1 часть (1/1)

1Когда Бора неспешно надевает чёрное пальто, наручные часы показывают ровно шесть. Она выходит из мастерской, на ходу доставая из кармана зажигалку и пачку крепких сигарет, которые обычно курят мужчины. Её руки испачканы грифелем и немного краской. Волосы спрятаны под шапкой, а уныние?— за сдержанной, фальшивой улыбкой. Гордо вскинув подбородок и продолжая держать в руках подкуренную сигарету, девушка выглядит такой невозмутимой. И ей абсолютно наплевать на мнение случайных прохожих.Бора медленно шагает по тротуару, изредка бросая короткие и незаинтересованные взгляды на людей, витрины магазинов, вывески, автобусные остановки. Именно тогда она впервые замечает её?— девочку, что похожа на привидение, с почти прозрачной кожей и волнистыми волосами, что развеваются на ветру, словно дым, танцующий в солнечных лучах.Она кажется такой хрупкой и дикой, будто полевой цветок. Юная и прекрасная, одетая совсем не по погоде. Ангел, упавший с небес на землю.Но Бора давится сигаретным дымом, а её сердце останавливается, когда кудрявая девочка, натянув на лицо поддельную улыбку, прыгает в остановившийся автомобиль.?Падший ангел. Проститутка?,?— проносится в голове Боры.***Всё как обычно. Шиён сбегает из школы сразу после обеда, ведь в её рюкзаке всё равно никогда нет и не было учебников. Зайдя в проём между домами, где нет никого, кроме бездомных, жалобно мяукающих кошек, она принимается снимать куртку, старые джинсы и свитер.Девочка натягивает на худые ноги местами рваные колготки и надевает короткое платье, а затем красит обветренные губы дешёвой противной помадой цвета тоффи, чтобы выглядеть старше.Шиён обувает туфли-лодочки на высоком, немного расшатанном каблуке, купленные на распродаже. Ей хочется верить, что, возможно, так у неё появится больше шансов быть замеченной Богом.В воздухе диффузия запахов сырой земли, дождя и жимолости. Девочка, состоящая только из чувства отвращения к самой себе, чувствует, как её продажное тело прожигает чей-то пронзительный холодный взгляд. Уже в который раз. В одно и то же время.Взгляд голубых глаз, в которых застыла бесконечность Вселенной. Они будто преследуют её. Следят за ней. Осуждают. Ненавидят.***Первый раскат грома приносит с собой волну неисчерпаемого вдохновения, и Бора начинает делать наброски для будущих картин. В одной руке зажата тлеющая сигарета, в другой?— карандаш. Она рисует греховное тело девочки, одетой не по погоде, что стала для неё обсессией и навязчивой идеей, заняла все мысли и принесла чёртов хаос в её меланхолию.Из размышлений девушку вырывают хлопок двери и женские голоса, один из которых принадлежит её матери. Бора переводит взгляд с эскиза на розовые пионы, что стоят на подоконнике уже вторую неделю. Жалкая попытка скрыть запах табака.Проходит около получаса, и Бора слышит чей-то плач, чужую истерику и боль. Девушка нервно постукивает пальцами по письменному столу, глядя прямо перед собой и чувствуя пустоту в душе, горечь?— в уголках глаз, а затем и на кончиках длинных ресниц.Стук в дверь. Запах старых книг и дыма смешивается с запахом антисептика и йода. Девушка смахивает слёзы, пытаясь нацепить маску равнодушия.—?Как ты, милая? —?спрашивает женщина, ставя чашку ароматного кофе перед дочерью, променявшей колледж на искусство.—?Хорошо, наверное,?— пожимает плечами Бора. —?Почему та девушка плакала?—?Она очень хотела оставить ребёнка.—?Тогда почему избавилась от него?—?Её родители очень религиозны. Молодой человек вскружил ей голову. Она поддалась соблазну.***—?Береги себя,?— говорит мать, отдавая дочери несколько купюр. —?Я знаю, что ты хотела купить холст и пастель.—?Поцелуй за меня девочек.Бора провожает мать до автобусной остановки и целует её в щеку. По дороге домой она покупает две пачки сигарет и плитку горького шоколада.