А поутру они проснулись... (1/1)

Илья пустился во все тяжкие.Чего уж теперь… Терять уже нечего, и так себя потерял. Запутался в силках бестолковой птичкой?— и не вырваться.Если бы дело было только в желании, Илья бы справился. Сумел бы как-то отказаться от сладкого яда. Но все обстояло куда как хуже. Он и раньше догадывался, что чувства, испытываемые им, что-то слишком уж сильны. И не ждал от них ничего хорошего.Но вся глубина падения открылась, когда Илья проснулся после незапланированного сексуального марафона. Было далеко уже за полдень, но спать хотелось неимоверно. К сожалению, в общей гостиной надрывался забытый там вместе с пиджаком коммуникатор.Илья не любил эту придумку недавно созданного техотдела за тонкость и ломкость (особенно в его руках), но ценил её за удобство. Где угодно можно воспользоваться связью. Угу. И начальство тебя сможет достать тоже где и когда угодно.Он приподнял голову, открыл один глаз?— на остальное пока не было сил?— и оглядел мамаево побоище, творящееся вокруг.?А поутру они проснулись, кругом примятая трава…?Вывороченные из комода ящики, пол, усыпанный их содержимым, скомканная одежда, сдвинутая почти в центр комнаты кровать. И посреди всего этого безобразия?— сладко сопящий в подушку Наполеон, навертевший на себя разом и одеяло, и покрывало. И на коммуникатор ему было наплевать. И на Уэйверли тоже. Идиллия.Нет, правда.Сердце Ильи зашлось таким восторгом от вида спутанных темных волос и припухших губ, что ему немедленно захотелось накинуться на Наполеона с новыми поцелуями. Жалко только будить стало, поэтому остановился. Хотя вот член немедленно проголосовал за побудку, как будто ночью не получил свое несколько раз подряд.Пока кровь прилила, понятное дело куда, в пустой голове, к ужасу Ильи, сами собой появились стихотворные строчки. Что-то там про ?светом озаренное лицо?. Тьфу ты, ересь какая! Ведь взрослый же мужик.Тут-то Илья и понял, что дела его обстоят хуже некуда. Если уж дело дошло до стихов, которые он зарекся писать в ранней юности, то бежать уже поздно. И вообще бесполезно.Коммуникатор продолжал противно пищать, так что вместо того, чтобы лежать и думать о приключившемся несчастье, пришлось встать. Спустив ноги с кровати, Илья тут же наступил на тюбик с гримом и раздавил его. Тот лопнул с противным чавкающим звуком. ?А в гостиной еще и кресло сломано?,?— некстати припомнилось ему,?— ?все любовь проклятая!?Илья подобрал какую-то рваную тряпку, с отвращением вытер краску с ноги и только потом признал в тряпке пижонское белье Наполеона, которое сам же мстительно разорвал ночью за все свои прошлые мучения. Запнул уже ни на что непохожую тряпицу под кровать, подальше от глаз ее хозяина, и поплелся в гостиную, оставляя черные следы на светлом ковре.Разумеется, гадский коммуникатор перестал пищать ровно в тот момент, когда Илья откопал его среди обломков кресла. И это оказался коммуникатор Наполеона. Возможно, поэтому разговор с Уэйверли не задался с самого начала.Тот настырно задавал сразу кучу вопросов, на которые было затруднительно дать ответ: почему ему пришлось дозваниваться до агентов больше часа, что эти самые агенты делали все это время, что они вообще делают в Швейцарии раз нет результатов, почему мистер Курякин отвечает вместо мистера Соло, и куда он дел свой собственный коммуникатор. Куда, куда… если б знать! Небось, где-то здесь, среди бардака, валяется раздавленный.В данный момент Илью волновали совсем другие проблемы. Хотя с их работой одной маленькой оплошности довольно, чтобы попрощаться с жизнью, а они с Наполеоном вон сколько уже наворотили.Разносы от начальства Илье было получать не впервой, и он привычно включил автопилот. Тут вся хитрость была в том, чтобы поддакивать в нужных местах, а в конце взять на себя какое-нибудь повышенное обязательство.Ну, он и взял. Как-то незаметно, замечтавшись о Наполеоне и о том, что будет, когда тот все-таки проснется, пообещал представить неуловимого Максима Аберта пред светлы очи Уэйверли не позднее чем через неделю вместе с доказательствами вины.И только потом до него дошло, на что он подписался, идиот. Аберта пять разведок ловили, ловили, да не выловили.Удивительно, но Наполеон даже не очень ругался. Сказал, что и ему надоело торчать на этом курорте без толка, так что он готов вытащить Аберта из любой дыры, в которую тому вздумается забиться. И лично вытрясти из него доказательства. И что вдвоем у них это получится еще быстрее и лучше. За это Илья его поцеловал. И еще раз. И еще. И не только поцеловал.Было странно так открыто выражать свои чувства, но Илья решил: будь что будет, а он возьмет все, что ему дадут, чтобы потом не жалеть об упущенных возможностях. После того, как они поймают Аберта, им с Наполеоном придется покинуть Швейцарию и эти апартаменты. Больше, может быть, и не представится случая побыть наедине без помех. А представится, так никто не гарантирует, что Наполеон захочет.Илья точно знал, любовь его взаимной не была, да и быть не могла. Откуда бы? Но сейчас им хорошо вместе. Очень хорошо.Пусть это продлится всего несколько дней.