1 часть (1/1)

— Ты ведь понимаешь, что это ничего не изменит, да? — спросил Танатос.Цепи оттягивали ему руки, воздух подземелья, сухой и пыльный, обдирал горло и в целом ситуация была довольно нелепой.Отвратительной. Позорной.Впрочем, во всем был виноват сам Танатос. В этот день он уже закончил свою жатву и размышлял, вернуться ли ему в Дом или сначала отдохнуть на берегу любимого озера, как в списке появилось еще одно имя.Царь Сизиф возвышался над собственным обмякшим в кресле телом. Для человека, чью жизнь неожиданно оборвал сердечный приступ, он был на удивительно спокоен, даже приветлив. — Милорд Смерть, жаль видеть вас так рано. Я бы с радостью отложил нашу встречу лет на двадцать, но раз уж так распорядилась судьба... Полагаю, они для меня?- он с улыбкой указал на цепи, а Танатосу почему-то стало неловко.Сизиф не был похож на злодея. В списке Танатоса значилось ?разглашение тайн богов и ограбление путников?.На грабителя Сизиф походил еще меньше, впрочем, у Танатоса не была желания рассуждать о справедливости приговора. У него был приказ, исходящий от кого-то из олимпийцев, простой и понятный — заковать душу Сизифа в цепи доставить ее Харону.— Да,— он разомкнул кандалы,— у вас есть немного времени. Может быть, вы заходите в последний раз взглянуть на родных? Если смерть наступала внезапно, Танатос обычно позволял душе задержаться еще на две-три минуты — правилами это не воспрещалось. Лорд Аид периодически выговаривал ему за излишнюю сентиментальность, но Танатос пропускал эти выговоры мимо ушей — со всей почтительностью, разумеется.Он заботился о доверенных ему душах, как хороший фермер заботится о своем урожае. И возможно пытался убедить их, что смерть не так уж и ужасна.Сизиф печально улыбнулся: — Мое потомство рассеяно по всей Греции, так что исполняйте свой долг, милорд Смерть,— протянутые руки замерли в воздухе, будто их владелец вспомнил о чем-то важном. Танатос ждал.— Впрочем, если уж вы так добры,— Сизиф бросил взгляд на балкон, — то я хотел бы еще раз увидеть, как над моим царством встает солнце. Говорят, в Тартаре довольно темно.До рассвета оставалось чуть больше часа. Танатос никому не давал столько времени.— У меня есть бутылка вина, от которого не отказался бы и сам Дионис,— Сизиф деликатно стащил с кресла свое тело и уложил его на ковер.— И я могу развлечь вас беседой. Ну, или вы расскажите мне про Подземный Мир. Должен признать, что я нахожу вас очень занятным. И вы не так высокомерны как ваши собратья.Танатос принял решение. В списке появилось два новых имени, оба с пометкой ?умер от старости?, но он все равно собирался выкроить пару часов на отдых. Эти души не мучились, а значит, могли немного подождать.В конце концов, никто никогда не называл его занятным.— Только я ничего не хочу ничего знать о тайнах богов,— предупредил он, опускаясь в указанное ему кресло. —О, тут вы правы. Многие знания, многие печали,— в руках Сизифа появилась бутылка,— я уверен, вы найдете мою жизнь достойной интереса.Танатос практически не пил крепкие напитки. В детстве они с Гипносом на спор утащили из бара в комнате отдыха бутыль с нектаром, и разделили ее вместе с Мег и Алекто. На этом его знакомство с алкоголем закончилось. Он не насторожился, когда вино оставило на языке странное послевкусие — должно быть, ему и полагалось быть таким.Он не насторожился, когда голову вдруг заполнил разноцветный туман. Он не насторожился, даже когда Сизиф без страха намотал на запястье одну из цепей и с почти детским удивлением сказал: ?Выглядит такой хрупкой. Неужели она и впрямь способна удержать титана. Или даже … бога??Он просто подставил запястья.