Уснуть почти невозможно. Этот проклятый дом будто издевается над девушкой. Здесь покончил жизнь самоубийством её отец. Она узнала об этом только на следующий день, но тот выстрел постоянно звучит эхом в её голове. Здесь лебединой песней, реквиемом и отчаянием разливается плач женщин, девушек и девочек, а потом въедается в стены Лакримозой*, словно плесень. А Бора… Оказывается, она умеет сопереживать.*?— часть ?Dies Irae?, секвенции в реквиеме. Само слово переводится как ?слёзы?.***Бора любит одиночество, но только не ночью. Только не здесь.Она зажигает свет и идёт на кухню, чтобы заварить себе чай, но её внимание привлекает дверь в конце коридора, и девушка берёт ключ, висящий на крючке рядом с зеркалом.Бора открывает дверь и оглядывает комнату, в которой её мать почти ежедневно делает подпольные аборты несчастным девушкам. Обычное, не очень просторное помещение, значительно отличающееся от операционного зала в больнице.Прохлада, хорошее освещение, светлые стены и стерильная чистота. Разве что на окнах висят тёмные тяжёлые шторы, чтобы скрыть то, что здесь обычно происходит. Скрыть чужие тайные грехи и падения. А ещё они являются напоминанием секретности и символом безысходности.Боре хочется назвать это преступлением, но у неё язык не поворачивается. Ведь без этого сомнительного дохода её мама попросту не смогла бы обеспечить нормальную жизнь своим дочерям.Что плохого в том, чтобы просто избавлять девушек, отдавшихся мужчинам по любви или по собственной глупости, от лишних проблем? Тем более это происходит не в каком-то гараже или подвале. И об этом никто никогда не узнает. Но от этих мыслей Боре не становится легче.***Шиён любит витать в облаках, чертить звёзды на запотевших стёклах и воровать шоколадные батончики. А ещё она любит тёплую погоду и солнце, потому что так ей не приходится тащить с собой одежду и переодеваться на улице. Достаточно пары коротких джинсовых шорт, что открывают вид на стройные ноги, и тонкой мешковатой кофты, которую всегда можно снять и остаться в полупрозрачном топе из белого кружева.—?Детка, где ты опять пропадала? —?женщина качает головой, когда видит на пороге свою дочь. —?Я ведь волнуюсь за тебя.—?Не беспокойся. Я в порядке,?— говорит Шиён и проходит в дом, а затем протягивает матери деньги.—?Откуда это у тебя? Только не говори, что ты их украла,?— с мольбой в голосе произносит женщина.—?Я их заработала. Нашла себе временную работу в одной забегаловке на окраине города,?— врёт Шиён, нервно перебирая подол кофты и не решаясь посмотреть матери в глаза. —?Я ведь знаю, как тебе тяжело.Она так любит свою маму, а дырявые кеды и несколько синяков на бёдрах… Всё это не важно.—?Моя крошка, у тебя бриллиантовое сердце,?— женщина притягивает её в объятия и нежно поглаживает по волосам. —?Только не сбегай больше с занятий, мне опять звонили из школы.Девочке стыдно, ведь с её баллами бессмысленно даже мечтать о поступлении в колледж, стабильной работе и достойной жизни.***Остаток дня женщина копошится в саду, думая о том, какая же прекрасная у неё дочь. Ей больно от того, что она не может заботиться о Шиён так, как следует, не может купить ей дорогую одежду и обувь. Иногда приходится просить деньги у подруг, знакомых и даже у бывшего мужа, который теперь имеет другую семью. Но женщина не простила бы себе, если бы оставила дочь в приюте из-за финансовых трудностей.А Шиён лежит на земле и задыхается, утопая в аромате лилий и понимая, что это и есть запах счастья. Её волосы переплетаются с травой, пёстрые бабочки кружатся над головой, а лучи солнца проходят сквозь деревья.Ей хотелось бы умереть. Вот так. Красиво. С улыбкой на лице.—?Мам, нам нужно поговорить,?— говорит девочка сквозь слёзы.2Бора как раз выходит из своей комнаты, когда её мать открывает входную дверь.—?Проходите,?— приветливо улыбается женщина. —?Моя ассистентка - Юхён - немного задерживается, у неё результаты анализов.