***—?Ты выглядишь… —?Наполеон смотрел на него так восхищенно, что Илья невольно улыбнулся,?— ты выглядишь отвратительно! Просто безобразно!—?Ну, так,?— Илья подошел к большому зеркалу и полюбовался на свою кропотливую работу,?— я же говорил, что получится.—?Да уж, твои таланты не перестают меня поражать. Мадам Фавре ни за что не усомнится, что перед ней заядлый наркоман,?— Наполеон слегка нахмурился,?— но ты не перестарался? Станет ли она с наркоманом, судя по твоему виду, почти дошедшим до точки, вообще разговаривать о делах?—?О делах моего компаньона, то есть, о твоих? Конечно, станет. Ты ее очень интересуешь, это ясно. Об этом говорят и результаты моего наблюдения, и сведения Уэйверли. Но при этом она сильно напугана и напрямую с тобой ни за что не свяжется. Зато я ей покажусь легкой добычей и хорошим источником информации. Заодно мой вид сыграет на нашу легенду, а то сам говорил, что тебя все спрашивают, почему ты прячешь компаньона от общества. Вот познакомятся со мной сегодня вечером, так все вопросы сразу отпадут. Увидишь, тебе еще и сочувствовать начнут. А тот, кому сочувствуют, вызывает больше доверия.Илья говорил и продолжал делать вид, что рассматривает искусно наложенный грим, но вместо этого украдкой любовался отражением Наполеона. Красивый черт! До чего же красивый… Все в нем было одним сплошным соблазном.И рубашка сидела так, что ее хотелось немедленно стащить с широких плеч. И волосы-то были уложены специально, чтобы руки тянулись их растрепать. А эти глаза, а губы! Даже запахом он манил и очаровывал.Ну, казалось бы, что такого необычного может быть в мужском одеколоне? А ведь что-то в нем было. Илья надышаться не мог, но только когда им пользовался Наполеон. Просто же запах из флакона казался слишком резким, и от него хотелось чихать. Колдовство какое-то.—?Мне все равно не нравится этот план. Женщины, подобные мадам Фавре… уж поверь, я таких знаю. Никогда неизвестно, что им придет в голову в следующую минуту, но это, в общем-то, мелочи. Важнее, что они любят игры, жестокие игры. Придется играть по ее правилам, хотя бы некоторое время. Но стоит ли оно того? Мадам вообще может не знать, где прячется ее любовник, и тогда мы потратим время напрасно.—?В любом случае, это пока наша единственная зацепка,?— Илья резко отвернулся от зеркала, упоминание об опыте Наполеона отчего-то задело, хотя он сто раз себя убеждал, что не станет реагировать не то что на упоминание, а даже на прямую демонстрацию,?— мне тоже приходилось встречаться с такими женщинами. Ничего сверхъестественного в них нет. А решит поиграть… ну так нам того от нее и надо, верно?—?И ты готов с ней переспать, если она захочет? —?на скулах Наполеона заиграли желваки.?Ревнует что ли???— удивленно подумал Илья. Эта мысль его одновременно порадовала и разозлила. Уж кому б ревновать, так это не тому, кто только сегодня утром флиртовал с горничной. Вот он, Илья, не ревнует. Держится. Ну, почти. Вообще, в том, что его чувства пришли в полный раздрай, виноватого искать не приходилось. Вон он?— сидит в новом кресле и играет на нервах, как на расстроенной гитаре, вразнобой дергая струны.Но при этом все-таки не переходит границы.Ссориться с Наполеоном Илье совершенно не хотелось. Хотелось совсем другого.—?Помнится, в начале миссии, когда Уэйверли ее только обозначил, как возможный источник информации о базе, ты сам был более чем готов переспать с мадам,?— довольно спокойно сказал Илья,?— на этом вообще строился первоначальный план, но она оказалась слишком осторожна и на твои чары не клюнула. Считай, что мы возвращаемся к истокам, дело прежде всего, ты и сам это знаешь. Только и я вряд ли привлеку ее внимание, выгляжу-то в этом гриме отвратительно, сам сказал.—?Я ошибся,?— и в голосе, и во взгляде Наполеона что-то неуловимо поменялось.Илья не смог бы сказать точно, что именно, но знал, что устоять перед этим ?чем-то? он совершенно неспособен.—?Ты выглядишь очень горячо в любом виде,?— продолжил Наполеон,?— мадам придется обратить на тебя внимание, но соблазнитель — это не твоё амплуа, согласись.—?Да? —?настроение Ильи снова изменилось.Вдруг все стало совсем простым. Ушла двойственность чувств. Неизменным осталось только желание. В конце концов, он же решил ни в чем себе не отказывать, так?Илья расправил нарочно ссутуленную для роли спину, потянулся, несколько раз взмахнул ресницами и дернул вверх водолазку, не заботясь о гриме. Пусть его. К вечеру он все равно собирался наносить новый.Наполеон вскочил с кресла.Илья, убедившись, что тот смотрит внимательно, опустил взгляд и принялся нарочито долго возиться с пряжкой ремня.Наполеон облизал губы.Брюки Илья даже не стал снимать. Просто расстегнул. Судя по стону Наполеона, и этого было достаточно.—?Знаешь, наверное, ты прав,?— Илья неспешно пошел в сторону спальни,?— тебе, как мастеру в этой области, придется дать мне еще, как минимум, один урок, а то в прошлый раз я тоже как-то не распробовал.Он услышал за спиной рев голодного тигра и широко улыбнулся.В эту игру вполне могут играть двое, а он всегда был хорошим учеником.