Танатос очнулся в подземелье, скованный по рукам и ногам, без меча и кинжала, даже без перчатки.Сизиф, успевший вернутся в свое тело, маячил перед ним большой и неловкой тучей.Танатос молча рванулся — оковы врезались в кожу, а за спиной Сизифа заволновались два стражника. — За тобой пошлют кого-то другого,— продолжил Танатос,— А ты лишь усугубляешь свое наказание.Танатос не мог представить себе участь страшнее, чем заключение на нижних уровнях Тартара, в вечной тьме и среди чудовищ, но у сестер фурий фантазия была получше.— Не пришлют,— возразил Сизиф,— Не успеют. Вы неправильно понимаете ситуацию, милорд Смерть. Я не собираюсь держать вас здесь вечно. Собственно говоря, я уверен, что управлюсь за месяц.— Управишься с чем? — нахмурился Танатос. Он уже не знал чего еще ожидать от этого смертного. Надо было верить написанному в свитке.—Как я уже сказал, вы были очень внезапны, милорд Смерть,— Сизиф сложил руки на животе.— Я не могу покинуть этот мир просто так. Сначала я соберу родных на пир, дам последние наставления детям, составлю завещание. А потом с радостью отправлюсь с вами в последнее путешествие. А до той поры считайте себя моим гостем. Уверен, вы давно не отдыхали.Лицо Танатоса горело от ярости и унижения. Надел на себя цепи, потерял сознание, позволил себя разоружить. Он стиснул зубы, представляя себе недовольный взгляд лорда Аида и разочарованные глаза матери.На пороге Сизиф обернулся и сказал: — Поверьте, милорд Смерть, я не такой плохой человек, как вам кажется. Я обязательно вас освобожу. В свое время.— А как же остальные души,— все-таки сорвался Танатос. Он и представить себе не мог, насколько увеличился список, который он вчера так беспечно отложил в сторону.— Прямо сейчас кто-то страдает. Мужчина, придавленный камнем в горах. Воин, получивший смертельную рану в битве. Ребенок, угодивший под колесницу. Думай о них, когда будешь пировать.Сизиф постоял немного в дверях, размышляя. На мгновение Танатосу даже показалось, что сейчас его отпустят. И может быть (может быть!) в качестве ответной любезности он не отпинает Сизифа по дороге к Стиксу.— Если вам что-то понадобится, пожалуйста, не стесняйтесь беспокоить мою стражу, — сказал Сизиф.— Она здесь главный образом для этого.Дверь захлопнулась.***Стражу он побеспокоил только один раз. Ну, или попытался. — Я бог смерти Танатос, приказываю немедленно снять с меня цепи. Или ваши души будут прокляты.Но никто не зашел в камеру.Смертные не любили Танатоса, а с некоторых пор видимо еще и не боялись. Нет, какую-то реакцию его требование все-таки вызвало — в двери открылось окошко, на мгновение там показалось бородатое лицо, все. — Значит не такой уж он и сильный, раз дал себя поймать,— произнес чей-то голос за дверью,— видел цепи? У меня брат кузнецом работает, он бы такие голыми руками порвал. А у него в родне боги и рядом не пробегали.— Я у него видел волосы,— отозвался другой голос, моложе и выше,— Как у девки! — У девок такого цвета не бывает. И потом — ты царя нашего слышал? Следи за словами, а то ведь свидитесь рано или поздно, вот он тебе припомнит и девку и волосы.— Кто откажется жить вечно? Старик или дурачок какой-нибудь. А царь Сизиф еще молод, и мозги у него имеются.Танатос раздраженно выдохнул. Болтовня стражников раздражала больше чем цепи.В основном потому, что насчет последнего они были правы. У царя Сизифа имелись мозги.Это у Танатоса их не было.От пола тянуло холодом, где-то с мерным стуком падали капли. Танатос привалился к стене, устроившись в максимально удобной позе, и стал размышлять.