Бора замирает, когда видит ту самую девочку с непослушными кудрями, и окидывает её острым, как лезвие, взглядом, полным некого презрения. Она ощущает, как кости наполняются яростью.—?Бо, проведи Шиён в комнату, мы пока выпьем кофе.—?Хорошо,?— холодно произносит Бора, разворачиваясь. —?Пошли за мной.Когда они оказываются в том самом небольшом помещении, Бора накидывает чистую простыню на кушетку.—?Ты осуждаешь меня? —?робко интересуется Шиён.(В неё хочется влюбиться, потому что она пахнет лилиями, у неё пурпурные губы, бледная кожа и глаза цвета абсента.)—?Нет.—?Не говори никому.—?О чём?—?Ты знаешь.—?Какой по счёту этот аборт?—?Это впервые.Бора вновь слышит, как реквием звучит в её голове. Она сглатывает, рассматривая инструменты, с помощью которых внизу живота Шиён сегодня образуется пустота. А потом тельце её ребёнка спрячут в мусорный пакет и выбросят или закопают ночью где-нибудь на заднем дворе заброшенного дома по соседству.—?Разденься и сними обувь. Скоро придут и подготовят тебя.—?Можно оставить носки? —?дрожащим голосом спрашивает кудрявая девочка, принимаясь расшнуровывать кеды.Бора кивает в ответ, уже собираясь выйти и оставить Шиён в полном одиночестве, наедине со страхом, съедающим внутренности, и внезапной тошнотой.—?Это больно?—?Никто не застрахован от боли. Тем более, здесь, где местная анестезия?— ещё та роскошь. Ты знала, на что идёшь.—?Я не могу его оставить.***—?Результаты анализов в порядке, — сообщает Юхён. — Мне кажется, можно начинать.—?Ты готова, милая? —?интересуется мать Боры, смотря на Шиён, которая от волнения бездумно выводит какие-то узоры на своих коленках.—?Думаю, да.—?Хочешь, чтобы твоя мама осталась?—?Да.—?Моя девочка,?— говорит женщина, заплетая волосы дочери в пучок и целуя её в лоб. —?Я буду держать тебя за руку.***Когда процедура подходит к концу, улица уже укрыта сумерками. Бора пытается сконцентрироваться на пластинке The Smiths, кружащейся в проигрывателе, но постоянно отвлекается на звуки за стеной (потому что местная анестезия не обеспечивает абсолютного блокирования болевых ощущений).Она пытается спрятаться в сигаретном дыме и коконе из воспоминаний о чём-то хорошем. Но в голову назойливыми мухами лезут кадры насилия, крови и больницы.Ведь однажды Бора пережила то же самое, что сейчас переживает Шиён.***—?Придёшь ко мне в больницу. Нужно осмотреть тебя ещё раз, чтобы удостовериться, что всё в порядке.—?Вот, здесь должно хватить,?— женщина достаёт из сумочки деньги, но та в знак отрицания вертит головой.—?Я не могу их взять. Тебе они нужнее.***Бора ставит чайник, даже не замечая, как на кухне появляется Юхён?— её бывшая любовница.—?Бедная девочка.—?Кто? Шиён? —?усмехается Бора, а затем затягивается сигаретой, наплевав, что в пачке осталось всего лишь две штуки.—?Такая юная, доверчивая. Влюбилась в какого-то мальчика, а он её бросил и оставил вот такой… подарок. От этих мужчин одни только проблемы.Ей хочется сказать правду о том, что Шиён?— проститутка, но… Нет, она не может.—?В этом ты права.—?Закрой за мной дверь, Бо.—?Уже поздно. Я могу постелить тебе в гостиной.—?В гостиной? —?хмыкает Юхён и, подойдя почти вплотную, кладёт свои руки на плечи девушки. —?Я думала, мы будем спать вместе,?— шепчет она, невесомо касаясь губами участка шеи.—?Не нужно.Бора резко отстраняется от Юхён, от которой исходит аромат роз и приторно-сладких духов, что перебивают запах больницы.(И это не является запахом её наваждения. Наваждение пахнет лилиями. Оно пахнет, как Шиён.)Бора хочет поставить точку в их с Юхён истории молчанием, недосказанностью и чашкой крепкого кофе.3У Шиён паранойя. Девушка не может нормально есть, потому что столовые приборы напоминают кюретку*, а вишнёвый джем на оладьях?— кровь и то, чего ей не нужно было видеть. Даже сквозь слёзы. Ребёнок. Его крошечные ручки, крошечные ножки, крошечное тельце.Это пугает, заставляет дрожать, ломает и разрушает. Без надежды на восстановление.