9 (1/2)
Где моё чувство вселенской справедливости, интересно, было в тот момент?Я назвал Вольха гомиком, а у самого стояло так, что было даже смешно, если бы не было противно. Крепко так стояло. Чётко. До боли. И сам я себе казался противным в эту секунду. От того, что отталкиваю, то, что находится выше моего понимания. Нечто, что нельзя вместить в это грязное оскорбительное слово. «Пидор».
Я отталкивал что-то очень большое... Самое паскудное заключалось в том, что я это понимал. Что это не секс. Не желание подрочить. Я понимал, что делаю Вольху больно. И нельзя было, по-человечески, ни в коем случае нельзя было говорить такое, светлому взгляду который подарили мне, уроду и отморозку.Я вывернулся, торопливо натягивая штаны. Трусы сбились и резинка давила на задницу и стоящий торчком член, который в отличие от меня оказался более честным. А Вольх сидел окаменевший, одеревеневший, смотрел. А потом, когда я матерясь доскакал до двери, он поднялся.
Боже, это напоминало волну. Чужая человеческая энергетика, давящая, убивающая, Вольх начал подниматься, и в этом было что-то очень страшное, неотвратимое.
Я даже не знаю, с чего я так испугался. Но я испугался до дрожи в коленях, буквально присел от страха, ощущая чужое желание убить.
Тогда я не знал, чем занимается Вольх. По сути, я ничего о нём не знал. Не знал, что он связан с криминалом. Спустя время, я не буду желать узнать о его жизни, о том, чем он зарабатывает, и он не будет стремиться рассказать, куда, срываясь, уезжает по ночам. Он не станет посвящать меня в свои дела, и всегда будет уберегать от этой стороны, но в тот момент я увидел его лицо. Оскал, гримасу, маску, на которой горели яростные глаза, и скалились клыки.Я думал, что он меня убьёт сейчас. Я просто рухнул на дверь, вывалился задницей в коридор, в страхе понимая, что всё, пиздец котёнку. Не будет больше наших отношений, не будет дружеских посиделок, безобидных подначек и трёпа вперемешку со стёбом. Не будет прогулок по ночам и обещанных безумных гонок по трассе, когда Вольх будет выжимать под триста не боясь ни чёрта ни бога, ни ментов от которых имея друзей байкеров, мне не раз приходилось удирать, чтобы потом хлестать пиво и хвастаться как реально мы их поимели. А чем ещё подросткам хвастаться? Не будет посиделок у костра и обещанной совместной поездки на майские праздники. И ещё множества вещей, которые мы могли с ним создать, если бы остались друзьями.
Не будет. Ничего не будет. Как не было у нас с Вольхом ничего общего. Даже общих друзей не было, а те что были, не подходили Вольху, потому что он был среди них как волк среди безобидных, но очень желающих показаться крутыми, щенков.
- Боишься? - хмыкнул Вольх, глядя на меня сверху вниз. Он не был высоким, да и старше-то всего на тройку лет. Но сейчас он казался огромным, страшным, с безумным взглядом и ощеренной пастью. Разве что слюна не капала.
- Правильно боишься. Сука! - Вольх подхватил меня с пола, рывком, швырнул вперёд, мордой в диван, в секунду скручивая руки, очень больно, жёстко. Я просто задохнулся от боли, от страха, от понимания.
Вольх сдёрнул с меня штаны, отлетела пряжка разорванного ремня. Думаю, если бы я в тот момент сопротивлялся, он бы меня изнасиловал. Но я и сам не понял, что на меня нашло. Почему вместо того чтобы драться, я стиснул зубы и уткнулся лицом в диван, позволяя ему сминать своё тело, причинять боль. Джинсы и трусы валялись на полу. Колено Вольха жёстко вклинилось между раздвинутых ног. Я лежал и не дёргался, просто закрыл глаза, стараясь дышать через рот, думая о том, что наверное будет очень больно, но кричать,не стану. Не доставлю ему такого удовольствия слушать как я ору под ним. Может мной двигало чувство вины?
Не знаю. Просто не помню.
Чужая рука исступлённо гладила тело, мяла задницу, выкручивала яйца, проходясь по упавшему члену. А я лежал и представлял себя где-то очень далеко, не здесь. Если закрыть глаза и позволить своему сознанию улететь, ломая перегородки привычного восприятия, то можно отключиться, находясь одновременно здесь и не здесь. Вольх упал на меня сверху. Обнял, стискивая двумя руками. Он больше не держал меня, только содрогался, и плечи его тряслись.- Не могу так, бля. Не могу! - повторял он как заведённый. - Сука. Сука, ты, Никитос.Вольх матерился так, что половину слов я просто не понимал. В какой-то момент он развернул меня к себе лицом, кусая в губы и я понял, что он плачет.
- Проиграл я, да?! Проиграаал! - Вольх вздрагивал, растягивая слова, издавая гортанные звуки, тряс меня за плечи, укачивая, обнимая, прижимая и отталкивая одновременно, заглядывая в лицо.