Сначала он попытался почувствовать косу или хотя бы перчатку. У него не получилось. Цепи надежно сдерживали его божественные силы. Интересно, как скоро его хватятся в Доме? Танатос мог отсутствовать неделями. Когда лорд Арес развязывал особенно кровопролитную войну или тоскующая по дочери леди Деметра посылала смертным лютые морозы, вместе которым приходил голод, Танатос не считал нужным тратить время на путешествие по Стиксу. Но сейчас были хорошие времена — времена мира и процветания. Танатос пошевелил затекшими запястьями. Зачарованный металл покусывал кожу. Неприятно, но не критично.Итак, уводить души в Подземный Мир теперь некому. Керы не в счет, они имеют дело только с павшими воинами, а Гермес при всей своей расторопности не справится с такой работой в одиночку. Вопрос, как быстро лорд Аид поймет, что душ в доме стало меньше, а родственники умерших перестали приносить дары? И будет ли он что-то предпринимать? На помощь олимпийцев Танатос даже не рассчитывал — большинство из них относились к хтоническим богам с пренебрежением, а самого Танатоса откровенно не любили. Каждый раз, пересекаясь с кем-то из них, он ловил на себе полный неприязни взгляд.Только Гермес, когда они, наконец, сработались, был с ним неизменно приветлив и даже пересказывал последние сплетни, хотя Танатос никогда об этом не просил. У Афродиты новый любовник (из смертных, ты представляешь, босс, из смертных!), на последней вечеринке Дионисе сцепились Апполон и Фобос, Арес опять поругался с отцом и отсиживается теперь во Фракии. И кстати Арес… Танатос вытянул ноги — выпрямится в полный рост или хотя бы просто встать не позволяли цепи, а здесь, на поверхности, его тело становилось очень тяжелым и неповоротливым, очень … человеческим.Арес тоже не выказывал ему презрения, наверное, потому что весь свой запал выплескивал в бесконечных ссорах с Афиной. Впрочем, нельзя сказать, что они хоть как-то общались. Иногда Арес бросал что-то вроде ?Славная была битва, милорд Смерть? а потом исчезал, оставляя Танатоса посреди поля, усеянного телами. В редких случаях оставался понаблюдать, как тот сражается с керами, отбивая у них растерянные души павших воинов.Танатос негромко рассмеялся — если он вообще думает в направлении олимпийцев, значит дела действительно плохи.С это невеселой мыслью он погрузился в сон. ***Голоса пришли ночью.?Милосердная Смерть, обрати свой благосклонный взор на моего отца, он так страдает?.?Я не могу больше терпеть эту боль. Молю тебя, приди!??Я принесу тебе богатые дары, только пошли забвение моему несчастному ребенку?.—Дитя, ты должен научиться отгораживаться от их боли,— учила его Никта,— иначе это тебя сломит. Представь, что твое сердце из железа, что его выковал Гефест.У Танатоса не сразу, но получилось. Он выстроил невидимую стену между собой и душами, он не позволял себе лишней жалости и не поддавался мольбам.Но сейчас голосов было слишком много. Они звали, стонали, плакали, их хор звенел у него в голове, разрывая ее на части. Танатосу хотелось разбить череп об стену, но он не собирался устраивать представление для скучающей стражи.— Простите, простите меня, простите,— шептал он в темноту.Проклятый Сизиф, заставить бы его слушать.Очень скоро мольбы сменились проклятьями, на смену которым, в свою очередь пришла зловещая тишина, которая могла означать только одно.Боги, хтонические и олимпийские, не собирались искать Танатоса.Вместо этого они нашли ему замену. ***— Доброе утро, милорд Смерть,— стражник похожий на Загрея, молодой, широкоплечий с накаченными руками и подвижным живым лицом поставил перед ним чашку с фруктами. Только он один осмеливался подходить к Танатосу достаточно близко. И, судя по голову, именно он тогда назвал его девкой — хотя Танатосу до этого не было никакого дела. Пусть считают его кем хотят, хоть Медузой Горгоной, хоть фурией, хоть быком Миноса.