Шиён тошнит от осознания собственной никчёмности. Она еле успевает выбежать из кухни.*?— медицинский инструмент, используемый в хирургических операциях для удаления (выскабливания) патологических мягких тканей из костей, а также в гинекологических операциях.***Скрывая лицо за растрёпанными волосами, Шиён сидит на сырой от дождя скамейке. Ноги промокшие до нитки из-за дырявых кед. Она внимательно изучает объявления в газете по поводу работы, чтобы убить время, но с пользой. И только девушка с холодными глазами и сигаретой во рту заставляет её отвлечься.—?Эй, Бо,?— зовёт Шиён, и Бора оборачивается.—?Чего тебе?—?Ты никому не говорила?—?О том, что ты?— шлюха? Нет. Кого это интересует? —?небрежно произносит Бора, совершенно не заботясь о том, что иногда слова ранят, как кинжалы.—?Ты ненавидишь меня,?— шепчет Шиён.От слёз тушь растекается по щекам, словно чернила на бумаге.***—?Мне было шестнадцать, тогда я впервые влюбилась. Он был старше. Образованный, привлекательный, обходительный, при деньгах. Знаешь, в такого просто невозможно не влюбиться,?— усмехается Бора, стряхивая пепел. —?Я хотела отдать ему своё сердце. А потом забеременела. И он избил меня до такой степени, что… Я больше не могу иметь детей, Шиён. Возможно, именно поэтому я стала такой.—?Где он сейчас?—?В тюрьме. Я с детства знаю, что такое насилие. Отец выпивал, мамы не было дома, и нам с Минджи всегда доставалось. Просто так, ни за что,?— говорит Бора, в уголках её глаз собираются слёзы. —?Можно вылечить раны и синяки, но душевная боль навсегда остаётся в сердце,?— она закрывает лицо руками. —?Когда я смотрю на всех этих девушек и женщин, что приходят к нам, мне так отчаянно хочется их ненавидеть, но я не могу.—?Мне жаль,?— Шиён опускает голову, делая глоток сладкого ягодного чая.—?Ты ни в чём не виновата,?— Бора отводит взгляд.Идеально чистая столешница, не заставленная грязной посудой. Гладкий подоконник, на котором нет комнатных растений. Бледно-жёлтые занавески, кое-где прожжённые сигаретой. Розовое небо за окном.Она готова смотреть на всё что угодно. Только не в глаза кудрявой девчонки, что сидит сейчас на её кухне, заполняя пространство атомами своей красоты, печали и эмпатии.—?Мне нужно домой.—?Не уходи, Шиён, пожалуйста. Я не могу оставаться одна. Раньше этот дом принадлежал родителям моего отца. Он совершил здесь самоубийство.***—?Ты рисуешь? Здесь пахнет красками,?— Шиён подходит к мольберту, что стоит в углу.—?В основном я рисую в мастерской. Все мои картины находятся там,?— говорит Бора. —?В любом случае, их сложно назвать шедеврами, обычные натюрморты. Мёртвая природа, застывшая жизнь,?— рассуждает она.—?Мне хотелось бы взглянуть,?— мягко улыбается Шиён и подходит к письменному столу, где лежит книга Чарльза Буковски. —?Любишь читать?Бора кивает, а затем достаёт из шкафа новый комплект постельного белья.—?А ты?—?Я люблю поэзию. Так сильно, что даже украла книгу со стихами Уильяма Блейка из городской библиотеки. Мне стыдно за этот поступок, но я не собираюсь возвращать её.Бора усмехается, ведь поэзия?— это утопия, а утопией можно назвать то, что никогда не станет реальностью, то, что помогает этой девочке с ураганом в волосах, пытающейся найти своё место в жизни, убегать от жестокой действительности в мир иллюзий.Но Бора не нуждается в ложных надеждах. Пустоту внутри можно заполнить и чем-то другим. Например, можно окончательно прокурить свои лёгкие.***Шиён лежит на земле до тех пор, пока её спина не начинает болеть. Белая футболка окрашена травой и одуванчиками, в волосах путаются крошечные маргаритки, а на сердце тяжесть.Девушка не поднимает взгляд на облака, ведь теперь боится смотреть на небо. В любом случае, его частички под ресницами Боры, той, которая сладко пахнет акварелью и является воплощением декаданса в то время, когда Шиён умирает из-за того, что девяностые?