Глава четвертая: О том, как Лайт все-таки решается вырастить цветок жизни, а Рюдзаки внезапно передумывает. (1/1)
— У нас будет ребенок, — мечтательно протянул Лайт, устроив свою голову на плече Рюдзаки. Парни ехали домой после довольно долгого разговора с мужчиной.— Угу. Целых два, — обреченно ответил Рюдзаки, протяжно вздыхая.— Что?.. – рука Лайта, до этого ласково поглаживающая колено Рюдзаки, резко остановилась. – Ты что – не рад?..— Да нет, почему же?.. Дети — это х… хорошо.— Я не слышу в твоем голосе радости. Все в порядке?.— Все хорошо, Лайт-кун. Думаю, я еще просто не свыкся с тем фактом, что теперь нас будет не двое, а четверо. С тем, что наш уютный мирок малость потеснится. Ну и… как-то так.— Ты не хочешь детей.— Да нет, я…Лайт странно посмотрел на него, покачал головой и отвернулся к окну. Всю оставшуюся дорогу до дома они молчали, игнорируя робкие попытки Ватари, который был на месте водителя, возобновить разговор.***Вечером Лайт избегал Рюдзаки, а ближе к ночи неожиданно заявил, что у него болит голова, – и ушел спать на диван в гостиной.Рюдзаки целый час пытался уснуть, ворочась в постели. Но он слишком привык спать с Лайтом, чувствовать рядом теплое, такое родное тело и видеть каштановую макушку, выглядывающую из одеяла.?Ну что я сделал такого, чтобы меня нагло игнорировать? Днем же еще все было нормально!.. Зря я про детей тогда сказал. Придется вымаливать прощение у Лайт-куна?.— Не спишь?..?Вернулся!? — радостно подумал Рюдзаки и резко подскочил с кровати. Но уже через мгновение его энтузиазма поубавилось: у двери стоял Ватари.— Нет. Я не могу уснуть один.Ватари понимающе улыбнулся.— Молодой мистер Ягами в гостиной тоже не может уснуть и читает книги. Что у вас произошло?..Рюдзаки рассказал.Ватари некоторое время молчал, словно что-то обдумывая, потом присел на кровать рядом со своим воспитанником:— А ты точно хочешь этого ребенка, Рюдзаки?— Конечно, — с легким раздражением в голосе ответил детектив – Я же дал согласие на материнство.— Молодой мистер Ягами наверняка думает, что ты просто делаешь ему одолжение таким образом, или пытаешься покатать его капризу. А такие гордые молодые люди, как он, не переносят этого.— Знаю, — вздохнул Рюдзаки. – Сначала я тоже думал, как было бы здорово, если бы у нас были дети. Но… сейчас я уже не знаю, Ватари. Не знаю. Я люблю Лайт-куна, и поэтому…— Ты не должен делать того, чего не хочешь, только потому, что боишься расстраивать своего парня.— Мне… мне нужно подумать.***— Любимый, завтрак готов!На следующее утро Лайт, как ни в чем не бывало, встал в обычное время, приготовил завтрак, чмокнул своего парня в щеку: словом, все выглядело так, будто он и не дулся на него вчера. Но Рюдзаки слишком хорошо его знал, чтобы не заметить, казалось, мелкие, незначительные детали: то, как чересчур быстро отстранился Лайт, когда поцеловал его, как подальше отодвинул стул от Рюдзаки, и как он отвечал на вопросы: сухо, неохотно, хоть и с улыбкой.Рюдзаки вздохнул. Еще не родившись, эти дети вмешиваются в их отношения.— Чем сегодня займемся? – спросил Лайт, аккуратно разрезая ножом и вилкой шницель.— Не знаю, — ответил Рюдзаки, ненадолго оторвавшись от поедания пирожного. – Но сегодня к нам на обед должны прийти Сатико-сан и твоя сестра.