— Они свежие,— зачем-то добавил стражник.Можно было попытаться кинуться, поймать его в захват, сломать шею, только вот зачем? Свободу так все равно не получишь, а просто так отнимать чужую жизнь нет никакого смысла.Танатос мрачно уставился на фрукты. Виноград. Кровь и тьма, он принес ему виноград.Стражник неловко потоптался на месте:— Может, вы хотите чего-нибудь еще? Говорят, что вы пьете кровь жертв, которые приносят в память умерших.Танатос посмотрел на скованные руки. А еще говорят, что Владыка Аид лично сторожит вход в Подземный Мир, а Гипнос живет на краю света.— Человека резать царь Сизиф не даст, но у нас тут есть скотобойня, — продолжил стражник. — Если это правда про кровь, так я сбегаю.?Подойди поближе и узнаешь?— мрачно подумал Танатос. Он не испытывал ненависти к своим тюремщикам, в конце концов, они просто выполняли приказ своего повелителя, как сам Танатос выполнял бы приказ лорда Аида. Просто у него скверное настроение.Танатосу не требовалась вода и пища, и было очень легко представить, как он остается в этой темнице навсегда — неспособный умереть и выйти из Стикса. Эта мысль наполняла его отчаянием. Он хотел домой. Увидеть мать, потренироваться с Загреем или Мег, черт возьми, он готов был даже слушать Гипноса с его дикими идеями про убийство всех смертных сразу.Стражник все стоял и смотрел на него. Нет, не так. Он пялился во все глаза, как новоприбывшие в Дом души пялились на Цербера.В конце концов, это начало раздражать.— Кровь пьют керы,— сухо произнес Танатос,— Мне не нужна еда. Теперь ты уйдешь?Не-Загрей поглазел на него еще немного и вышел, загрохотав замками.Хорошо.*** — Милорд Смерть…Танатос вскинул голову. Кровь и Тьма, у него что не было друзей? Невесты? Кого-то кому можно было присесть на уши? Этот стражник со временем превратился в его единственного тюремщика — то есть, там за дверью по-прежнему оставался кто-то еще, но в камеру заходил только он. Приносил всякую еду, чтобы через какое-то время унести ее нетронутой обратно, и говорил говорил говорил.Танатос узнал что он живет при дворце с матерью и двумя младшими сестрами, что до того как попасть в стражу работал подмастерьем у каменщика, и что по выходным он помогает старшей сестре в цветочной лавке. Время от времени от него действительно пахло цветами, но гораздо чаще — каким-то алкоголем.Еще он вроде бы называл свое имя, но оно выскользнуло у Танатоса из головы.В его памяти этот человек так и остался просто стражником.Один раз Танатос попытался убедить его снять цепи, на что тот даже удивился: ?Да меня же со скалы за такое сбросят, а семью выгонят из города. Да и ключ все равно у царя Сизифа?.После этого Танатос потерял к нему всякий интерес, а вот стражник наоборот решил, что они теперь как минимум приятели.— Чего ты хочешь? Стражник поперхнулся воздухом — Танатос редко отвечал на его неловкие попытки завязать беседу.— А правда что у вас есть крылья? — наконец выпалил он.Танатос мысленно закатил глазами. Надо думать следующим вопросам будет ?Почему вы не улетите??—Да.Односложный ответ ничуть не смутил стражника, как до этого не смущало тяжелое молчание и редкие просьбы замолчать.— Я бы хотел … ну, то есть вы конечно не обязаны. Но я бы потом детям своим рассказывал, а? — Уговор,— оборвал его Танатос,— Ты их увидишь, если таково твое желание, а взамен больше не будешь мне докучать. Ты мне не интересен.— Я … Да, конечно!На мгновение в глазах стражника вспыхнула обида и еще какое-то чувство, которое Танатос не смог опознать. Впрочем, ему было все равно.