— это сплошная обречённость, вечное уныние цвета грозы, пустота и холод.***Шиён говорит, что ненавидит мужчин, врёт Боре, что нашла работу, и признаётся в том, что её ещё никто не целовал в губы. А Бора восхищается красотой этой девочки, изъянами на бледной коже, вьющимися волосами и яркой зеленью глаз.—?Возможно, моё тело грязное, и за то, что я сделала, в Средневековье меня бы сожгли на костре.Бора ловит себя на мысли о том, как идеально Шиён смотрится в её кровати, одетая в её ночную рубашку и несмело курящая её слишком крепкие сигареты, что убивают великолепный запах лилий.***Звёздные ночи заставляют Бору думать, что Вселенная бесконечна. Именно звёздной ночью губы Боры оставляют лёгкие поцелуи на ключицах Шиён, а руки обвивают её тонкие запястья.Она целует шею Шиён то нежно, то неистово, а затем приникает к её непорочным, нецелованным губам поцелуем, что на вкус, как боль и океан.Они не говорят о любви, потому что её нет. Есть только упадок и идея восстановления. Желание быть кому-то нужной и трепет в сердцах. Одно на двоих дыхание, переплетённые ноги и поцелуи, наполненные горечью настоящего и возможной сладостью будущего.Есть только бесконечность, ломающая парадигмы одиночества длиною в вечность.***Ранним утром следующего дня Бора читает книгу прямо в кровати, изредка поглядывая на свою спящую красавицу, находя совершенство в трепещущих ресницах и покрасневших губах. Да, мысленно она называет Шиён своей.Совершенство в том, как Шиён просыпается, снимает ночную рубашку и переодевается в свою одежду, как рассматривает в зеркале вишенки на своей коже, оставленные Борой. Она оборачивает вокруг своей шеи тонкую чёрную ленту и завязывает сзади маленький узел, чтобы показать всем, что у неё есть кто-то, кого можно называть своей Вселенной, бесконечностью и даже любовью.Завтрак проходит в полном молчании. В окружении сигаретного дыма и пара, исходящего от кофе. Кожа Боры сияет в солнечных лучах, и Шиён хочет прикоснуться к скулам шатенки, хочет хранить фотографию этой девушки с синими глазами в своём пустом кошельке.—?Увидимся,?— без улыбки говорит Бора, и Шиён целует её в щеку.***Бора не знает, что такое любовь, но твёрдо уверена в том, что Шиён ей небезразлична.Даже когда девочка приходит к ней с просьбой о деньгах на аборт. Когда создаётся впечатление, будто всё, что они пытались создать, разрушилось в одно мгновение. Когда оказывается, что всё построено на лжи.—?Я могу попросить об этом только тебя, Бо. Только тебя,?— судорожно шепчет она, и её щёки мокрые от слёз.—?Ты солгала мне. Променяла меня на панель,?— Бора не замечает, как сама начинает плакать.—?Я могу сделать всё, что ты хочешь… —?Шиён не суждено закончить, девушка прерывает её пощёчиной.***Бора продаёт одну из своих картин, а затем вручает деньги своей матери, держит свою хрупкую девочку за руку во время этой ужасной процедуры и ухаживает за ней после.Когда у Шиён внезапно начинается кровотечение, и кровь впитывается в новый матрас, Бора трясущимися руками набирает номер Юхён, который знает наизусть. Она сходит с ума от продолжительных гудков, понимая, что теперь никогда не сможет смотреть на красные розы.(Туфли на высоком расшатанном каблуке подвели Шиён. Бог заметил её и наказал за грехи.)***Над ними небо цвета лавандового тумана. Они вдвоём умирают в цветах, задыхаясь от бесконечных поцелуев. Их волосы переплетаются с травой, как переплетаются пальцы.Открытая бутылка сливового вина переворачивается, пачкает плед и белоснежную блузку Боры. Шиён смеётся и целует девушку в шею.Причиной жить становятся не незаконченные картины, а Шиён, девочка, не созданная для боли. Бора не говорит трёх заветных слов, только просит Шиён остаться с ней навсегда.***(Это был год, когда застрелился Курт Кобейн. Бора встретила девочку, что стала для неё наваждением. Это был год, когда аромат лилий вытеснил упадок из её серой жизни.)