- Что с тобой делать? - спрашивал, почти выл он. – Что для тебя сделать? Скажи, что надо сделать, чтобы ты стал моим? А? Скажи, Ник, вот чего ты хочешь? Я же без тебя, бля, нахуй жить не могу, сволота. Болею тобой. Твою мать. Думаю только о тебе. Спать не могу, член нахуй до пупа стёр. Я же не пидор, Никит. Не гомик, никогда не был, но бляя, ты как наваждение... 24 часа в сутки… Ты… Ты… Только ты в голове!!!!! Почему ты? Почему так? Забыть не могу, избавитьсяне могу. Из бошки тебя блядь, выбросить .Не видеть тебя не могу. Ничего не могу!!! Я жить без тебя, сука не могу!!!!! Понимаешь?!!! Ты хоть понимаешь, как меня скрутило?!!! Что ты сделал со мной?!!! Что же ты со мной сделал? - последние слова он уже не кричал, прошептал хрипло, зарываясь лицом в моё плечо, сгребая в охапку, размазывая слёзы, баюкая, стискивая пальцами до боли. – Я люблю тебя. Люблю… Почему ты этого нихуя не понимаешь? Нихуя не чувствуешь ко мне… Почему? Нихуя не справедливо.
Я ощущал его кожу, сквозь сбившуюся на животе толстовку. Вольх был в рубашке, а теперь она оказалась распахнутой, и ничто не мешало нам соприкасаться друг с другом. Это прикосновение обжигало как кипяток и одновременно леденило, словно живот Вольха превратился в криоген.
- Убирайся, нахуй! - устало сказал Вольх отталкивая меня в какой - то момент.
Кажется, он просто выдохся. Провёл по лицу рукавом, стыдясь своей слабости.
- Вали нахуй, отсюда, живо! - прибавил он, снова повышая голос и начиная заводиться.
- Съебись. Из моей жизни, из моей памяти… раз и навсегда. Съеби нахуй. Будь оно проклято!!Вольх поднялся, швыряя в меня моими джинсами, заматерился выдёргивая и пытаясь приделать пряжку ремня обратно. Ладони его дрожали, пряжка в руках ходила ходуном и никак не желала вставляться на место.Кажется, он принял решение и теперь изо всех сил, старался удержать себя в руках, не дать слабости снова вырваться на поверхность сознания. Потому что в этот раз, он уже не будет умолять. Он придёт и возьмёт. Почему-то я понимал это очень чётко. Но сидел и не двигался.- Хуй ли, смотришь? - от моего безучастного вида, Вольх снова начал орать. - Хочешь, чтобы я тебе по самые гланды засадил? Съебись отсюда к хуям собачим, мать в бога душу красну армию... я за себя не отвечаю...Я продолжал сидеть и смотреть. Все его слова проходили мимо меня, не достигая сознания смыслом.
Жалко наверное смотрелся. С распухшей мордой, на которой ещё оставалась засохшая кровь, с растрёпанными волосами и сбившейся наверх одеждой. Голая жопа, худые ноги с острыми выпирающими чашечками коленей. Интересно, что Вольх в этом нашёл? Прикрытый только джинсами.Вольх снова принялся материться и угрожать, черпая силу в ярости. Кажется, он готов был надвинуться на меня с твёрдым намерением запихать в джинсы и выбросить из собственной квартиры, жизни или что он там планировал.
Я молча отбросил штаны в сторону, посмотрел как они летят приземляясь на табуретку и соскальзывая по ней.
Вольх заткнулся, будто кто-то разом вырубил питание от сети. И на секунду сталмаленьким и жалким. Напоминая не взрослого самостоятельного парня, а обозлённого пацанчика, подростка лет четырнадцати, а может младше. Лицо очень детское, беспомощное по-мальчишески, напуганное. А я ощутил себя каким-то взрослым, мудрым, всезнающим. Нихуя я на самом деле не ощутил. Думал бы я мозгами, всё бы закончилось уже тогда, а я поддался чувствам, которые не смог ни проанализировать, ни даже обосновать. Это был просто порыв. Потом я не раз буду сожалеть о нём.
Я протянул Вольху ладонь, расставил пальцы. Ещё бы секунда и я бы поднялся к нему сам. Но я просто позвал. Мягко, успокаивающе. Кажется, эта способность укрощать ярость Вольха в одну секунду, родилась у меня именно тогда.
- Иди ко мне.
И Вольх пошёл, словно загипнотизированный, как на ниточке, встал на колени перед диваном, обхватывая за запястье, целуя ладонь, зарываясь в неё лицом, касаясь губами.- Ник. Что ты со мной делаешь, малыш? Наизнанку выворачиваешь.Я погладил его по волосам, жёстким, стоящим ёжиком, и зарывшись пальцами в короткие прядки, с силой потянул на себя. Я не целовался с парнями раньше, и не представлял, что с ними делать, мне вообще ничего подобного в голову не приходило.