Танатос чуть отстранился от стены, давая пространство паре пепельно-серых крыльев. Призвать их было довольно легко, ведь они были частью его самого. И вместе с ними пришла тоска. По полету, по лунному свету на лице, по пению косы в руках.Зря он это затеял, теперь пережить еще один день в заключении будет еще сложнее, а сколько их еще будет, этих дней.Стражник подошел ближе и зарылся пальцами перья. Осторожно, невесомо, почти с благоговением.—Мягкие…Танатос нахмурится. Так они не договаривались.В списке тех, чьи прикосновения он готов был терпеть было всего пять имен: мать с братьями, Мегера, Загрей, все. Причем Загрей, с его любовью к спонтанным объятьям периодически из этого списка вылетал.Танатос отстранился, насколько позволяли цепи, а когда рука стражника потянулась следом резко сложил крылья.— Ты вроде хотел просто посмотреть,— ледяным голосом напомнил он.— Простите,— стражник торопливо убрал руку, даже спрятал ее зачем-то за спину,— просто знаете… я обошел все храмы и не нашел ни одной вашей статуи.Танатос подавил желание закатить глаза. Искать следовало в Спарте, в других городах у Смерти не было культа. Зачем он вообще искал? Странный.—Один из жрецов сказал, что ваш облик настолько ужасен, что в руках скульптора крошится и камень и мрамор,— воодушевленно продолжил стражник,— А вы обычный. Даже красивый. Я никогда ни у кого не видел таких глаз.?И многих хтонических богов ты встречал?? с усталым раздражением подумал Танатос. Этот умник вообще помнил, что говорит со Смертью? Кажется, нет.— Уговор,— напомнил он.—Уже ухожу, милорд Смерть.Напоследок стражник одарил его внимательным долгим взглядом, словно увидел его впервые.Танатос очень быстро об этом забыл.***Время потеряло значение. Прошли недели, а может быть месяцы. Танатос даже не знал лето сейчас или зима. Его тело с каждым днем слабело все сильнее, но это больше не имело значения. Это была пустая, бесполезная оболочка.Его знакомый стражник продолжать приносить пищу. Танатос свыкся с его болтовней и даже иногда отвечал — просто чтобы услышать звук своего голоса.В один из таких бесконечно долгих, похожих друг на друга дней он вошел, вернее ввалился в камеру и радостно предложил с порога:— Милорд Смерть, давайте с вами выпьем!Танатос холодно посмотрел на протянутую чашу и ответил:— Я уже выпил однажды с твоим царем. Мне хватило. Стражник был порядочно пьян, запах вина заполнял все камеру, забивался в ноздри, напоминал о пережитом позоре.— И тебе кажется тоже хватит,— добавил Танатос.—А,— стражник поразмышлял немного над двумя полными чашами и в итоге опрокинул в себя сначала одну, потом вторую,— Вы же тут сидите и ничего не знаете. Царь Сизиф сегодня будет пировать со своими родственниками. А мы, его верная стража … вот…уже.Танатос неодобрительно покачал головой. Еще не хватало, чтобы он свалился и уснул прямо здесь.— Значит, он не соврал про пир. Сколько прошло времени.— С тех пор как вы здесь? — уточнил стражник. Так… вся весна и еще лето.Шесть месяца, сосчитал Танатос.А ему казалось он подпирает эту стенку целую вечность.Шесть месяцев. А голоса душ он перестал слышать в самом начале заключения.Быстро же о нем забыли.— Выходит, твой царь не соврал. Он и вправду приводит в порядок свои земные дела?- спросил Танатос. Позволить себе надежду было страшно. —Точно,— быстро кивнул стражник и зачем-то помахал ладонью перед его лицом,— Только сдается мне, что все равно он вас не отпустит. Вы же… чуть-чуть злой будете, да? Танатос коротко усмехнулся. Да, он будет чуть-чуть злой. А в Асфаделе чуть-чуть жарко.