Часть 1 (1/1)
В последнее время Майк Овергейм часто думал о своей матери. Воспоминания накрывали с головой.
" Звонкий смех белокурой женщины отражается от стен роскошной залы с окном во всю стену. Он заполняет весь дом, каждую комнату. Становится тепло и радостно.
- Мам! - маленький мальчик лет пяти-шести уворачивается от щекотки, пытаясь укатиться на мягком ковре как можно дальше. - Прекрати же! Щекотно ведь! Ааай!Надо было наблюдать это со стороны: резвящиеся на полу у камина мать и дитя. Быстро ползают друг за другом на коленях, что-то бормоча себе под нос, то тявкая, то мыча. И главное - смех. Смех самого дорогого человека. Он запомнился именно таким, каким был в тот вечер. Живым, настоящим, пронизанным трепетностью и заботой о близком человеке. Скорее не смех, а что то более вознесенное и близкое, близкое им обоим. Майк тогда еще не понимал, что у него будет самое счастливое детство, какое только может быть у ребенка в богатой семье. Агния Овергейм старалась подарить единственному сыну столько света, столько тепла, сколько только могла излучить её изувеченная душа. Она, как искусная мастерица, будто соткала из нитей призрачного счастья маленький уютный мирок. Счастья, вырванного у Судьбы. Пусть на время, пусть ненадолго. Но оно будет ослепляющим и обжигающим.
Диагноз. Спид. Она знала, откуда это. Она в подробностях помнила тот злополучный вечер. С того момента прошло уже около семи лет. Несвоевременное проявление характера. Грохот. Свистящий шепот вытесняет остатки разума. Девушка в слезах бросается на улицу. Прочь, прочь от стен этого помещения. Прочь, по улицам, по лужам. И ей было невдомек, что одно слово, всего одно слово "Прости" могло все изменить. Все в корне изменить, да! Быть может, она в беспамятстве не забрела бы в безлюдный район. Почти опустевший, лишенный жизни, обделенный теплом, светом и счастьем мрачный мир. Окраина города. Быть может, в противном случае, у нее были бы силы закричать, позвать на помощь. Убежать, в конце концов из мерзкого подвала, в коей напряженной атмосфере она перенесла столько боли и унижения. Душевных травм не осталось, нет. Остался неприятный осадок, отравляющий душу несчастной девушке в ожидании. В ожидании появления на свет крохотного комочка. Самого родного. Она так и не решилась на аборт, когда узнала, что беременна.
Тогда она впервые почувствовала, что действительно нужна. В момент, когда очнулась в безумно дорогом доме. Агния с опаской оглядывалась по сторонам и попыталась было встать с постели, но, не удержавшись на ногах, чуть ли не рухнула на пол, мельком подумав, что если упадет - сама не встанет, по крайней мере в ближайшее время, потому что все тело неимоверно болело. Сильные руки подхватили ее и бережно, на миг прижав к себе, усадили обратно. Борясь с желанием провалиться под землю девушка робко подняла голову и встретила спокойный взгляд серых глаз. Высокий брюнет осмотрел свою гостью. И тут Агния не выдержала. Она рассказала ему все. Все, что помнила, временами всхлипывая. А потом долго плакала у него на плече. Тогда она еще не до конца осознавала, почему попала именно к этому странному человеку. Этот человек вдохнул в девушку жизнь, буквально поставив на ноги. Тогда она еще не знала, что мужчина, сидящий рядом и гладящий ее подрагивающие от рыданий плечи станет её мужем.
Она стала примерной женой, хорошей хозяйкой, если требовалось и любящей матерью. Матерью, настолько дорожившей своим чадом, решившей не говорить ни мужу, ни сыну, никому другому о своей болезни. Она настолько любила их, что не могла причинить им боль. Только не им. Именно поэтому она старалась воплотить в жизнь все мечты и грезы своего мальчика. Майка."
Парень тряхнул головой, отгоняя непрошеные воспоминания. Он слишком любил свою мать. А теперь её не стало. Стало одиноко и как-то пусто. Время лечит? А ни черта. Время наматывает бинты на едва зарубцевавшиеся раны. И никому нет дела до того, что ночами бинты кровоточат. Майк не плакал, нет. Заплакать - это означало признать ее смерть. Агния Овергейм все еще жила в его сердце. Младший Овергейм никому не показывал свои эмоции, переживания. Он держал все в себе, сжигая душу.Вдобавок ко всему был еще и отец. Смерть Агнии выбила его из колеи. Он не находил себе места, сутками просиживая в полутемном кабинете и невидяще глядя в одну точку. В такие моменты от него ничего нельзя было добиться. Невозможно было понять, что он тебя слышит. Ни тебе плечами не передернет, ни вздрогнет. Ничего. Совсем ничего. Да Майк и сам решил не тревожить его первое время. Артур Овергейм напоминал затравленного зверька, который проснулся от спячки и на него объявили охоту.
Отталкивать толпы журналистов, кишащих вокруг с камерами, выстреливая вопросами как из пулемета: "Как вы прокомментируете смерть Вашей жены?", "Вы знали о болезни, Вы знали, сколько ей оставалось отсчитывать дней до скончания ее века?","Может быть, это было убийство?!"Ублюдки! Вы разве не видите - у человека горе! Не одному Артуру хотелось скрыться от всего мира. Сжаться в комочек и уменьшиться, наивно полагая, что если сам станешь меньше, то и боль твоя уменьшится.Майка тоже не обошла эта обреченность. Он жил бы болью и горечью утраты. Но у него была Эмили. Девочка, которая не дала ему упасть духом, сломаться. Но несмотря на это перенесенный стресс дал о себе знать. Майк медленно, но верно начал терять зрение. Ходили по клиникам, глотали пачками препараты. Ноль. Полный ноль. И он опустил руки. К началу учебного года он совсем ослеп. Нередко он хотел наложить на себя руки, но вовремя одумывался, напоминая себе, что он - импульсивный придурок. С другой же стороны Майк - единственное, что осталось у Артура Овергейма от Агнии. Он просто не вынес бы. Многодневные депрессии, замыкание в себе. Как же он устал от всего этого.Он часто уходил из дому, туда, где нет этого глухого отчаянья. Он помнил, прекрасно помнил, как в начале октября Эмили, эта замечательная пятнадцатилетняя рыжеволосая девчушка с глазами цвета чистого изумруда, подарила ему лабрадора по кличке Сенди. Он искренне симпатизировал подруге и поэтому, наверное, был просто до безумия рад ее подарку. Собака оказалась еще и поводырем. Эмили что, специально ездила в такую даль, чтобы найти хорошо обученную собаку? В любом случае, не вдаваясь в подробности, он был очень ей благодарен.
И что же теперь? Эта собака, оттенок шерсти которой можно сравнить только с пасмурным небом, заменяла ему глаза. Глупо, нелепо и как-то непривычно ходить по улице у кого-то на поводу.
Вчерашний вечер. Майк вновь ушел из дому, подальше от давящих стен отравленного смертью самого близкого человека поместья. Он вновь брел по узким улочкам, то и дело оскальзываясь на первом льду.
Рик Трент. Одно имя. Кто он? Миллионы "почему" роились у блондина в голове, не давая сконцентрироваться и поймать хотя бы одну проскользнувшую в затуманенное сознание мысль. Все, с кем ему доводилось встретиться, сторонились его. А этот человек... проявил какой-то интерес? На губах заиграла мягкая улыбка. Мужчина попрощался и ушел прочь.Что-то подсказывало подавленному подростку, что это - только начало. Они еще встретятся и беспощадное Время откроет миру еще одну тайну.