцов... — шепчешь, оторвавшись на мгновение, и я чувствую твоё горячее дыхание возле щеки. — что, ромадов? ты так и не отвечаешь. вместо этого целуешь меня снова. от тебя пахнет сигаретами и химозно-фруктовой жвачкой. зарываюсь пальцами в твои волосы, мимолётно касаюсь шеи, забираюсь ладонью под свитшот.ты наклоняешься к самому уху. — если меня сейчас не отпустишь, всё нахуй сгорит, — сообщаешь пусть даже хитро, но явно неохотно.я чуть улыбаюсь. послушано отстраняюсь. вижу, что ты улыбаешься тоже. и думаю, что ради этого готов прогулять ещё сколько угодно пар.