—Но знаете,— стражник плюхнулся рядом, чуть не выплеснув остатки вина ему на колени,— Я о вас позабочусь. Я буду вашим жрецом. Буду вам поклоняться. Что думаете? Танатос не удержался от смеха. Так вот что значили эти фрукты. Поклонение.Кровь и Тьма, чем он так провинился перед Богами?— Почему вы смеетесь надо мной лорд Смерть? — стражник посмотрел на него с пьяной обидой.—Я предлагаю от чистого сердца.?Скорее с пьяных глаз?— отметил Танатос. Надо же такое придумать.— Мне нужно поклонение. Если хочешь стать жрецом, выбери Зевса или Посейдона. Они любят дары.— Я не хочу другого бога,— упрямо мотнул головой стражник,— Я хочу вас.Он качнулся вперед, ухватил прядь волос Танатоса и намотал ее на пальцы, сложно нищий примеряющий дорогое кольцо — осторожно и с восхищением.— Вы — мой бог.Танатоса передернуло от отвращения, от запаха перегара накатила тошнота, а затылок кольнула злоба. Он был воплощенной Смертью, он уносил царей и воинов, а эта пьяная свинья лапала его так, словно имело на это какое-то право.— Твой бог велит тебе пойти и проспаться,— рявкнул Танатос,— или продолжай где-то в другом месте, но в любом случае — пошел вон!— Я не пьяный,— попытался спорить стражник. Руку он так и не убрал и Танатос шумно втянул воздух.— Не. Смей. Меня. Трогать.Большой ошибкой было вообще заговаривать с ним тогда. Дурень кажется решил, что они равны, несмотря на весь это бред про поклонение. — Да? — рука сжалась в его волосах,— А вот интересно, кто мне запретит — Зевс или Посейдон? —Убери руки,— прошипел Танатос, и вслед за этими словами в лицо прилетело кулаком.В обычном своем состоянии он бы даже не почувствовал этот удар, а сейчас у него зазвенело в ушах.Танатос закашлял, сплевывая кровь, и на какое-то время перестал соображать, поэтому, когда его швырнули его на живот, в голове расцвела абсурдная мысль: ?Он хочет меня убить, убить Смерть. Удачи?.А потом сверху навалилось тяжелое тело, в напряженную шею впились поцелуем-укусом, а в ухо ввинтился знакомый шепот.— Вы — мой бог. Не Сизифа. Не чей-то еще. Мой!Танатос приказал себе успокоится, но когда сильные руки прошлись по бедрам и с грубо рванули хитон все-таки сорвался в панику: — Что ты делаешь? Совсем ополоумел? В коридоре было тихо. Кровь, и тьма, куда делся второй стражник?В совсем раннем детстве Танатос заблудился в подземельях Тартара, погнавшись за ускользнувшим из клетки Мортом. Никта нашла его через несколько часов, хотя Танатосу показалось, что в Греции за это время сменилось несколько поколений. После того случая на все двери, ведущие в Тартар нанесли дополнительный слой защитных рун.Давно забытое чувство — смесь страха, злости на собственную беспомощность и надежды что кто-то вытащит его из темноты прибило Танатоса к земле не хуже чем чужая хватка.Он снова был ребенком, рыдавшим у фонтана в одной из дальних пещер Тартара.За одним лишь исключением. Тогда проклятые предпочитали делать вид, что его не видят.Самые отъявленные головорезы Греции, мертвые и давно истлевшие, не решались даже приблизится к маленькому хтоническому богу, носившего на хитоне брошь с эмблемой Тартара, не говоря уже о том, чтобы причинить какой-то вред.Сейчас же все было по-другому. Тело его несостоявшегося жреца весило с гору Олимп, его жадные горячие пальцы были повсюду, ощупывали спину, бедра, живот, поясницу.Когда его руки раздвинули ягодицы, Танатос рванулся, отбиваясь молча и яростно, локтями, затылком, крыльями. Он считался одним из самых сильных хтонических богов, он почти никогда не проигрывал керам и всегда побеждал в спарринге Мегеру, а то и всех трех сестер разом, ну почему сейчас так, почему, почему, почему.— Расслабьтесь, иначе будет неприятно, — доброжелательно, почти ласково посоветовал стражник,— хотя… все равно будет!— Остановись! Прекрати немедленно, слышишь! — Танатос сморгнул злые слезы. Если закричать, возможно, кто-то и прибежит. Но нет, он не выдержит такого позора,— пусти меня, я не хочу!Он никогда не был с мужчиной, да и женщиной то не был, те поцелуи с Мег не считались — они были пьяными, глупыми и любопытными детьми.Когда тело разорвала незнакомая резкая боль, он все-таки закричал.***— Танатос,— позвали из темноты.Он повернулся набок, плотнее заворачиваясь в крылья. Он так хотел больше ничего не чувствовать. Почему нельзя просто выбросить это тело? — Танатос,— всхлипнул тонкий голос,— Тан, ну пожалуйста.Танатос попытался сосредоточиться. Это был странное ощущение — он будто находился под плотным куполом и с той стороны кто-то настойчиво рвался внутрь, всем телом бросаясь на преграду.Наконец он узнал зовущего.— Гипнос?- Танатос приподнялся, вглядываясь в темноту,— где ты? Ты можешь меня видеть? Стражник вернулся на следующее утро (когда оно было? Вчера? Месяц назад? Год?) вместе с ведром воды и мочалкой.— Нехорошо конечно получилось вчера,— хмуро сказал он,— Только вы сами во всем виноваты, милорд Смерть. Я ваш единственный друг, а вы…Танатос кинулся. Чтобы вцепиться в горло своему мучителю не хватило каких-то пары дюймов.Зато он опрокинул ведро, и привести себя в порядок не получилось.—Нет,— ответила темнота. Танатос вздохнул с облегчением, — Только чувствую. Ты сейчас спишь. И … тебе больно, Тан.— Нет,— быстро ответил Танатос. Совсем недавно ему было больно, да.А сейчас было никак.— Скажи нам, где тебя искать?- взволнованно спросил Гипнос,— ты ведь знаешь это место, да? Танатос моргнул. Выходит, его все-таки искали. Совсем недавно это новость вдохнула бы в него жизнь, дала сил для борьбы.Сейчас он чувствовал, что уже поздно. Возможно, у него получится выбросить это тело, но это все равно не поможет.— Где тебя искать, Тан?- настойчиво повторил Гипнос.— Он придет за тобой. Он придет и все будет хорошо. Танатос крупно вздрогнул.Кто придет? Из всех обитателей Дома только Владыка Аид мог подниматься на поверхность без побочного эффекта в виде почти мгновенной смерти, но одна мысль о том, что он примчится сюда вытряхивать из цепей своего нерадивого подчиненного вызвала у Танатоса горькую улыбку.К тому же, он скорей бы остался в этой тюрьме навсегда, чем предстал бы перед лордом Аидом в таком виде.Но мама… Танатос много раз видел как велико горе матерей, терявших своих детей. Он видел царицу Персефону, бродившую по Дому с пустыми потухшими глазами.— Ищите меня во дворце царя Сизифа.***Танатоса разбудил треск ломающегося дерева и последовавший за ним поток приглушенных ругательств. В камере стало светлее, Танатос, зажмурился, шипя от боли и попытался отползти в угол. А когда чьи-то пальцы осторожно коснулись его лица, отводя волосы, без раздумий укусил.Он был уверен, что разговор с Гипносом был порождением воспаленного сознания, поэтому даже вздрогнул, услышав знакомый голос. — Полегче, милорд Смерть. Рука мне еще понадобится.Танатос осторожно открыл глаза. Солнечный свет загораживала чья-то массивная фигура в доспехах.Арес.Но…Они же нашли замену.Почему? — Милорд Смерть, посмотрите на меня,— Арес — живой, настоящий осторожно потряс его за плечо,— Вы меня слышите? Вы меня узнаете? Танатос облизнул пересохшие губы. От привычного обращения хотелось кричать, словно каждую букву выжигали на коже каленым железом.Он больше никому и никогда не позволит называть себя так. — Пожалуйста…. Просто Танатос, хорошо? В кругу олимпийцев обращение по имени означало симпатию или дружбу. Ничего из этого между ними не водилось и все же, Арес кивнул без тени недовольства. Танатос подумал, что впервые в жизни видит его без шлема.Он разглядывал узкое смуглое лицо в боевой раскраске и пытался не сойти с ума.Арес в свою очередь окинул его внимательным взглядом и едва заметно нахмурился.— Ми… Танатос. Они вас били? Синяки, понял Танатос. Проклятые цепи, если бы не они, следы от побоев зажили бы в считанные мгновения.Впрочем, если бы не цепи, они бы вообще не появились.—Один раз,— ровно ответил он,— я слишком настойчиво пытался разорвать оковы.— Думаю, будет лучше, если это сделаю я,— ответил Арес,— Лежите спокойно, сейчас все будет.Танатос позволил себе расслабиться. Голос Ареса успокаивал, его руки размыкали кандалы и разматывали цепи, а когда с этим было покончено, помогли ему сесть.— Один вопрос. Вы знаете, где сейчас это ублюдок? Танатос покачал головой. Ему было чудовищно стыдно, мысли путались.— Мне так жаль. Я не выполнил приказ, он сказал, что хочет увидеть как встает солнце, если бы ваш царственный отец послал Гермеса…Арес погладил его по плечу.— Если бы мой царственный отец,— его голос сочился ядом,— на секунду напряг свои царственные мозги и вспомнил что направил вас за Сизифом, я бы был здесь гораздо раньше. Так что я должен говорить ?мне жаль?. — Не стоит.Танатос глубоко вздохнул. Его сила, сила хтонического бога, вернулась обратно, нахлынула как волна на прибрежный песок. Он снова почувствовал косу и меч, почувствовал свой список — его даже не удосужились выбросить, словно Сизиф и вправду собирался сдержать слово.Впрочем, он почувствовал еще кое-что.Предсмертные крики десятков душ и присутствие других богов. Совсем рядом, практически на расстоянии вытянутой руки. Он вопросительно посмотрел на Ареса и тот подарил ему кривую ухмылку.— Да, мои дети сейчас во дворце. К рассвету они не оставят от этого места камня на камне. По правде говоря, даже это кажется мне чересчур милосердным наказанием за то, что с вами сделал Сизиф.Танатос неопределенно повел плечами. От этого жеста капюшон упал на плечи, обнажив шею, но он не обратил на это внимание.— Ну что ж, полагаю меня ждет работа.Арес не ответил, но на его лице такое жуткое выражение, что Танатосу захотелось сбежать.—Кто? — тихо спросил он, наклонив голову.Красные глаза горели страшно и ярко. Когда Танатос понял, куда он смотрит и сердце скакнуло в горло.Рука лихорадочно взметнулась, запоздало прикрывая след от укуса.—Прошу прощения. — к своему ужасу Танатос рассмеялся, глухо и истерично,—Кажется, я забыл его имя.От смеха по лицу потекли слезы, но он все смеялся и смеялся, не в силах произнести что-то еще, а когда Арес молча раскрыл объятья потянулся к нему всем телом, прижимаясь к груди и не думая о том, как он сейчас жалок.Он рыдал отчаянней, чем тогда в Тартаре, почти выл, а в перерыве между всхлипами пытался что-то говорить. А Арес просто держал его, укачивая как младенца, и шептал какую-то ласковую бессмыслицу. Теплые руки гладили спину, перебирали отросшие волосы и Танатосу очень хотелось остаться в этом мгновении навсегда.Примерно вечность спустя, когда он наконец успокоился и решился взглянуть Аресу в глаза он не увидел в них ни осуждения ни брезгливости, только безграничную ярость. И тогда он почувствовал, что снова может дышать. Почувствовал себя по-настоящему свободным.— Ну что ж,— Арес встал, увлекая Танатоса за собой,— видимо придется подарить вам каждую жизнь в этом городе.***Танатос ненавидел жертвоприношения. Он был богом милосердной смерти.В ту ночь он впервые не чувствовал к своему урожаю никакого сострадания.